Приключения чёрной таксы, стр. 37

— А правда почти всегда бывает неостроумной. Кстати, Бэрримор уже снял мерку и заказал маленький гроб из морёного дуба.

От ярости у Лады пресеклось дыхание. Она рванулась вперёд, но Юлька её остановила.

— Пускай себе живёт! Кошка ведь полезное существо. Можно будет содрать с неё шкуру и сшить тёплый пояс от радикулита. В старости он Крису ещё пригодится.

Горячо встретившись с собаками, Гарри рассказал, что после их исчезновения Кристофер слёг. День ото дня ему становилось всё хуже, мальчик умирал. Доктор Герценштубе бессменно дежурил у его постели. С Элизабет всё чаще случались истерики. Сначала Николас пытался разыскать собак, связывался с полицией, Интерполом, но поиски не увенчались успехом. Видимо, в чём-то Пиппа была сильнее сэра Стивенсона.

— А вчера позвонил кто-то с сильным скандинавским акцентом и сказал, что вы прилетаете утренним рейсом. Сначала мы не поверили. Многие на вашем исчезновении заработать пытались. Новые псевдоотки и псевдофрантишки каждый день объявлялись. Но хозяин решил всё же проверить, и сам поехал в аэропорт.

— Это Джонни звонил, — догадалась Лада. — Скажи, Крису действительно уже ничего не поможет?

— Может, только чудо? — тяжело вздохнул мальчик.

— А вот я уверена, с его болезнью что-то нечисто! — вдруг заявила левретка.

— Знаете… — на минутку Гарри задумался. — Это всего лишь мои догадки, но…

— Что «но»?! — в один голос закричали собаки.

— Мне кажется, Бэрримор как-то связан с болезнью Криса. Позавчера я случайно услышал его разговор с мистером Стивенсоном…

— Проходите, проходите, — суетился доктор Герценштубе.

Собаки тихонько вошли в комнату Кристофера.

Элизабет, словно деревянная кукла, сидела возле кровати сына. Её тонкие черты были, точно у мёртвой. За последнее время она сильно сдала: лицо осунулось, под глазами от недостатка сна темнели круги. Увидев Ладу, Элизабет слабо улыбнулась.

— Франтиша, подойди сюда. Крис тебя ждал…

Лада остолбенела — она не могла осмелиться и посмотреть на того, кто лежал там, среди подушек и одеял.

— Иди, — подтолкнула её Юлька.

На слабых лапах такса приблизилась к постели.

Кристофер лежал на кровати, как смертельно раненный зайчонок. Посиневшая рука с капельницей бессильно свесилась вниз. Мальчик не двигался. Исхудавший и тоненький, казалось, он будет худеть и усыхать всё больше. Ребёнок дышал тяжело и прерывисто — слегка раздувались его заострённые ноздри. Кристофер рассеянно смотрел в какую-то точку на потолке.

Лада встала на задние лапы. Почувствовав тёплое дыхание, мальчик перевёл взгляд. Он не узнал собаку. В его теле почти не осталось жизни; Крис тихо угасал, как догорающая свечка. Лада трепетно лизнула мальчика в лицо.

— Эй, малыш, как ты? — к кровати подошла левретка. — Потерпи чуток. Мы тебя вытащим!

— Он третий день никого не узнаёт, — надорванным голосом сказала Элизабет. — Такое чувство, что всё это происходит не со мной, не с моим сыном…

— Возьмите себя в руки, Элизабет, — в комнату беззвучно вошёл Бэрримор. Его лицо не выражало ничего, кроме вежливого соболезнования.

— Зачем вы пришли? — сухо пробормотала Элизабет. — Вы же знаете, что Крису становится хуже, когда вы здесь.

Последовало некоторое молчание. Бэрримор стоял в дверях и высокомерно улыбался в галстук.

— Прошу прощения, я только на секунду. Принёс лекарство, которое вы просили. Но вам действительно не стоит проводить здесь всё время, — мягко и убедительно заметил он.

— Это не ваше дело, — сверкнув глазами, Элизабет вышла из комнаты.

— Доктор, ну как самочувствие пациента? — вежливо-фамильярно поинтересовался Альбинос.

— Плохо… Плохо…

ГЛАВА 11

В логове врага

Вечернее небо из пасмурно-голубого на глазах становилось серым, серо-синим, постепенно превращаясь в жидкий индиго. Со стороны ворот доносился неразборчивый заливистый лай. В сумерках было трудно что-либо разглядеть, но за оградой явно творилось что-то неладное. Двое охранников с фонарями и криками гонялись за небольшой лохматой псинкой. Увёртываясь от стражи, собака старалась привлечь к себе чьё-то внимание. Она отчаянно лаяла и грудью бросалась на решётку.

— Что там происходит? — насторожилась такса.

— Нам некогда! — отрезал Гарри. — Надо попасть в башню до полуночи.

В саду было совсем темно. Лишь луна, похожая на поднос из нержавейки, тускло освещала землю. Густо разросшиеся ветви дубов отбрасывали чёрные тени. В клумбах до утра заснули цветы. Едва различимые в сумерках, они тревожно наклонялись друг к другу и словно бы перешёптывались. Ночью, среди перепутавшихся на дорожках теней, Лада не узнавала сада. Ей стало жутко среди этого величественного безмолвия, в котором отчётливо слышались их шаги. Казалось, сад был наполнен затаившимися кровожадными врагами, со злой усмешкой следящими за каждым её движением. И в то же время какая-то головокружительная отвага щекотала собачье сердце.

Предметы один за другим, как робкие зверюшки, забывшие о предосторожности, выступали из мрака. В небе ясно вырисовывался зловещий силуэт одинокой Восточной башни. В её иссиня-чёрной тени царила чуткая, пугливая тишина. Лунный свет, прорезавшийся сквозь чащу деревьев, скользил по старой кладке, отражаясь в мёртвых окнах.

Беспокойное Ладино сердце учащённо забилось. Толстые чёрные птицы пролетели над головой и, разевая клювы с зелёными светящимися языками, пронзили криками тишину.

— Те самые вороны, которые указали на карлика! — дрогнула Лада. — Он рядом…

— Неумеренное потребление ужастиков сведёт с ума даже гладкошёрстую таксу. Я в эту потустороннюю дребедень не верю, — как можно спокойнее прошептал Гарри.

Стало очень холодно. От сырости не попадал зуб на зуб. Луна как-то быстро, в один момент, спряталась за тучи. Мрак сгустился и стал затапливать всё вокруг.

— У меня уже хвост судорогой свело от холода! — не вытерпела Юлька. — Сколько можно в этой засаде сидеть? На нас скоро мох вырастет. Ясно же, что в башне никого нет.

— Пожалуй, пора, — согласилась Лада. — Идём по одному, быстрыми перебежками, — на секунду она ощутила в душе колебание, почти страх. Такса прижалась к земле и засеменила навстречу неизвестности.

— Они не заперли дверь.

— Разве ты не понимаешь, что это ловушка! — запаниковала Собакевич.

Как трое кроманьонцев, друзья с трудом сдвинули тяжёлую, скрипучую дверь и в нерешительности замерли на пороге. В лицо пахнуло ледяной сыростью, будто кто-то распахнул дверцы холодильников во всём мире одновременно. Такса принюхалась. Мёртвый, застоявшийся воздух казался шершавым, как если бы разные запахи от старого хлама перемешались и кисли тут закупоренными целую вечность.

Лада сделала шаг и погрузилась в полнейший мрак.

— Вы идёте?.. дёте?.. ёте? — раздалось гулкое эхо.

— Мы здесь…здесь…десь…есь, — подтвердил Гарри.

Дверь резко захлопнулась. Вторя ей, с грохотом захлопнулись сотни других дверей, стократно отражённых эхом.

— Похоже, наш мост сгорел…

Троица медленно, на ощупь кралась вперёд по длинному коридору, по скользкому наклонному полу. Дорога вела в подземелье. Постепенно звуки становились невесомей и приглушённей, словно рождались в другом, далёком мире. Даже эхо испуганно отступило. Мёртвая тишина водой вливалась в уши храбрецов.

— А квадратура тут приличная! — присвистнула левретка. — Интересно, из спальни до туалета Альбинос часа полтора на трамвае пилит?

Гарри замер:

— Стойте, там кто-то есть!

В темноте неясным силуэтом к ним приближалась какая-то нелепая фигура.