Обсидиан (СИ), стр. 3
— Ах ты змея! Я порежу тебя на куски!
Кириат схватил его за локоть:
— Успокойся, Инген. Не здесь, не сейчас! Мы привезём его…
Инген в попытке совладать с гневом вонзил меч в камень у себя под ногами, и мрамор подался закалённой колдовским огнём стали — по нему побежали мелкие трещины, и острие меча вошло в плиту. Кириата словно огнём обожгло, и он отдёрнул от чародея руку.
— Алые или чёрные? — спросил король и поднял злое, переставшее быть красивым лицо на Балинта.
Тот молчал, напуганный недавним проявлением силы.
— Я тебя спрашиваю, старик! Какие одежды он носит, алые или чёрные?!
— Алые, — отозвался наконец верховный маг.
— Будь ты проклят! — яростно выкрикнул король. — Будь ты проклят! Проклят во веки веков!
Балинт пошатнулся и рухнул на руки подбежавших к нему старейшин.
В синих глазах Ингена сверкали холодные молнии. Пусть первый план избавиться от него не удался, но верховный маг всё равно завлёк его в западню, из которой не было выхода. Он не может нарушить гейс и должен отправиться в Рингерайк. Ему не будет ни сна, ни покоя, ни отдыха, пока он не увидит назначенного ему в супруги принца.
Глава 1
Свечи, пусть и три, давали тусклый, неровный и зыбкий свет. В комнате гулял сквозняк, и язычки пламени непрестанно колебались. Сури потёр уставшие глаза, отодвинул книгу в сторону и подумал, как хорошо, наверное, быть эльфом, который может одним мановением руки зажечь магический яркий свет. Даже самые низшие эльфы умели это. Вот бы хоть одним глазком поглядеть… Но он знал, что никогда этого не увидит. Ему оставались только книги.
Он подошёл к окну, открыл слюдяные створки и высунулся наружу. В окнах кухни на противоположном конце двора свет уже не горел, значит, слуги и солдаты отправились по кроватям. Скоро придет Ардат. Сури ждал его. Ардат был его наставником — гораздо лучшим, чем суровый Турин, предыдущий его учитель. А до Турина был Ллеас, а до него… Да какая сейчас разница!
Ардат не только приносил ему книги и обучал языкам, он показывал ему, как сражаться на ножах и коротких мечах и врукопашную. Совсем немного, конечно… Он учил его читать карты, определять время по положению звёзд и планет, объяснял, что означают сигналы рога и трубы. Турин был совсем другим. С ним он выучил несколько языков: три человеческих и тёмный и светлый эльфийские вместе с их древними вариантами, но больше всего и строже всего Турин учил его повиновению. Полному и абсолютному повиновению. Он говорил, что все эти книги и языки — баловство и послабление, и что от него требуется только одно — подчиняться приказам.
Турин был его наставником дольше других. Однажды поздно ночью он пришёл в его комнату, когда Сури уже спал. Он даже не слышал, как открылась дверь, и проснулся от того, что рука наставника тихонько потрясла его за плечо. Горела единственная свеча, отбрасывая по стенам чёрные пляшущие тени. Потолок и дальние углы огромной комнаты оставались в темноте. Мальчик удивлённо посмотрел на учителя. Тот откинул с него одеяло, но не дал подняться с кровати, тихо произнеся:
— Не вставай, просто делай, как я говорю.
Конечно же, Сури подчинился. Турин снял с Сури просторную полотняную рубаху, в которой тот спал, и внимательно осмотрел его тело, словно ища недостатки, потом поставил на пол возле кровати маленький флакончик, который принёс с собой.
— Ложись на живот. Ноги согни… Нет, вот так. Не бойся. Ты красивый мальчик, Сури, но ты больше не ребёнок. Ты достаточно взрослый и крепкий. — Голос наставника был ровным и бесчувственным, словно он зачитывал ему примеры спряжения глаголов. — Я собираюсь взять тебя так, как мужчины берут своих жён. В этом нет ничего страшного. Не бойся, слушайся меня, и всё будет хорошо.
Сури читал в книгах о том, что мужчины овладевают своими жёнами, но понятия не имел, как это происходит. Все книги, которые приносили мальчику, сначала просматривались его учителями, и те, видимо, не желали, чтобы мальчик узнал, как именно происходило это таинство. Друзей или родных, которые могли бы рассказать ему, у него не было. Вообще-то он даже и женщин-то в жизни видел не больше десяти, но те огромные ширококостные бабищи, которые работали на кухне или служили стражницами, ничем не походили на описываемых в романах прекрасных дев и мало отличались от мужчин, по крайней мере, будучи в одежде.
— Но я не женщина, — робко возразил Сури, пока руки Турина водили по его обнажённой спине.
— Это не имеет значения. Ты ведь читал, что эльфы заключают браки между мужчинами, — ответил наставник, и тут же в воздухе почувствовался густой цветочный запах.
Когда увлажнённый ароматным маслом палец Турина коснулся ложбинки между ягодицами мальчика, тот задрожал всем телом, испытывая безотчётный страх, но не издал ни звука, а когда он проник внутрь него, лишь дёрнулся в сторону.
— Лежи тихо. Я запрещаю тебе выталкивать меня, — произнёс холодный голос Турина где-то над ухом.
Сури тяжело было справиться с естественным желание вытолкнуть палец обратно, но он терпел, как приказал наставник. Второй палец принёс боль. Теперь оба двигались внутри него, иногда назад и вперёд, иногда по кругу, словно бы растягивая. Сури сжимал зубы и тяжело дышал, но не шевелился. Эта пытка продолжалась довольно долго, и через какое-то время стало уже не так больно. Наконец Турин вынул из него пальцы. Мальчик не знал, всё ли закончилось на этом и учитель сейчас уйдёт, или должно произойти что-то ещё. Потом сзади послышалось тяжёлое дыхание и шуршание-поскрипывание: с таким звуком развязывались кожаные завязки на штанах.
Наставник заставил его развести ноги ещё шире, и в отверстие Сури упёрлось нечто огромное, что Турин пытался в него пропихнуть, но оно не желало входить. Мальчик сразу сообразил, чем было это «нечто». Было больно, но не как от пальцев: Турин выбрал не тот угол и со всей силы давил то ли на какую-то кость, то ли на самый конец позвоночника; познания Сури в анатомии были слишком малы, чтобы сказать определённо. Отвратительная тупая боль…
Усилия наставника всё же завершились успехом: он случайным образом нашёл правильный угол и со всей силы ворвался внутрь. Сури закричал, вернее сказать, завизжал от боли, а из глаз брызнули слёзы. Турин ткнул его лицом в подушку, чтобы заглушить крики. Мальчик пытался вырваться, но большое тяжёлое тело мужчины придавило его сверху, словно плитой. Турин старался не двигаться, но Сури извивался под ним, тем самым только делая себе хуже.
— Тихо, не шевелись! — прикрикнул на него наставник. — Я не хотел входить резко, случайно получилось. Больше не будет так. Слышишь меня?
Мальчик постепенно затих. Тогда Турин начал медленно двигаться. Криков больше не было, Сури дрожал и терпел. Из его рта вырывались только едва слышные всхлипы. Всё кончилось быстро — быстрее, чем с пальцами.
Член Турина вышел из него с громким хлюпаньем. Мужчина встал с кровати, натянул штаны и накрыл Сури одеялом.
— Никому не рассказывай, — предупредил он.
Потом — Сури догадывался обо всё по звукам, потому что так и не поднял голову от подушек — наставник взял с пола флакончик с маслом, подошёл к шкафу, где хранились книги, бумага, перья и чернила, открыл скрипучую дверцу и поставил бутылочку на одну из полок.
Хлопнула дверь, и взвизгнул засов снаружи. Сури остался один. Он перевернулся на бок, свернулся в клубочек и зарыдал.
Турин приходил к нему не каждую ночь, но часто. Постепенно это перестало быть настолько болезненным, но унизительным было по-прежнему. Мальчик не много знал о том, каковы должны быть отношения между двумя людьми, но понимал, что наставник им пользуется, как люди пользуются животными, чтобы доехать от одного места до другого, поднять тяжёлый груз, остричь шерсть или получить кусок мяса. Турин почти даже не касался его: он приказывал ему лечь, делал своё дело (которое, к счастью, длилось недолго) и уходил. Через какое-то время отпала и необходимость приказывать: ритуал был неизменным от раза к разу. Лишь изредка, наматывая на руку длинные волосы Сури, наставник произносил: