История одной судьбы, стр. 54
— Есть решение?
— Завтра или послезавтра получите выписку.
Анна откинулась на спинку кресла.
— Нет, серьезно, Геннадий Павлович? Что произошло?
— В общем, ничего… — Волков заговорил серьезно. — Время суровое. Требования повышаются, а мы стареем. Не выполнили совхозы план по области, кто-нибудь должен же быть в ответе? Да и вообще. Приходится сокращаться в масштабах…
Что ж, Анна ничего не имеет против Волкова, он способный, знающий агроном, у Давыдовского совхоза есть все возможности стать передовым хозяйством, и при таком руководителе, как Волков, этого можно добиться в короткое время.
Анна испытующе смотрела на гостя. Впрочем, теперь это уже не гость.
— Это в обкоме предложили вам Давыдовский совхоз?
Волков доверительно улыбнулся.
— Я подсказал, конечно…
— И вы согласились расстаться с Пронском?
— Меня оставляли, но ведь я агроном!
— Тянет?
— Тянет.
— И меня тянет, — призналась Анна. — Иногда так тянет…
Волков ласково на нее поглядел.
— Если иногда, еще не страшно.
— Ну что ж, беритесь, Геннадий Павлович, — перешла Анна на деловой тон. — Райком окажет всяческую поддержку…
Район выигрывал, получая такого работника, теперь можно не тревожиться за совхоз.
Анна вызвала Ксенофонтова.
— Знакомьтесь, Геннадий Павлович, — сказала она, представляя ему Волкова, — новый директор Давыдовского совхоза.
LIII
Разве партийный работник сумеет когда-нибудь высказать, что значит для него Пленум Центрального Комитета…
Он делает доклады, выступает на собраниях, разъясняет решения, все это верно, но разве это все?
То, что происходит в Москве, вызывает у секретаря какого-нибудь отдаленного райкома множество сложных переживаний…
В том случае, конечно, если он коммунист не на словах, а на деле. Он читает, казалось бы, отвлеченный доклад, в котором намечаются пути дальнейшего развития страны…
А ведь в нем говорится и о его отдаленном районе! Может быть, район не упомянут, даже область не названа, а все-таки партработник находит и для себя совет за советом…
Не все, может быть, ляжет ему на сердце, но многое он в нем для себя почерпнет и, окунувшись назавтра с головой в практическую работу, будет уже и другим давать эти советы и требовать их осуществления.
Читает он и выступление руководителя своей области, тот тоже называет далеко не все районы, но секретарь райкома отлично видит, что это и за его район отчитывается секретарь обкома, и его отдаленный и как будто забытый район отражен в цифрах и фактах, которые приведены в выступлении. Это и его труд вознесен на трибуну Пленума!
Ох, какой неспокойной была эта неделя у Анны! Работы всегда много, от нее не спрячешься, не уйдешь. Анна аккуратно приходила в райком, выезжала в колхозы, но и в колхозах она старалась быть поближе к радио, прислушивалась к сообщениям из Москвы.
Усталая, вечером, дома, сидела она над газетами, читала опубликованные речи и искала в них ту рабочую правду, которая поможет ей в ее районных делах.
Это был очень важный Пленум и необычный, в ряду представительных собраний партии он выделялся своей страстностью, своей нетерпимостью к недостаткам. Критика всегда была могущественным оружием партии коммунистов, но редко когда звучала она с такой деловой беспощадностью, — людям надо было очень вырасти, чтобы принять ее без обид и без оглядки на других, отнести ее к себе в полной мере.
Анна слушала радио, читала газеты и думала: мы старались все сделать постепенно, не торопясь, там немножко уменьшить посев овса, тут немножко увеличить посев кукурузы, мало верили в чужой опыт, несмело доверяли себе. Не хватало революционной решимости, а ее надо найти в себе. Она понимала: все, что требуется от нее, от тысяч таких, как она, работников партии, все это непросто. Но ошибки тоже не очень-то можно оправдать, речь ведь идет о хлебе насущном, сельское хозяйство надо вести так, чтобы оно не зависело ни от капризов природы, ни от небрежной работы отдельных людей…
Ночь вступала в свои права, газета падала у нее из рук. Засыпая, она видела поля, свои сурожские поля, зеленые гроздья овса и дорогу, бесконечную дорогу от колхоза к колхозу, и почему-то вспоминала Марью Петровну Дорофееву, доярку из «Ленинского пути», лучшую доярку в районе, скромную, застенчивую женщину, которая никогда ничего не просит, ни на что не жалуется, а коровы у нее точно заколдованные — год от году все больше дают молока…
Наутро она просыпалась с ощущением какой-то большей ясности и в самой себе и в природе. День стоял серый, сумрачный, а у нее было ощущение, словно вот-вот прорвется солнце, разведрится, откроются перед глазами полевые просторы — только выходи и работай.
Клаша приходила в райком раньше Анны. Посетители тоже ждали секретаря с утра. Клаша сразу приносила почту, газеты.
Подавая газеты, она вздохнула.
— Ох, Анна Андреевна…
Анна вопросительно взглянула на Клашу.
— Достается нам…
Пленум только что кончился. Пронской области действительно сильно досталось, суровая была критика. Неужели оргвыводы? Анна ничего не нашла в «Правде». Взяла свою областную, пронскую газету.
Передовая посвящена итогам Пленума. Без самокритики в такой передовой, разумеется, нельзя обойтись. Но все-таки обком упоминался как-то стороной. Редактор не осмелился высказать всю правду в адрес обкома, зато управлению сельского хозяйства и управлению совхозами учинен полный разгром. Руководителям этих управлений не сносить головы, тут двух мнений быть не могло. Впрочем, одного из них, Волкова, уже нет на своем посту…
Тем легче его громить, а ему принимать критику. Он мог спокойно отсиживаться в Давыдовском совхозе.
Только теперь Анна начала понимать… Сам ли Волков принес себя а жертву, или его принесли, но для руководителей области это был выход: сосредоточить огонь на двух-трех работниках, снять их с работы и тем самым отвести огонь от себя.
Впрочем, Волкову в Давыдове будет не так уж плохо. Все есть в совхозе: и техника, и люди, и неплохая земля. Вряд ли Волков настолько дальновиден, но получилось так, что он готовил цитадель для себя? В Давыдовском совхозе умный человек всегда сможет блеснуть.
А в том, что Волков будет работать хорошо, Анна не сомневалась.
Когда-то он хотел подарить Анне два улья… Себе он подарил целый совхоз.
LIV
После Пленума Центрального Комитета по всей стране прошла полоса собраний и заседаний, извлекались уроки, делались выводы, искали путей перестройки.
Вызвали и Гончарову в Пронск. Секретари райкомов приглашены были на пленум обкома, всем было понятно, что обком собирается на этот раз не для спокойного разговора.
Пассажиров в вагоне оказалось немного, а в купе, куда ее поместила проводница, и вообще никого не было. Но Анне не спалось, все думалось о трудной обстановке, сложившейся в области.
Она так и не заснула до самого Пронска. Проводница предложила чаю. Анна попросила два стакана, покрепче. Пленум назначен на двенадцать часов. Только-только добраться до обкома.
Взяла такси, подъехала буквально за пять минут до заседания. Торопливо разделась и побежала по лестнице.
Впереди не спеша поднимался первый секретарь Дубынинского райкома Шурыгин. Он никогда не спешил, никогда не терял чувства собственного достоинства. Вот и сейчас, до заседания остались считанные минуты, опаздывать неудобно, а он идет себе и идет, не торопится, будто без него ничто не может начаться!
Анна хорошо знала Шурыгина. Даже завидовала ему в глубине души. Костров всегда ставил его в пример. «Учитесь у Шурыгина… Смотрите, как у Шурыгина… Берите пример с Шурыгина…» Хоть и нехорошо завидовать товарищу, но в какой-то степени он намозолил Анне глаза. В самом деле, как только развернешь областную газету, все Шурыгин да Шурыгин. Что ни сводка — дубынинцы впереди. По надоям, по вспашке, по уборке. Переходящее Красное знамя — Дубынинскому району. Лучшие люди — в Дубынине…