Нити жизни (СИ), стр. 85
— Что думаешь, я сделал? — он слепо посмотрел на меня. — Вывод — я рехнулся! Потому, что на самом-то деле, мои чувства разбивались о суровую реальность. В которой, ни одной из них — я - не был нужен. А когда не смог найти телефон решил — вот и ответ. Конец. Разве я мог тогда представить себе, что за событие привнесет новый год в моё сумасшествие. Это было что-то из рода чудес, без утрирования. То твоё сообщение было самым лучшим подарком за всю мою двадцати трехлетнюю бессмысленную жизнь. Я стоял столбом, не веря в происходящее, и был счастлив до последней клеточки своего мозга.
Бесшумное и беззвучное затишье. Нет, это — не гармония, это — самопоедание. Он остановился. Обмен взглядами. Медлит. Ждет ответа? Я абсолютно ничего не понимаю. Но моими аналитическими способностями и трезвостью рассудка подозреваю лишь то, что мне близки его чувства, но, со всем с иной стороны и к другому человеку. Мы добровольно стали заложниками своей любви, без надежды избавления души от заточения. И сейчас он ожидает перемен, которые войдут в его жизнь с моим ответом, но я не могу гарантировать те, о которых он мечтает. Потому, как «нравишься» и «любишь» — это разные вещи, одно из другого не проявится, чтобы кто не придумывал себе. И, если он мне нравится, то люблю-то я другого. Это невозможно объяснить, это специфическая загадка нашего сердца. Головой я могу найти сотни оправданий и доводов, но когда сердце говорит кому-то — «да», вся эта аналитическая ерунда падает с грохотом, как книги с полки. И в твоей голове, душе, сердце будет только — он и ты, неразделимым целым. И не имеет значения, осознается это или нет.
Я хотела бы, не спеша, наслаждаться временем, думая о будущем и строя грандиозные планы вместе с дорогим человеком. Может быть о свадьбе, о совместной жизни; родить детей и дожить до старости, чтобы увидеть, что я что-то привнесла в эту жизнь. Однако, по многим причинам у меня просто нет права на подобное. У меня в жизни слишком много препятствий для счастья… и первая из них — это я. Тогда, как я могу обеспечить его кому-то другому? Мне просто не избавиться от своих противоречий. Потому, что я пропитана ими насквозь за свою жизнь.
Я с горечью выдыхаю:
— Я инвалид, но лишь физический. Устоит ли твоя мораль?
Осмысленный взгляд:
— Я люблю тебя…
У меня сердце сжалось, но я позволила себе благосклонно улыбнуться, дабы смягчить предполагаемый удар и тихо прошептала:
— Ты ошибаешься…
Его брови сдвигаются, глаза сужаются:
— И в чем же я ошибаюсь? В собственных чувствах?
— Нет, в их проявлении ко мне, — отвечаю я, — потому, что быть рядом со мной, это, как ввязываться в суицидальные авантюры.
— Тогда ты — это истинная находка, а я заинтересован в приобретении редкостей.
— Где ты набрался таких словечек? — Я не могу спрятать пробивающуюся усмешку. — Тебе в пору не в журналисты, а в рекламщики идти.
— Я подумаю, если и ты подумаешь, — отозвался он.
Я расслабилась и прижалась к Нейлу, а он растерялся и не осмелился меня поцеловать, хотя момент был подходящий.
Объятая солнцем, я неслышимо прошептала:
— Мы не подходим не для любви, ни друг другу. Как удивительно и столь логично.
Этот парень и я… мы стоим перед одной и той же чертой.
На границе любви с безответным откликом в сердце своего избранника.
Кто первый влюбится, тот проиграл, не так ли?
20 Всё, чего я когда-либо хотела
Я знала, что будет больно, но не думала, что моё сердце вновь окажется разбитым.
«Люблю» — я хотела сказать ему об этом, но боялась услышать его ответ. И поэтому, промолчала. Вместо этого, я решила быть с другим.
Вышла. Предусмотрительно поглазела по сторонам. Пусто — никого нет. Я в коридоре. Иду, босые ноги ощущают прохладный пол. В воздухе пахнет лекарством, раздается мелкое покалывание, вовсю работают включенные после отбоя — бактерицидные кварцевые лампы. Я быстро пересекла холл, а так как, дежурной медсестры нет на месте, это упростило задачу. Следую в конец коридора, боясь быть обнаруженной, иду на расстоянии близко от стенки. Сливаясь со своей тенью, мечтаю скорей оказаться возле лестницы и перейти в другое крыло. Как будто, покинув это и перейдя в чуждое мне, я перерожусь, оставив прежнею себя, тут. Достигла её, спустилась по ступенькам вниз, и пересекла этот мост, не оборачиваясь назад.
Открыла плотные увесистые двери и, завернув за угол, попала в коридор-двойник.
— Где же эта треклятая палата? — прошептала я, вглядываясь в таблички, приколоченные на каждой двери. Как вдруг, раздался звук и меня передернуло. Где-то на этаже спустили воду в туалете, и слив в бочке этого трона незамедлительно решил об этом оповестить.
«Так и сердечный приступ можно получить», — подумала я. Ну, что ж, у каждого свои ночные рандеву… Вздохнув, я продолжила дальше свои происки в духе «Шерлока Холмса». И как ожидалось, наткнулась на свою цель.
678А — отразилось в моих глазах.
— Я пришла, — выдохнула. «Ну, же — подталкиваю себя задней мыслью. Чего ты ждешь? Где твоя решительность? Дерни эту чертову ручку и войди! — чуть ли не кричу я сама на себя». Это было плохой идеей, потому, как я разбудила свое второе «я» и оно гласом поспешило наставлять на путь истинный заблудшую меня.
«Какого черта ты вообще делаешь?» — спрашивает оно меня.
«Действительно, что?!» — отвечаю я. Делаю шаг назад, пятясь от двери. Но, заблокировав все «голоса» — возвращаюсь.
— Будь, что будет, — произношу. Впиваюсь в ручку мертвой хваткой и плавно свожу её вниз, замок еле слышно клацает, дверь поддалась и открылась. Я зажмурилась, словно боясь того, что ждет меня, но внутрь вошла.
В палате было свежо. В воздухе летал аромат лета. Окно было настежь открыто и ветер, путешествуя по простору, развевал невесомую, прозрачную, как паутинку ткань. Словно камыши, растущие в низинах озера, она слегка покачивалась, подчиняясь ветровым ласкам.
Я решилась. Отлепила себя от двери, предварительно закрыв её. Пересекла на цыпочках дистанцию, казавшуюся длинною во много, много миль. И застыла над ложем спящего «принца». Мысли окрутили вокруг: это моя жизнь и рамки справедливости устанавливаю здесь я. И гори всё синим пламенем! Даже, если это односторонняя любовь, но между нами протянулись какие-то нити доверия и симпатии, то почему я не могу позволить отдаться этому. И может, хоть так, стать для кого-то прощальным подарком… Никакой боли, сожалений и извинений — я подвела итог моральным терзаниям. Жизнь предлагает три процента того, что с нами происходит по случайности, а девяносто семь оставляет нам, и уже мы выбираем, как к этому относиться. И это мой выбор. И не сделай я это сейчас, не сделаю уже никогда.
— Кто ты? — осведомляется полусонный голос.
— Никто, — доносится до него.
Я приподнимаю одеяло и подлезаю под него. Тепло.
— Зачем ты пришла?
— К тебе.
— Что ты хочешь?
— Тебя, — сказала я. Любви — отразилось в голове. Почувствовать, что живу — прокричало сердце.
Он повернулся и приподнялся на локте:
— Это сон?
— Нет, — выдохнула я.
— Тебе лучше уйти.
— Да, но я не уйду.
У него загорелись глаза, и я заблудилась в их глубине.
— Низко говорить такое мне. Я поверю, а ты исчезнешь.
— Я останусь…
Но, в момент, когда наши руки соприкоснулись, моё сердце дрогнуло. И это уже не были «тормоза» моральных принципов, это была сама я. Глупо думать, что можешь изменить свои чувства и направить их в другое русло. Обуздать, покорить и притупить их. Они — могут, но ты — нет. От этого всего и беды на наши головушки. Мы просто не умеем вовремя себя останавливать, равно так же, как и воспринимать себя — в целом формате, а не кусковом варианте, как связывать ум и сердце.