Нити жизни (СИ), стр. 64
— Фью-ю-ю-ю… — свистит Майкл с угла комнаты, заметив меня, и поднимает большие пальцы обеих рук.
Не пойму, чему он веселится? Это какое-то досадное непонимание! У меня закрадывается подозрение, что я только что, была оценена, как лот на аукционе. Но злиться не могу. Кхм… приятно!
Появляется мама, за ней Алина — девочки при параде!
— Наконец-то, — выдает отец, держа паузу, — такое стоило ждать!
Мама улыбается, сестра хихикает, а я думаю — не съемки ли это какого-то шоу, и как я не уловила слова «мотор»?!
И честно говоря, если бы, не мой урчащий от голода живот, я бы не села за стол.
— Как тебе ель? — лепечет сестра, усаживаясь напротив меня и наряду с этим, тыча в игольчатую кумушку. — Это мы с Майклом оформляли!
— Да, они хорошо поработали — вторит им мать.
Но мне дела нет до всей этой декорационной деятельности, потому что, я еще не разобралась, чёй-то Нейла усадили рядом со мной?
Я смотрю на папу и также хочу узнать, кто его подменил? Сидит, перебрасывается словечками с Нейлом, и это наблюдение дает мне еще два вопроса: кто начал учить папу английскому и, черт возьми, когда они все успели так породниться?
— Это что? — вдруг спрашивает папа, обращая взор на стол.
— Это почетный салат «Блюз», — вступает Алина, — мы его с мамой готовили!
Есть люди, которые гордятся своими чемпионскими достижениями на олимпиадах и соревнованиях, есть деловые люди, которые успешно продвигаются по карьерной лестнице, благодаря своему упорству и хватке, а есть те, кто гордятся копиями салатов…
— Да, а вот вы, — мама с ухмылкой указывает на меня и папу, — лентяи!
Я по-прежнему нема. Только брови от всего этого, уже давненько, где-то под волосами заныкались.
Три часа спустя, встреча все еще продолжалась: увлеченная болтовня, смех, жующие рты. У меня же складывается ощущение, что я прокручиваюсь через терку электрического привода, и при каждом последующем обороте её неоднократно заедает, и меня еще больше корежит.
Весь вечер я наблюдаю за нашей семьей. Алина без умолка болтает о её одноклассниках, о приготовлении сегодняшних блюд, с которыми она возилась полдня, но ей было интересно. Мама раскраснелась и громко смеется, участвуя во всех обсуждаемых темах. Даже папа расслабился. Он успел уже сыгрануть в «Дартс» с Нейлом и Майклом, рассказать пару анекдотов и устроить домашний армрестлинг. Как не посмотри, но все благополучно нашли общий язык друг с другом и наслаждаются обществом.
И только я воспринимаю всё через какое-то стекло, вроде я здесь, и в ту же секунду — меня нет. Я не могу ощутить себя с ними в одном мгновении, я, как какой-то сторонний наблюдатель — слежу, слежу, а поучаствовать не могу. И кто назначил мне статус смотреть на мир с его событиями со стороны?!
Еще не успев, как следует обдумать эту мысль, я начинаю спешно подбирать варианты, как бы всех натолкнуть на идею сворачивать это застолье.
Провожу рукой по лицу и у меня полное восприятие себя, как выжатого лимона.
А тут еще…
— С Рождеством! — воскликнула мама, поздравляя всех, но почему-то обнимает именно меня.
— С Рождеством, — подхватывает сестра со своим парнем. Они слегка обнимаются, но притяжение между ними видно не вооруженным взглядом. И о да! Папа метает в Майкла предупреждающий взгляд, от чего тот невольно начинает ерзать на стуле.
В этот момент ко мне подходит Нейл.
— С Рождеством! — говорит он, наклоняясь над моим ухом.
— И тебя! — отвечаю я, неосознанно подтягиваясь на цыпочках. Ведь я без каблуков и сейчас ниже еще на десять сантиметров. В своем роде, карлик — против его роста.
— Знаешь, у тебя замечательная семья, чувствуешь себя уютно и своим, — улыбается он.
На заднем фоне звучит звон… бокалов? Нет, они чокаются чашками с горячим шоколадом.
Я наклоняю голову чуть набок, и смотрю на свою семью — глазами, словами и чувствами Нейла. И ведь он прав!
Течение времени говорит о многом, и много запутывает. Мне хочется говорить о стольком, но все это настолько лично, что я сама боюсь себе признаваться в том, о чем думаю. Это тоже самое, как невозможно сказать о реальности несуществующего. Потому что, я этому миру не принадлежу. Уже не принадлежу. Я перестала быть одной из них. Это мой временный дом, мне здесь не место. Окна и комнаты, через которые я прохожу — это лишь остановка по дороге туда, куда я держу путь.
— Это тебе, — вдруг говорит он и протягивает мне маленькую бархатистую коробочку.
Я так обалдела, что едва не села на пол посреди зала.
— О! — я нервно сглотнула, запершило в горле. — Что это? — Я озадаченно покосилась на него, пытаясь собраться с мыслями. — А я ничего не приготовила.
— Эта не важно.
Я начинаю произносить любые, приходящие в голову, оправдания для отказа. Но так как, он все их отверг, я в итоге приняла подарок. Вот только в уголке сознания не переставал звучать тоненький голосок: «Что ты делаешь?».
— Я могу посмотреть?
— Разумеется.
У меня перехватывает дыхание. Я открываю упаковку и вижу — цепочку с подвешенным кулоном в виде четырехлистного клевера.
— На удачу, — говорит он. — С ним у тебя обязательно случится что-то особенное.
— Ну да… — протягиваю я, но он не слышит, потому что, произносит для всех:
— Пусть в этом доме будет еще много-много таких же счастливых дней!
Мама буквально тает от этих слов, но не забывает перевести их для папы.
Одно-единственное мгновение — я почти потеряла контроль над собой. Я крепко зажмурилась, стараясь отогнать незваные мысли — горькие, тоскливые. У меня душа обливалась кровью, я тонула и захлебывалась, но ничего не могла с этим поделать.
Позже пришло время собираться.
— Может, вы останетесь? — спросила мама, явно намериваясь оставить гостей на ночь.
— Если только в подвале, — бякнула я, описав прерогативу.
— Нет, что вы, мэм. Спасибо за прекрасный рождественский ужин, за время, что позволили провести вместе с вами, все было замечательно.
— Мы тоже очень рады.
Алину еле разлепили с Майклом, заставив прибрать со стола. А папа, пожав парням руки, сказал, что рад знакомству — по-английски! Я чуть ли не прыгала на месте!
После официального прощания я держусь за ручку входной двери, чтобы закрыть её, а тут Нейл оборачивается и произносит:
— Можно, я все же спрошу, что ты делала в кардиохирургическом отделении?
Я поднимаю глаза, и сердце падает, собственный пульс отдается громом в моих ушах.
— У меня порок сердца в неоперабельной стадии.
Вот так. Я даже не соврала.
И медленно закрывая дверь, вглядываясь в сужающуюся щель, добавляю:
— Счастливого пути.
Щелчок.
16 Как дела, одиночество?
«Интересно, я давно проснулась? Уже утро?» — думала я, лежа, укрывшись в постели.
Я попыталась осмотреться в поисках подсказок, которые помогли бы мне ответить хоть на один из вопросов, и улыбнулась, наткнувшись на лежавший рядом новейший «BlackBerry», дисплей которого высвечивал: 8:30.
Я обнаружила это нечто, как все ушли, а я поднялась к себе. Коробочка, завернутая в бумагу, с запиской от мамы и папы, гордо дожидалась меня на кровати. Развернула и на ладони оказалось это чудо. Вот так.
Половину ночи я провела, прозондировав ультрасовременное беспроводное ручное устройство, — тыкая на всё подряд. Никогда не любила читать инструкцию, вообще не понимаю, для кого её пишут. Никто ведь не читает.
Я была более, чем довольна. Ввод информации с помощью сенсорного экрана, обновленная версия операционной системы, поддержка 3G, встроенный Wi-Fi и даже функция GPS-навигации. Мир на пути прогресса и я вместе с ним!
Поэтому сегодня, вцепившись в свою ценность, я грациозно поднялась и, зевнув, потянулась, как кошка с мыслью: чем бы мне заняться в ближайшие несколько часов?
Утренний свет пробивался из-под края занавесок, которые до сих пор оставались завешанными, что подозрительно. Мама отступила от своих правил? Не порядок!