Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна. Большой сборник, стр. 94

Джим подтвердил мои слова, но король велел ему молчать и хотел утопить меня. Герцог, однако, остановил его:

— Оставь мальчишку, старый дурак! Чего ты набросился на него?

Король оставил меня, и они начали ругаться. Герцог обвинял короля во всех неудачах, и я узнал из их слов, что они, как и я, спаслись только благодаря суматохе, поднявшейся в ту минуту, когда в гробу нашли деньги, а иначе не миновать бы им виселицы.

Потом они помолчали, и наконец король сказал:

— Гм… А ведь мы думали, что деньги украдены неграми.

— Думали, думали! — сказал герцог с усмешкой.

— По крайней мере, я так думал, — отозвался король.

— Напротив, я! — возразил герцог.

Король ощетинился.

— Вы на что это намекаете, ваше сиятельство?

— А вы на что, ваше величество?

— Так, ни на что! — отвечал, иронически усмехаясь, король.

Тут уж герцог совсем вспылил:

— Да что вы, за дурака, что ли, меня принимаете? Или вы думаете, что я не знаю, кто спрятал деньги в гробу?

— Трудно вам было бы не знать этого, если вы сами спрятали их туда!

— Лжешь! — закричал герцог и бросился на старика.

— Оставь меня! Я беру свои слова обратно! — хрипел король.

— Хорошо, но прежде сознайся, что это ты спрятал деньги, чтобы забрать их потом все в свои лапы.

— Постой, герцог, я верю, если ты говоришь по совести, что не ты положил деньги в гроб.

— Ты сам знаешь, что не я, старый плут!

— Пусти, пусти! Но скажи мне только одно: тебе не приходило в голову украсть эти деньги и припрятать их подальше от меня?

Герцог помолчал и потом ответил:

— Приходило или не приходило — это все равно. Довольно того, что я их не отнимал. А ты, разбойник, не только думал о краже, но и украл!

— Умри я на этом месте, герцог, если я лгу! Не стану отрицать, что такое намерение было у меня, но ты… я хотел сказать: кто-то… предупредил меня.

— Ты лжешь! Ты спрятал деньги и сейчас же признаешься в этом, а не то…

Король, которого герцог все время держал за горло, прохрипел едва слышным голосом:

— Довольно. Я сознаюсь! Сознаюсь!

Я очень обрадовался, услышав это, — у меня отлегло от сердца.

— Попробуй еще отнекиваться, — проговорил герцог, отпуская короля, — я тебя утоплю как собаку! Сиди и хнычь теперь… В жизни я не встречал более жалкого плута. Ты все хотел захватить для себя. А я-то доверял тебе, как отцу родному. И как тебе не стыдно было стоять и слушать, как обвиняют бедных негров, и не замолвить за них ни словечка? Я чувствую, как я был глуп и смешон, что поверил всей этой выдумке. Теперь я понимаю, почему ты предложил пополнить недостающую сумму нашими деньгами. Ты хотел забрать себе все, даже то, что заработано мною. Ах ты, жадная акула!

Король робко попробовал возразить:

— Нет, герцог, не я, а ты предложил пополнить сумму…

— Молчать! — крикнул герцог. — Теперь ты сам видишь, что вышло из твоих подлых затей.

Король убрался в шалаш и смиренно припал к своей бутылочке. Герцог не замедлил сделать то же. Чем более они пьянели, тем нежней становились друг к другу, и через полчаса они снова были лучшими друзьями. Наконец они захрапели в объятиях друг у друга, совершенно пьяные. Убедившись, что они спят, я рассказал все наше приключение Джиму.

Несколько дней мы плыли по течению вниз, нигде не останавливаясь, пока не забрались так далеко на юг, что там уже стали попадаться деревья, обросшие испанским мхом, который висел, словно белые бороды старцев. Здесь мы снова взялись за работу. Мошенники пробовали свое счастье самыми разнообразными способами. И лекции читали, и фокусы показывали, и ворожили, и колдовали, но ничего не выходило: им страшно не везло. Они не на шутку приуныли и целыми часами сидели мрачные, все придумывая, как бы пособить своему горю. Джим и я уже начали трусить, как бы они не выдумали какой чертовщины.

Наконец мы приплыли к небольшому городку. Король объявил, что он отправляется в город, чтобы осмотреться, не окажется ли возможным поставить спектакль, и если он к обеду не вернется, то чтобы герцог и я пришли за ним, а Джим, по обыкновению, пусть лежит на плоту. К обеду король не вернулся. Мы с герцогом отправились в город и после долгих поисков нашли его пьяного вдрызг где-то в задней каморке грязного кабачка. У них снова завязалась ужасная ссора, а я решил скорее улизнуть. С быстротою молнии я побежал по берегу и стал звать Джима, но Джим не откликнулся. Я прибежал на плот, Джима там не было! С сокрушенным сердцем я решил пойти по дороге и скоро встретил какого-то мальчика. Я спросил его, не видал ли он негра, описав при этом внешность Джима.

— Как же! Видел! Его тащили вон туда, к мельнице старого Сайласа Фелпса, — ответил он.

Оказалось, что какой-то старик подозрительной наружности поймал Джима, так как за его голову было обещано двести долларов, и потом уступил свое право другому за сорок долларов.

— Объявление о награде в двести долларов я сам видел, — прибавил мальчишка. — Оно было напечатано во-о какими буквами! — И он показал на своей руке величину букв.

Тут я сообразил, в чем дело: вероятно, в то время когда король был один в городе, он продал несчастного Джима, закабалил человека на всю жизнь за какие-нибудь сорок подлых долларов! Во мне все закипело, сердце усиленно билось, и я готов был вернуться к королю, чтобы сказать ему, что он действительно король всех мерзавцев, какие только жили на земле. Но я этого не сделал. Все равно не помогу Джиму! Бедный старый Джим, как он тяжело страдал! О, эти мошенники будут наказаны, рано или поздно им не избегнуть возмездия!

И действительно, дня через два люди, прибывшие из одного дальнего города, привезли известие, что там схватили каких-то двух негодяев, вымазали дегтем, облепили перьями и пронесли по всему городу верхом на шесте, всячески издеваясь над ними. Все описания как раз подходили к наружности моих высокопоставленных особ. Вероятно, их «Королевский камелеопард» уж очень понравился тамошней публике. Так им и надо! Они вполне заслужили такую расправу. А бедный Джим! Ведь он не сделал им ничего дурного. Зачем они погубили его?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Бедный Джим. — Лесопильный завод С. Фелпса. — В глубь страны.

Джим, мой старый добрый Джим! Значит, ты действительно погиб! Тебя продали, словно какую-то вещь!

Мальчик, от которого я узнал эту невеселую историю, был уже далеко от меня, а я все еще стоял на прежнем месте. Я был раздавлен, я не мог шевельнуться. В изнеможении упал я под деревом и начал думать. Я думал, думал и все-таки ничего не придумал, кроме того, что Джим исчез, а я остался на белом свете один.

Мальчик сказал, что до мельницы час ходьбы. Я бросился туда.

Сначала я шел по густому лесу, а потом по свежей зеленой долине. Еще издали я заметил вывеску: «Лесопильный завод С. Фелпса». Наконец я у цели! Кругом ни души, точно все вымерло. Вероятно, все люди на работе в полях.

Широкий двор был окружен высоким забором. Среди двора стоял бревенчатый дом. Очевидно, там жили хозяева. От дома длинный навес вел на кухню, за кухней амбар, за амбаром три хижины для негров, а немного поодаль прачечная — вот и все. Возле прачечной я заметил котел для кипячения белья. Возле кухни — табуретка, ведро воды и ковшик, а немного подальше собака, дремавшая на самом солнцепеке. Впрочем, собак было несколько в разных углах, и все спали. В одном углу двора два развесистых дерева, немного дальше кусты смородины и крыжовника. По ту сторону забора сад и арбузные грядки, а дальше хлопчатобумажные плантации, за плантациями лес.

Я обошел кругом, желая хорошенько осмотреться, а затем направился прямо в кухню. Не успел я сделать несколько шагов, как услышал гуденье прялки — и сразу захотел умереть: по-моему, это самый жалостный, унылый звук на свете. Я был уже на полдороге к кухне, как вдруг одна собака начала лаять на меня, за нею другая. Через несколько секунд я был окружен целой стаей собак. Они отчаянно лаяли и выли на все лады. Отовсюду сбегались новые. Я, разумеется, так и застыл: стою посредине и молча гляжу на всю стаю.