По дороге к любви, стр. 10

Никогда в жизни не ругалась так много.

А за окном все те же пейзажи. Пока ехали от родного города до штата Миссури, изменились только номерные знаки. Все те же разбитые вдребезги машины на обочине. Те же юнцы, путешествующие автостопом; или какой-нибудь парень в майке с канистрой в руках тащится от своего грузовика к ближайшему съезду с трассы, где кучкуются автозаправки и придорожные забегаловки. И вечно на обочине валяется одинокий ботинок или туфля. Интересно, почему так бывает только с обувью и с носками?

Ехать на автобусе интересно, будто попал совсем в другой мир.

Все знают, что, стоит только сесть в автобус, выйдешь из него уже не сразу. А порой и очень не скоро. Автобусы часто бывают переполненными. Людей так много и они так близко, что чувствуешь все оттенки одеколонов, духов, дезодорантов и разных там моющих средств, которыми пользуется современный человек. А бывает, и не пользуется, и ты это, к сожалению, тоже чувствуешь, вдыхая его естественный запах, догадываясь, что и одежда у него тоже давненько не знала стирки, может не первую неделю.

На одной из станций, где у меня пересадка, рейс задерживается, время тянется бесконечно долго, два часа кажутся вечностью, и когда приезжает мой следующий автобус, небольшая группа граждан быстренько выстраивается в очередь и я оказываюсь почти в самом начале. Кресла в этом автобусе, слава богу, мягкие, я снова могу почувствовать хотя бы минимальный комфорт.

Водитель берет у меня билет, отрывает себе то, что ему положено, остальное возвращает. Сую бумажку подальше в сумочку, захожу, иду по проходу, отыскиваю место, которое несколько часов будет существовать в этом мире как мое место. Это кресло возле окна в задней части салона, и как только тело мое начинает ощущать все его удобные преимущества, на душе становится легче. Вздыхаю и прижимаю к животу сумку, скрестив на ней обе руки. Проходит минут десять, и водитель наконец решает, что все пассажиры расселись и больше никого не будет.

Он закрывает двери автобуса, но потом вдруг дергает рычаг в обратную сторону, и двери снова со скрипом открываются. В салон поднимается какой-то парень с черной спортивной сумкой через плечо. Высокого роста, со стильной короткой прической, волосы каштановые; на нем облегающая темно-синяя футболка, на губах улыбка, вполне искренняя и добрая, улыбка человека, уверенного в себе.

– Спасибо, – добродушно говорит он водителю.

Свободных мест перед ним много, есть из чего выбирать, но я на всякий случай быстренько ставлю сумку на кресло рядом, мало ли, вдруг он подумает: «Ага, свободно, здесь я и сяду». Маловероятно, конечно, но я люблю совершать поступки «на всякий случай». Двери со скрипом снова закрываются, а парень продолжает двигаться по проходу прямо ко мне. Опускаю глаза в журнал, который прихватила с собой на станции, и начинаю читать статью про Брэда Питта и Анджелину Джоли, эту парочку кто-то остроумно прозвал Бранджелина. Он проходит мимо, и я с облегчением вздыхаю; садится сразу за мной, там тоже два свободных места.

Проходит час, я по-прежнему бездумно гляжу в окошко, потом начинаю дремать. Будит меня приглушенная музыка из наушников за спиной. Я открываю глаза: за окном уже темно.

Поначалу я просто сижу, надеясь, что он заметит мою макушку, догадается, что я проснулась, и сделает музыку потише.

Ничего подобного.

Тогда я откидываюсь на спинку, тру ладонью затекшие мышцы шеи – я все это время спала на руке, – потом оборачиваюсь, гляжу на него. Он что, тоже спит? Разве можно спать, когда тебе в уши орет такая музыка? В автобусе темно, хоть глаз выколи, только кое-где горят тусклые лампочки над сиденьями, направляя свет на книгу или журнал, да крохотные зелененькие и синенькие огоньки на приборной доске водителя. Парень за моей спиной укрыт мраком, как одеялом, но часть лица мне все-таки видно, она освещена луной за окном.

После секундного колебания встаю коленками на сиденье, перегибаюсь через спинку, стучу по его ноге.

Он не двигается. Стучу сильнее. Шевелится, медленно открывает глаза, смотрит на меня снизу вверх, начиная с живота над спинкой кресла.

Наконец вынимает из ушей крохотные наушники, и музыка начинает звучать еще громче.

– Вы не могли бы сделать немного потише?

– А что, неужели слышно?

– Вот именно – слышно, и довольно громко, – поднимаю я брови.

Он пожимает плечами, нащупывает на плеере кнопку громкости, и музыка стихает.

– Спасибо, – говорю я и сползаю обратно на сиденье.

На этот раз я не ложусь на оба кресла в позе внутриутробного плода, а прижимаюсь головой к стеклу. Складываю руки на груди и закрываю глаза.

– Эй, послушайте… – (Открываю глаза, но головой не двигаю.) – Вы еще не спите?

Отрываю голову от окна, поворачиваю и вижу лицо склонившегося надо мной парня.

– Буквально только что закрыла глаза, – отвечаю я. – Разве можно за это время уснуть?

– Ну, не знаю… – шепчет он. – Мой дедушка мог закрыть глаза и через две секунды уже спал.

– Ваш дедушка страдал нарколепсией?

Пауза.

– Не знаю, вообще-то… Кажется, нет.

«Странно», – думаю я.

– А вам что от меня-то надо? – спрашиваю, стараясь говорить так же тихо.

– Ничего, – улыбается сверху он. – Просто хотел узнать, спите вы или нет.

– Зачем?

– Чтобы снова включить погромче.

Секунду размышляю над его ответом, потом поворачиваюсь так, чтобы разглядеть его получше.

– Хотели дождаться, пока я усну, чтобы снова включить погромче и опять меня разбудить, да?

У меня это просто в голове не укладывается.

Он снова усмехается:

– Но ведь проспали же вы целых три часа, и ничего, музыка вас не разбудила. Значит, вас разбудила не музыка, а что-то другое. Я так думаю.

Я сдвигаю брови:

– Ммм, а вот я уверена, что проснулась именно от музыки.

– Ну ладно. – Он снова садится на свое сиденье и пропадает в темноте.

Жду еще несколько секунд, потом закрываю глаза, готовясь к тому, что он еще что-нибудь учудит, но, когда этого не происходит, снова погружаюсь в мир, где нет сновидений.

Глава 6

Наутро меня будят яркие солнечные лучи, бьющие прямо в окно автобуса. Приподнимаюсь, чтобы лучше видеть: любопытно, изменились ли пейзажи за окном. Нет, не изменились. И только теперь замечаю, что за спиной из наушников снова звучит музыка. Лезу на спинку кресла, ожидая увидеть, что он снова спит без задних ног, но вижу только довольную улыбку, которая ясно говорит мне: «Ну а что я вам говорил?»

Я закатываю глаза к небу и сползаю обратно, кладу сумку на колени и начинаю в ней рыться. Мне хочется найти в ней хоть что-нибудь, чтобы чем-то отвлечься. Книгу, например. Или, на худой конец, кроссворд. Что угодно. Тяжело вздыхаю и от нечего делать сплетаю пальцы, начинаю вертеть большими пальцами один вокруг другого. Буквально. Интересно, где мы сейчас едем. Неужели все еще в Канзасе? Скорей всего, да, потому что на всех обгоняющих нас машинах канзасские номера.

Не найдя никакого достойного занятия, начинаю прислушиваться к музыке за спиной.

«Неужели?.. Этого не может быть…»

Из наушников парня слышится песня «Feel Like Makin’ Love». Я узнаю ее сразу по выразительному гитарному соло, которое знает каждый, даже если к группе «Бэд компани» совершенно равнодушен. Лично я к классическому року отношусь терпимо, но предпочитаю что-нибудь поновее. Дайте мне послушать «Мьюз», Пинк или «Сивил Уорз» ^[4], и больше мне ничего не надо.

Чертовы наушники, да они совсем рядом, болтаются над спинкой кресла, почти касаются плеча, и это выводит меня из себя. Я дергаюсь, и рука непроизвольно отмахивается, как от назойливой мухи.

– Какого черта? – чуть не кричу я, глядя на парня, который снова свесился надо мной сверху.

– Вам, наверное, скучно, – говорит. – Хотите, дам послушать? Может, конечно, у вас другие вкусы, но вы только послушайте, вам обязательно понравится. Честное слово!

Гляжу на него, скроив изумленную гримасу. Он что, серьезно?