Черная вдова, стр. 92

Вечером состояние у майора Старостина было отвратительным. Болела голова, ломило спину, и вообще чувствовал он себя, как побитая собака.

«Да, — размышлял он мрачно, — два неприятных разговора для одного дня — это слишком».

Сначала он поговорил с полковником Арсеньевым. Начальник отдела сообщил, что его освобождают от расследования убийств в лесопарковых зонах и дело уходит в прокуратуру. Майору было приказано передать все материалы следствия коллегам из вышеназванной инстанции.

«Повышение отменяется», — мрачно подумал Старостин, выходя из кабинета начальника.

Второй неприятный разговор состоялся в следственном изоляторе с Натальей Мазуровой. Как он и предполагал, она вела себя высокомерно и буквально втоптала его в грязь. Его последняя жалкая попытка расколоть ее вызвала у подозреваемой лишь сарказм. Единственное, чем он мог отомстить ей за открытое презрение, — это попросить коллег не в службу, а в дружбу пощекотать ей нервы.

Придя домой, Старостин первым делом заглянул в ванную, где сполоснул лицо холодной водой, а потом долго всматривался в свое ненавистное изображение.

Из зеркала на него смотрел усталый мужчина средних лет, бесцветный и невзрачный, как вся его жизнь.

Затем подрались дети, и майор, сорвавшись, орал на них до хрипоты в голосе.

А потом пришла после приема в женской консультации жена. Она открыла дверь своим ключом и принялась подчеркнуто тихо переобуваться. Из коридора доносился только едва слышный звук, напоминавший шипение змеи.

«Все понятно, — догадался Старостин, — настроение у нее — что надо!»

Он не ошибся. Прямо с порога она набросилась на него за песок у входной двери, за беспорядок в комнате и гору немытой посуды. Влетело и детям за неубранные постели.

Сдерживаясь из последних сил, Старостин попытался отвлечься новостями по телевизору, что вызвало еще большее раздражение жены, и скандала избежать не удалось.

Словом, вечер прошел хуже некуда. Он тщетно пробовал читать детективный роман, Светлана подчеркнуто громко звенела на кухне посудой, а дети, как мыши, притихли в своей комнате.

Когда стемнело, муж и жена отчужденно лежали на разобранном диване, уставившись в экран телевизора, пока не закончилась последняя, совсем уж дурацкая передача. Выключив «ящик», Старостин снова взялся было за книгу, но жена зло потребовала выключить свет.

И тогда он набросился на нее. Такого страстного секса супруги не знавали уже давно. Вот только, обнимая и целуя в темноте жену, Старостин представлял, что отдается ему совсем другая женщина…

Выйдя из метро, Наталья направилась к месту встречи с Цыгарем. Пройдя мимо ярко освещенных витрин круглосуточного супермаркета, она свернула в темный, безлюдный переулок. Чем дальше она отдалялась от освещенной улицы, тем больше волновалась. Хотя от слежки избавиться удалось, она не чувствовала себя в безопасности.

«Что, если Федор Михайлюк не скрылся, а разыскивает меня, чтобы избавиться от опасного свидетеля? Этот церемониться не станет. Он уже раз пошел на убийство ради денег. Куда ты идешь? Зачем? Не лучше ли спрятаться, залечь на дно, отсидеться какое-то время, пока все не утихнет?»

Наконец она замедлила шаг, потом вообще остановилась и замерла в нерешительности. Неподалеку светились огни знакомого ночного заведения, доносились звуки музыки. Наталья ждала з.а углом, нервно ломая пальцы.

Через несколько минут на подходе к бару показался Цыгарь.

— Степа, я здесь, — негромко окликнула его Наталья.

— Наташка, ты? — Цыгарь свернул за угол.

— Я.

— Ну, привет! — Он достал сигарету, закурил. — Рассказывай, что стряслось. У меня последние дни просто крыша ехала. Как тебя замели? Ты что, сбежала?

— Никуда я не сбегала. Ну, разве что топтуна с носом оставила.

— Тебя пасут?

— Уже нет. Дай-ка и мне сигарету. — Закурив, Наталья немного успокоилась. — Просто бред какой-то, — принялась рассказывать она. — Тут, в Москве, маньяк завелся, проституток вокзальных режет…

— Какой еще маньяк?

— Я-то откуда могу знать? Только вот, — она невесело усмехнулась, — один следователь из МУРа, Старостин, эти убийства на меня хотел повесить.

— Почему именно на тебя?

— Я оказалась в неудачное время в неудачном месте.

— Да, бывает… — растерянно протянул Цыгарь. — А про наши дела ему что-нибудь известно?

— Было бы известно, меня б из СИЗО просто так не выпустили.

— Если пасут, значит, не просто так выпустили.

— У них на меня ничего нет. Про наши с Михайлюками дела пока никто не знает.

— Пока… — Цыгарь глубоко затянулся и выдохнул дым. — Ладно, о том, что там с тобой в МУРе обсуждали, потом расскажешь… Если захочешь, конечно. А вот Федор с Леней сразу струхнули. Они тебя искали через день после того, как с рекламщиком все случилось… Сунулись к тебе домой, а там менты обыск проводят.

Братья собрали барахло и дали деру. Позвонили перед отъездом мне, договорились встретиться у Федора на даче, чтобы бабки, долю мою, отдать. Я ехал туда и попал в аварию на МКАД: один старый козел в задницу меня «поцеловал». А тут менты под боком оказались, пока тормозной путь измеряли, протокол составляли, уйма времени ушла. Приехал на дачу ночью, а там уже никого нет. Да я и сам хорош, спрятался у Митяя, сидел как на иголках. Хорошо, что у тебя телефон его был. Что теперь делать-то будем? Где Михайлюков искать? Бабки-то наши у них.

Наталья машинально махнула рукой.

Цыгарь понял ее жест по-своему.

— Я с тобой согласен, — поспешно заговорил он. — Козлы они. Ведь я не мокрушник, а только вор. Для меня обчистить какого-нибудь лоха — в кайф;

«медведя» взять — просто интересно. Это как спорт, за который еще и башляют неплохо. Но вот мокруха — совсем другое дело. Жаль парня. Лажа вышла… — Он тяжело вздохнул. — У него пушка была. Я его понимаю: входит к себе в офис, а тут — такой бардак. Не надо было ему за волыну хвататься, может, и договорились бы по-хорошему. Ну, потерял бы бабки в крайнем случае. Да что они — пыль. Жизнь дороже любых бабок. А он пушку выдернул… Тут у Лени нервы и сдали, он первым успел на спуск нажать. Бах — прямо в лобешник. А потом еще и контрольный выстрел сделал, чтобы менты подумали, будто киллер его замочил из-за каких-нибудь разборок.