Черная вдова, стр. 24

Очухавшись после почти бессонной ночи, Наталья поняла, что наступивший день можно списать в брак. Из зеркала в ванной на нее смотрело смертельно уставшее лицо женщины на пороге четвертого десятка с опухшими, покрасневшими веками, несвежей кожей, сухими, обветрившимися губами.

— Ну что, кинозвезда? — сказала она, сумрачно улыбаясь своему усталому двойнику. — В который раз ты наступаешь на грабли, оказываешься перед захлопнувшейся дверью и терзаешь себя упреками? Годы-то идут, детка. Пора бы уже понять, кто в этом мире пользуется успехом. Господь наградил тебя внешностью. Ну и что? Кого это интересует? Вон их сколько, смазливых девчонок с ногами от шей, свежей, чистой кожей, ясными глазками, без обременительных признаков ума и таланта. Чем ты выделяешься среди них? А что? — тут же возразила она себе. — Еще как выделяюсь! Они могут заработать деньги только в постели, а я до постели дела не довожу. Неужели все, на что я могу рассчитывать в жизни, — это глупость похотливых самцов, готовых броситься на любую самку, которая поманит их пальцем? Да, этим можно прожить, и довольно сносно. Но как долго? Сколько лет у тебя в запасе? Пять? Семь?.. Каждое утро ты будешь отворачиваться от своего отражения в зеркале. Сначала увидишь морщины вокруг глаз. Нет, что значит — увидишь? Они уже есть. Не много, но они будут проявляться, как на фотографии. А эта сохнущая кожа, гаснущий взгляд? Черт! А это что такое?

Приблизившись почти вплотную к зеркалу, она провела пальцем по виску и убедилась, что ошибки нет. Это был седой волос.

— Ну, приехали, — вырвалось у нее. — Ты, милочка, уже начинаешь седеть!

Она вцепилась в волос с такой яростью, что даже не почувствовала боли, вырывая его. Выйдя из ванной и глянув на настенные часы, она поняла, что провела больше часа, приводя себя в относительный порядок. Все иллюзии были смыты под струями контрастного душа. Придется умерить свой аппетит, отложить в сторону дурацкие мечты и снова заняться тем, чему она неплохо научилась за последние годы.

Пройдя мокрыми ногами по ворсистому ковру, она остановилась перед большим, в рост, зеркалом рядом со шкафом-гардеробом. Медленно поворачиваясь и взыскательно оглядывая свою, в общем-то, стройную фигуру, она через некоторое время пришла к выводу, что все еще не так плохо. Наполнив легкие воздухом, резко выдохнула, затем повторила это упражнение несколько раз. Плечи распрямились, Наталья придала спине надлежащую осанку, кокетливо подвигала бедрами.

— Нет, Натали, тебя еще рано списывать со счетов. Только вот эта чертова татуировка…

Она прикрыла двумя пальцами небольшое изображение паука с вытравленным фоном, в котором угадывалась сеть паутины. Она укоряла себя за то, что ей не хватило характера вывести всю татуировку разом, как она сделала это со своим лицом — когда-то на щеке, под левым глазом, у нее синел маленький крестик, от которого теперь остался едва заметный на фоне более темной кожи крестообразный шрам. Обычно на это место она накладывала чуть больше макияжа.

— Господи, какой же я была потерянной дурой…

Мутной волной нахлынули воспоминания юности: подвалы, пьяные вечеринки, психоделическая музыка, соломенный запах марихуаны… Боже, сколько всего было!

Неужели она смогла из этого вырваться? А ведь смогла же, нашла в себе силы…

Наталья не испытывала никакого желания вспоминать тот кошмар, который ей пришлось пережить десять лет назад. Чтобы отвлечься, она подошла к небольшой аккуратной финской горке, заставленной аппаратурой, включила стереокомплекс. Из колонок донесся хриплый голос Сэм Браун, певицы, прославившейся единственным хитом под символическим названием «Стоп». Наслаждаясь музыкой, она раскинула руки в стороны, поплыла над ворсистой поверхностью ковра в раскованном танце.

И вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Застыв на мгновение, медленно обернулась и увидела в окне дома напротив, ярко освещенном солнечными лучами, лицо пожилого мужчины, прильнувшего к стеклу.

— Черт, опять этот старый маньяк! Нос себе раздавишь, кретин! .

Она подошла к окну и резким движением опустила жалюзи.

«Боже, как я хочу жить в собственном доме. Ненавижу эти многоэтажные пещеры!»

И все-таки, как она ни старалась, до позднего вечера ей не удалось избавиться от тяжелого груза на сердце. В театре она была необычайно молчалива, холодна и сосредоточенна. В гримерке резко оборвала Валентину, которая пыталась поделиться с нею очередной порцией сплетен, без обычного блеска сбыла с рук свою работу и, избегая встречи с Олегом Сретенским, раньше обычного покинула театр.

У выхода ее пыталась остановить вахтерша с какой-то своей заботой, но Наталья отделалась односложным «я спешу» и прошла мимо. Сбегая по ступенькам театрального подъезда, не поднимала глаз. В другое время и в другом настроении она бы взяла такси и через полчаса была бы дома, но сегодня ей хотелось пройтись пешком.

Она успела пройти лишь несколько метров, как густой, протяжный звук автомобильного сигнала заставил ее отпрянуть к возведенному недавно строителями забору. Краем глаза увидела позади себя хищный, приземистый силуэт черного «Мерседеса».

«Очередной поклонник одной из наших примадонн», — подумала она равнодушно, не сбавляя шага.

Спустя несколько секунд, мягко шурша шинами, «Мерседес» поравнялся с ней, и за опущенным стеклом заднего окна показалось лицо Руслана Гатаулина.

— Наташенька, — елейным голоском окликнул он. Наталья, не оборачиваясь, прибавила шагу.

— Куда вы так торопитесь? Я вас подвезу.

«Мерседес» обогнал ее, проехал еще несколько метров и затормозил.

Дверца распахнулась, Гатаулин, улыбаясь и простирая вперед руки, выскочил на тротуар.

— Вы меня не узнаете? И я вас тоже не сразу узнал. Вы так переменчивы…

— Как род человеческий, — бросила она на ходу, пытаясь обойти его.

Но Гатаулина это не смутило, он безо всяких церемоний подхватил ее под локоть и стал торопливо, сбивчиво объясняться:

— Наташенька, мне очень жаль, что так произошло. Но, уверяю вас, вы меня не так поняли, я совсем не то имел в виду.