Мэнсфилд-парк, стр. 51

Мисс Крофорд, которая опять и опять поглядывала на доктора Гранта и Эдмунда, теперь заметила:

– Эти джентльмены, видно, обсуждают что-то чрезвычайно интересное.

– Самое интересное на свете, – отвечал ей брат, – как заработать деньги, как обратить хороший доход в еще лучший. – Доктор Грант наставляет Бертрама в той жизни, в которую он очень скоро вступит. Оказывается, он примет сан уже через несколько недель. Они говорили об этом в столовой. Я рад, что Бертрам будет так хорошо обеспечен. У него будет очень неплохой доход, который достанется ему без особых трудов, и он сможет сорить деньгами. Как я понимаю, у него будет не меньше семисот фунтов в год. Семьсот фунтов в год для младшего брата совсем неплохо. И так как он по-прежнему будет жить дома, это пойдет ему на menus plaisirs, а проповеди на Рождество и на Пасху, вероятно, дадут ему солидную сумму от пожертвований.

Стараясь скрыть свои подлинные чувства, сестра засмеялась и сказала:

– Ничто меня так не забавляет, как легкость, с какой каждый распоряжается богатством тех, у кого куда меньше денег, чем у них самих. Ты бы оказался в большом затруднении, Генри, будь твои menus plaisirs ограничены семьюстами в год.

– Может быть, ты и права, но, знаешь, это все относительно. Многое зависит от происхождения и привычки. Для младшего сына всего лишь баронета Бертрам, несомненно, обеспечен очень неплохо. К тому времени, как ему исполнится двадцать четыре или двадцать пять, у него будет семьсот в год и ему не придется для этого пальцем шевельнуть.

Мисс Крофорд могла бы сказать, что кое-что для этого сделать придется и кой-чем поплатиться, о чем она не могла думать с легкостью; но она сдержалась и оставила слова брата без ответа; и, когда оба джентльмена вскорости к ним присоединились, постаралась выглядеть спокойной и беззаботной.

– Бертрам, – сказал Генри Крофорд, – я сочту своим долгом приехать в Мэнсфилд послушать вашу первую проповедь. Я приеду нарочно для того, чтобы подбодрить новичка. Когда это будет? Вы не желаете ко мне присоединиться, мисс Прайс, чтобы подбодрить своего кузена? Не сочтете ли своим долгом присутствовать и во время проповеди не сводить с него глаз, как сделаю я, дабы не пропустить ни слова, или отворотиться единственно для того, чтоб записать какое-нибудь особо выдающееся изречение? Мы запасемся записными книжками и карандашом. Когда это будет? Вам непременно следует читать проповедь в Мэнсфилде, чтоб ее могли услышать сэр Томас и леди Бертрам.

– Я как можно долее постараюсь держаться от вас подальше, Крофорд, – сказал Эдмунд, – потому что скорее всего вы станете меня смущать, и видеть такие старания с вашей стороны будет мне грустнее, чем со стороны кого-либо другого.

«Неужто Крофорд не почувствует укора? – подумала Фанни. – Нет, ему не дано чувствовать, как должно».

Теперь, когда все общество вновь собралось вместе и главных говорунов опять потянуло друг к другу, Фанни стало покойно; а когда после чая составилась партия в вист, составилась единственно для развлечения доктора Гранта, о чем постаралась его заботливая жена, хотя никто не должен был об этом догадаться, и мисс Крофорд взялась за арфу, ей оставалось только слушать, и уже весь вечер ничто не нарушало ее покой, разве что время от времени мистер Крофорд обращался к ней с вопросом или замечанием, которые невозможно было оставить без ответа. Мисс Крофорд слишком огорчилась из-за того, что недавно узнала, и потому была не в настроении ни для чего, кроме музыки. Музыкою она утешалась сама и развлекала своего друга Фанни.

Известие, что Эдмунд примет сан так скоро, было для нее как удар, который угрожал давно, но все оставалась надежда, что он минет, что до него далеко, и теперь ее охватил гнев и разочарование. Она была безмерно возмущена Эдмундом. Ей казалось, она имеет на него большое влияние. Ведь она уже начала о нем думать, она это сознавала, с истинным расположением, с вполне определенными намерениями; но теперь станет относиться к нему так же прохладно, как и он к ней. Поставив себя в положение, до которого, как ему известно, она не снизойдет ни в коем случае, он ясно показал, что не имеет на нее серьезных видов, не питает к ней подлинного чувства. Она сумеет ответить ему таким же равнодушием. Отныне она будет относиться к его благосклонности единственно как к сиюминутному развлечению. Если так может владеть своими чувствами он, то уж она со своими справится без труда.

Глава 6

Наутро у Генри Крофорда было уже решено, что ближайшие две недели он пробудет в Мэнсфилде, и, послав за своими охотниками и набросав несколько слов в объяснение адмиралу, он запечатал и отбросил письмо и огляделся в поисках сестры, а когда увидел, что она в одиночестве, сказал с улыбкою:

– Ну, и как, ты думаешь, Мэри, я намерен развлекаться в дни, свободные от охоты? Я уже не настолько молод, чтоб выезжать чаще трех раз в неделю, но у меня есть план на промежуточные дни, и как ты думаешь, что у меня на уме?

– Уж конечно, гулять и кататься верхом со мною.

– Не совсем так, и хотя и то и другое будет мне весьма приятно, но это все единственно для пользы тела, а мне надобно найти пищу для души. То все отдых и потворство своим желаниям, без благотворной примеси труда, а я не люблю праздности. Нет, мой план состоит в том, чтоб влюбить в себя Фанни Прайс.

– Фанни Прайс! Чепуха! Нет-нет. Довольно с тебя двух ее кузин.

– Но мне нужна Фанни Прайс, мне нужно затронуть ее сердце. Ты, видно, не очень понимаешь, как она заслуживает внимания. Когда вчера вечером мы о ней говорили, мне показалось, что никто из вас не заметил, как она чудесно преобразилась за последние полтора месяца. Вы ее видите каждый день и потому не замечаете этого, но уверяю тебя, она совсем не та, что была осенью. Тогда она была тихая, застенчивая, отнюдь не дурнушка, но сейчас она просто красотка. Я тогда думал, что она не может похвастать ни цветом лица, ни правильностью черт; но в этой ее нежной коже, которая столь часто заливается краской, как это было вчера, несомненная прелесть, а что до ее глаз и уст, я убежден, что, когда ей есть что выразить, они могут быть весьма выразительны. А потом ее манеры, поведение, tout ensemble столь неописуемо изменились к лучшему! И с октября она выросла по меньшей мере на два дюйма.

– Вздор! Вздор! Это тебе так показалось, потому что рядом не было ни одной высокой женщины для сравнения и потому, что на ней было новое платье, а ты никогда прежде не видел ее так хорошо одетою. Поверь мне, она в точности такая же, как была в октябре. Все дело в том, что во вчерашнем нашем обществе она, кроме меня, была единственная девушка, больше тебе не на кого обратить внимание, а без этого ты никак не можешь. Я всегда находила ее хорошенькой, не на удивленье, но, как говорится, «довольно хорошенькой», красота того рода, которую чем дальше, тем больше замечаешь. Ее глазам следовало бы быть темнее, но улыбка у ней милая; а что до ее чудесной перемены к лучшему, я уверена, тому причиною красивый наряд и то, что тебе просто не на кого было более посмотреть; и тем самым, если ты и вправду намерен завести с нею флирт, ты никогда меня не убедишь, что это благодаря ее красоте, а вовсе не из-за твоего безделья и безрассудства.

В ответ на это обвиненье брат лишь улыбнулся, а несколько времени спустя сказал:

– Не знаю, как вести себя с мисс Фанни. Не понимаю ее. Вчера не мог разобрать, что у ней на уме. Какой у ней нрав? Она серьезная? Чудачка? Жеманница? Почему она меня чуждается и смотрит так строго? Мне стоило немалых трудов добиться от нее словечка. Еще никогда я не проводил в обществе девушки столько времени, пытаясь ее развлечь, и так мало в том преуспел! В жизни не встречал девушку, которая смотрела бы на меня так строго! Я должен попытаться взять над нею верх. Всем своим видом она мне говорит: «Вы мне не понравитесь. Ни за что не понравитесь», а я говорю, что понравлюсь.

– Какой же ты глупый! Вот, оказывается, в чем ее привлекательность! Именно из-за этого, из-за того, что ты ей не интересен, ты находишь, что у ней такая нежная кожа, и что она стала намного выше, и так прелестна и очаровательна! Я очень хочу, чтоб ей не пришлось страдать по твоей милости; толика любви, возможно, и оживит ее и пойдет ей на пользу, но только не вздумай всерьез вскружить ей голову, потому что другого такого милого создания нет на свете, и она способна сильно чувствовать.