Доводы рассудка, стр. 43

Муж умер вовремя, так и не узнав всей печальной правды. Они и прежде попадали в тяжелые переделки, принуждены бывали испытывать терпение друзей, имели случай убедиться, что терпение мистера Эллиота испытывать не следует, но только уже после смерти мистера Смита открылось, до какой же степени расстроены дела его. Доверяя мистеру Эллиоту (что более делает чести сердцу его, нежели уму), мистер Смит назначил его своим душеприказчиком; но мистер Эллиот отказался исполнять его последнюю волю, доставя и без того несчастной вдове такие страдания, о которых нельзя было рассказывать без горечи и слушать без гнева.

Энн показали письма мистера Эллиота, писанные по этому случаю, и во всех видна была твердая решимость его не обременять себя пустыми хлопотами и за холодной учтивостью сквозило жестокое безразличие к судьбе миссис Смит. Черствая и неблагодарная душа неприглядно в них открывалась, и кое-какие пассажи наводили Энн на мысль, что прямое вопиющее злодейство, пожалуй, не было бы страшней. Многое пришлось ей выслушать; о последних неприятных свиданьях, о всех неисчислимых своих бедах, обо всем, чего прежде коснулась она лишь намеком, миссис Смит наконец позволила себе распространиться.

Одно обстоятельство в особенности ее удручало. У нее были основания полагать, что часть состояния покойного мужа в Вест-Индии можно было бы вернуть, если умело за это приняться; и, хоть состояние было невелико, оно доставило бы ей средства жить безбедно. Но никто не хотел этим заняться. Мистер Эллиот не желал себя утруждать, а сама она ничего предпринять не могла, ибо не имела ни сил действовать, ни денег, которые бы ей позволили обратиться к посторонней помощи. Родных, которые бы помогли ей советом, у нее не было, и ей нечем было купить участие адвокатов. Все это усугубляло и без того тяжелое положение. Мысль о том, что судьба ее облегчилась бы, если б только вовремя похлопотать где следует, и страх, что промедление окажется непоправимо, терзали ее.

Потому-то и решилась она прибегнуть к помощи Энн. Она было уж заране готовилась потерять подругу; но поняв, что едва ли мистер Эллиот будет стараться их разлучить, раз он и не знает, что она в Бате, она подумала, что можно будет использовать влияние женщины, которую он любит, насколько позволят кое-какие хорошо ей известные свойства мистера Эллиота, да сразу и взялась за дело. Но как только Энн объяснила ей всю неосновательность предположений ее о помолвке, все тотчас и переменилось; но, обманувшись в своих надеждах, она уж не могла отказать себе в удовольствии разоблачить мистера Эллиота.

Ознакомясь с подробным сим его портретом, Энн не могла, однако, не выказать удивления, что миссис Смит в начале беседы отозвалась о нем столь лестно. Она ведь буквально его превозносила!

– Милая моя, – отвечала ей миссис Смит. – А как еще могла я себя вести? Я считала, что ваш брак дело решенное, пусть предложения он покамест и не делал, но он был в моих глазах все равно что ваш муж, и я не могла говорить о нем правду. Сердце мое обливалось кровью, пока я толковала о вашем счастье; но ведь он и в самом деле умен; и в самом деле он приятен; а с такой женщиной, как вы, он еще мог бы исправиться. С первой женой обращался он дурно. Они были оба несчастны. Но она была легкомысленна и невежественна, он не мог ее уважать, и он никогда не любил ее. Я тешилась надеждою, что ваша участь будет завидней.

Энн подумала о том, что вдруг бы ей пришлось стать его женою, и содрогнулась при мысли о несчастьях, какие могло бы это повлечь. Вдруг бы она склонилась на доводы леди Рассел! И узнала бы правду слишком поздно!

Оставалось поскорей развеять заблуждения леди Рассел; и в конце важного сего совещания, длившегося чуть не до самого обеда, Энн взяла у миссис Смит позволение рассказать своему дорогому другу обо всех невзгодах, в которые ввергло ее поведение мистера Эллиота.

ГЛАВА XXII

Энн отправилась домой обдумать все, что она услышала. Лишь одно обстоятельство ее радовало. В сердце ее не осталось добрых чувств к мистеру Эллиоту. Он был полная противоположность капитану Уэнтуорту с непрошеной своей навязчивостью; зло, которое причинил он ей вчера своими любезностями, непоправимый вред, какой мог он ей нанесть, она видела теперь со всей беспощадностью. С жалостью было покончено. Но лишь одно это и радовало ее. Многое в настоящем и будущем ее пугало. Она огорчалась тем разочарованием и болью, какие предстояло испытать леди Рассел; унижением, которое витало над отцом и сестрой, и мучилась, предвидя все эти беды и не имея средства их отвратить. Слава Богу, хоть сама она все узнала про мистера Эллиота. Она никогда не считала, что достойна награды за то, что не отвернулась от прежней подруги своей миссис Смит в ее беде, но вот она, однако, – награда! Миссис Смит рассказала ей такое, чего больше никто бы не мог рассказать. Надо ли стараться, чтобы прозрело все семейство? Праздный вопрос. Надо лишь поговорить с леди Рассел, все ей поведать, спросить у нее совета, а затем ждать исхода, набравшись терпения; но ведь всего трудней ей будет даваться терпение в том как раз, чего не узнает и сама леди Рассел; ибо главные страхи и тревоги будут секретом и от нее.

Придя домой, Энн обнаружила, что избежала общества мистера Эллиота, как и намеревалась; что он нанес им утренний визит и долго у них оставался; однако едва успела она себя поздравить и облегченно вздохнуть, тотчас она узнала, что его снова ждут вечером.

– Я и не думала его приглашать, – сказала Элизабет с напускной небрежностью, – но он уж очень напрашивался. Так, по крайней мере, утверждает миссис Клэй.

– Как не утверждать. Я в жизни своей не видывала, чтобы так набивались в гости. Бедняжка! Мне, право, стало его жаль. Ваша непоколебимая сестра, мисс Энн, склонна к жестокости.

– Ах, – вскричала Элизабет, – мне, слава Богу, не привыкать к искательствам и намекам разных джентльменов, и не так-то легко меня разжалобить. Но когда я увидела, как он убивается, не застав моего отца, я тотчас ему уступила, ибо не могу же я их лишать возможности видеться. Оба так наслаждаются обществом друг друга. И оба так милы, право, и мистер Эллиот смотрит на отца с таким почтением.

– Они прелестны! – вскричала миссис Клэй, не осмеливаясь, однако, смотреть в сторону Энн. – Ну, ни дать ни взять, отец и сын! Милая мисс Эллиот, ведь вы позволите мне так выразиться?

– Ах, я никому и никак не запрещаю выражаться! Если уж у вас в голове эдакие мысли! Однако же я, по правде сказать, вовсе не замечала, чтобы мистер Эллиот был внимательнее ко мне прочих мужчин!

– Милая мисс Эллиот! – вскричала миссис Клэй, воздевая руки и взоры, а весь остаток своего изумления погружая в выразительное молчание.

– Хорошо, милая Пенелопа, вы можете о нем не вздыхать. Вы же слышали, я его пригласила. Я отослала его с улыбкой. Когда я узнала, что завтра он в самом деле отправляется на целый день к своим друзьям в Торнберри-парк, я сжалилась над ним.

Энн восхищалась талантливой игрою миссис Клэй, умевшей показать, как не терпится ей насладиться обществом того самого человека, которого увидеть хотела она всего менее. Миссис Клэй, конечно, противно было даже имя мистера Эллиота, а меж тем она сияла, будто была рада-радешенька тому, что ей мешают нераздельно посвящать себя сэру Уолтеру.

Энн было тоже весьма неприятно видеть, как мистер Эллиот входил в комнату; с мукой ждала она, что вот он к ней подойдет, заведет разговор. Она и прежде догадывалась, что не всегда он искренен, теперь она усматривала неискренность в каждом его слове. Почтительность его к сэру Уолтеру она сравнивала с прежними решительными характеристиками и не могла не ужасаться; а когда она думала о том, как поступил он с миссис Смит, улыбки его и милые речи казались ей несносны.

Ей не хотелось слишком резкой переменой в обращении вызвать его упреки. Она старалась избежать расспросов и объяснений; но она намеревалась выказать ему столько холодности, сколько допускало их родство, и нечувствительно свести на нет ту ненужную короткость, которой умел он добиться. А потому она была натянутей и холодней, чем накануне.