Цацики и Рецина, стр. 4

— А можно я сперва приму ванну? — спросил Цацики.

— Конечно, сейчас наполню.

Цацики прокрался во взрослую спальню, где стояла кроватка Рецины. Его сестра лежала на спине, закинув руки вверх. Соска вывалилась изо рта, она сосала нижнюю губу и ровно дышала, именно так, как должна дышать маленькая девочка.

Цацики наклонился и поцеловал ее.

— Прости, я не хотел, — прошептал он. — Я очень тебя люблю! Четыре раза вокруг Земли и обратно. Вернее, не так, — поправился он. — Пять раз вокруг Земли! А когда ты вырастешь, я буду всегда и всюду ходить с тобой, чтобы ты не оказалась одна на улице в снежную бурю.

Сгоревшие тефтельки и слипшиеся макароны

— Еще две недели?! — воскликнула Мамаша. — В таком случае можешь вообще не возвращаться! Я вышла замуж не для того, чтобы одна воспитывать троих детей, как мать-одиночка!

Мамаша швырнула трубку. Слезы катились у нее из глаз, и Рецина тоже заплакала из сочувствия. Мамаша подняла майку и приготовилась ее кормить — когда Рецина кричала, ей помогала только грудь.

— Дорогая моя, — рыдала Мамаша, поливая слезами Рецину, которую, похоже, ничуть не беспокоили Мамашины чувства до тех пор, пока у нее была еда. — Милая… Прости, что я родила тебя в этот мир.

На сковородке тем временем подгорали тефтельки, а в кастрюле выкипали макароны. Цацики убавил жар и осторожно потыкал угольно-черные тефтели лопаткой. Еще чуть-чуть, и его терпение лопнет. Морген становился противнее с каждым днем, а Мамаша только жаловалась и жалела себя.

— У меня нет никакой жизни, — плакалась она Рецине. — Твой папа катается по миру, а я должна сидеть дома, присматривать за детьми и учить с ними уроки.

Цацики считал, что Мамаша несправедлива к Йорану, потому что он совсем не хотел никуда ехать. А когда звонил Шиповник, она заставляла Цацики врать и говорить ему, что ее нет дома. У нее не было сил выслушивать его претензии.

В кухне возник Мортен и увидел, что их ждало на ужин.

— Идиот, — сказал он, оттолкнув Цацики от плиты. — И откуда у тебя руки растут?

Мортен привык заботиться о себе сам и готовил так же хорошо, как Мамаша, но Цацики соскучился по стряпне Йорана. Ему надоели полуфабрикаты, пицца и «Макдоналдс». Когда Йоран вернется, он никогда больше не будет это есть.

Цацики поставил на стол молоко и кетчуп. Побольше кетчупа — и, глядишь, сойдет. Макароны с сыром уж точно.

— Ужин готов! — крикнул Мортен Мамаше. Та встала наконец с кресла и пришла на кухню.

— И это, по-твоему, ужин? — спросила она, с отвращением глядя на круглые угольки и слипшиеся макароны. И вдруг прыснула со смеху. Тогда засмеялся и Мортен.

— Зато молоко свежее, — захихикал Цацики. — Пустячок, а приятно.

— Балда, — сказала Мамаша и снова зарыдала.

— Идиот, — снова рявкнул Мортен и долбанул Цацики кулаком по плечу, прямо по синяку, который разрастался с каждым днем. — Из-за тебя она опять плачет.

— Сам ты идиот, выродок несчастный! — закричал Цацики. — Решил, что она твоя мама, да?

Он так разозлился, что запустил в Мортена пакет с молоком. Пакет упал на пол и лопнул, молоко залило всю кухню.

— Ты чего, спятил?! — заорал Мортен. — Ты испортил мне майку.

— Цацики, возьми себя в руки! — возмутилась Мамаша. — Так себя не ведут! Давай-ка теперь вытирай.

— Сама возьми себя в руки! — огрызнулся Цацики. — Думаешь, ты одна такая несчастная?

Я не виноват, что тебе вздумалось завести еще двух детей. Не удивлюсь, если Йоран больше не вернется. К тому же я и сам от вас ухожу.

— Ну и отлично, — обрадовался Мортен. — Вали!

— Замолчи сейчас же! — заорала Мамаша на Мортена и попыталась удержать Цацики.

— Пусти, — сказал он и вырвался из ее объятий. — Мне надо собрать вещи.

Жемчужный дождь

Цацики сидел на чемодане в прихожей и ждал бабушку. Мортен стоял, прислонившись к дверному косяку, и ухмылялся. Мамаша устроилась на полу с Рециной на руках и пыталась уговорить Цацики остаться.

— Нет, — сказал Цацики. — Все решено. Я не могу здесь больше жить. Можно я только в последний раз подержу Рецину?

— Конечно. — Мамаша передала ребенка Цацики.

Рецина улыбнулась и попыталась ему что-то сказать. Она была как зеркало в комнате смеха. Когда она улыбалась, невозможно было не улыбнуться самому, хотя внутри все болело от горя.

— Смотри, ей достаточно просто увидеть тебя — и она счастлива, — сказала Мамаша. — Ей будет тебя не хватать, и мне тоже. Я не хочу, чтобы ты уезжал.

— Ничего не поделаешь, — ответил Цацики. — Когда я уеду, у тебя останется всего два ребенка. С ними-то ты уж точно справишься.

— Не говори так, — горько вздохнула Мамаша. — Я чувствую себя совсем никчемной.

— Вот и отлично, — злорадно сказал Цацики.

— Но, Цацики, ты мой самый любимый ребенок. Я не смогу без тебя жить.

— Сможешь. К тому же я не самый любимый. Все это вранье, потому что я единственный из твоих детей, кого ты не выбирала.

— Что ты хочешь сказать?

— Мортена ты взяла в семью сама, Рецину завала осознанно, а я появился на свет случайно, когда ты еще даже не думала о детях…

Мамаша долго молча смотрела на Цацики. Он и сам очень расстроился, осознав, что это сущая правда.

— Цацики, — наконец заговорила Мамаша, — никогда больше так не говори.

— Но ведь это правда, — настаивал Цацики. — Разве нет?

— Нет. Ты пришел в мир благодаря бурной, пьянящей любви, а такие дети — самые желанные.

— Ерунда. Пачка шипучих витаминов — вот цена таким детям.

— Это еще кто сказал? — возмутилась Мамаша.

— Мортен. Он говорит, что я случайный ребенок и появился по ошибке: просто презик порвался — и ты залетела. Надеюсь, ты понимаешь, что мне не очень приятно быть таким ребенком.

Мортен смерил Цацики долгим взглядом, означавшим: «ну-подожди-у-меня». Мамаша попыталась сделать серьезное лицо, но у нее ничего не вышло. Она расхохоталась.

— Прости, Цацики, — смеялась она. — Прости, но ничего глупее я в жизни не слышала.

— Да, — согласился Цацики. — Мне и самому показалось, что это глупость.

Вместе с бабушкой приехал и дедушка. Он взял Рецину на руки и пощекотал ее своей седой бородой. И тут Рецина впервые засмеялась в голос. Казалось, что в прихожей пошел жемчужный дождь. Теперь уже смеялись все. Удержаться было невозможно.

— Еще! — кричал Цацики. — Еще!

Научившись смеяться, Рецина, похоже, не могла остановиться. Она смеялась надо всем подряд.

— Ну хватит, — сказала наконец бабушка. — Поехали. Цацики, ты готов?

— Да, — отозвался Цацики и взял чемодан.

— Ну уж нет, — вдруг заявила Мамаша. — Я так не согласна. Если Цацики уезжает, то я еду с ним. Мортен, собирай вещи! Мы едем с ними.

— Минуточку, — сказал дедушка. — Ведь это Цацики нужен был покой и отдых.

— А как же я? — спросила Мамаша. — Может, я вам уже и не дочь? Я тоже хочу, чтобы обо мне позаботились. Дали утром подольше поспать, принесли завтрак в постель и приготовили что-нибудь вкусненькое. Мне надоело есть макароны.

— Но ведь я работаю, — возразила бабушка.

— А я — нет, — сказал дедушка. — Я могу подавать тебе завтрак в постель.

— Но, чур, в бабушкиной кровати спать буду я, — заявил Цацики. — Учти.

У бабушки была самая классная кровать в мире. Широкая, мягкая, с клетчатым покрывалом.

— Еще чего выдумал! — возмутилась Мамаша. — Это, между прочим, моя мама. На ее кровати буду спать я, правда, мама?

— Да, да, — устало проговорила бабушка.

— А перед сном ты будешь чесать мне спинку.

— Да, да, — засмеялась бабушка. — Договорились.

В Мамашу словно бес вселился. Она металась по квартире, собирала соски, памперсы, одежду.