Демоны вне расписания, стр. 61

Я бы согласилась с этими возмущенными воплями, если бы не одно «но».

«Но» заключается в следующем: это была моя жизнь, она продолжалась двадцать четыре часа в сутки, и происходило в этой жизни много всего разного, интересного и не очень. И когда я рассказываю про свою жизнь, то выбираю из этих дней и недель лишь то, что имеет прямое отношение к основному сюжету, то есть к истории о том, как я встретила Дениса Андерсона, потом потеряла его, потом снова нашла, но… Потом я оказалась на третьем этаже отеля «Оверлук». Отсюда мне видно, как королевские гвардейцы, переодевшись в штатское, поспешно отправляются к швейцарской границе. Скоро в столице останемся мы с Иннокентием, ну и король Утер с секретарем. В отличие от гвардейцев, мы знаем, что бежать в Швейцарию бесполезно, вот мы и не дергаемся…

Так, о чем это я? Ах да, я о том, что читающая публика получает доступ уже к отсортированной информации, поэтому ей легко сделать нужные выводы и обозвать недогадливую героиню овцой. Но мне-тониктоничего не отсортировывал, я не знала, на какие звонки Монаховой обращать внимание, а на какие нет, какие слова Дениса запоминать, а какие нет. Я просто пыталась хоть немножко разобратьсяв ситуации. У меня не слишком хорошо это получалось, но я бы еще посмотрела на всяких там грамотеев, если бы упомянула не один звонок Монаховой, а пересказывала бы каждый ее звонок. Представляете? Нет, не представляете. Если бы представили, у вас бы волосы встали дыбом. Монахова, она… В общем, мало бы вам не показалось.

А ведь еще бы я могла рассказать про летнюю сессию, про то, как я работала в магазине женской одежды, как однажды я чуть не попала на телевидение в рекламу плавленого сыра… Я могла бы все это вывалить на вас с кучей ненужных подробностей, имен и прочей фигни! И что тогда? Догадались бы вы, что, когда Денис говорил про неудачный опыт с алкоголем, он имел в виду ту самую закрытую вечеринку, на которой его застукала Монахова? А когда он говорил про ошибку, то имел в виду ни много ни мало как общение с неким пожилым господином, которое закончилось тем, что Денис, во-первых, этого господина убил, во-вторых, отрезал ему голову, в-третьих, попытался эту голову продать интересующимся людям, – догадались бы? И что когда он говорил про ошибку, то сожалел не о том, что отхватил голову тому господину, а о том, что голову-то у него не купили… Те самые интересующиеся люди покупали вампиров не по частям, а исключительно целиком. Я случайно не забыла сказать, что тот пожилой господин был вампиром? Забыла? Ну так могли сами догадаться, раз такие умные… На минуточку – моим парнем был наследный принц европейского государства. Кто еще из присутствующих может этим похвастаться? Тогда молчим в тряпочку и не перебиваем.

Что я периодически вела себя как полная дура – без вас знаю.

13

Настя открыла кран с холодной водой, намочила ладони, провела ими по лицу и застыла перед зеркалом с закрытыми глазами, словно медитируя.

– Я все делаю правильно, – сказала она себе. – Что бы там ни происходило в семье у Дениса, это их проблемы. Не мои. Мне и так досталось в последнее время, так что самое время по-тихому слинять, затаиться и прийти в себя. Встретиться с Монаховой. Позвонить в деканат. Может быть, даже позвонить родителям, хотя… Короче говоря, поговорить с нормальными людьми, а не с психами. Когда я поговорю с нормальными людьми, я тоже снова стану нормальной. Пока я общаюсь с психами типа Иннокентия или Макса, я сама становлюсь психованной. Филипп Петрович вроде бы неплохой мужик, но он работает на кого-то из этих психов, поэтому лучше оставить его спящим за столом этого богом забытого кафе. Если я вспомню что-то ценное про Дениса, я позвоню по тому телефону, который дал мне Филипп Петрович… Но вообще, с меня хватит, я иду домой, без всяких провожатых…

Теперь нужно было открыть глаза, выйти из туалета, повернуть направо, дойти до конца коридора и выскользнуть через заднюю дверь во двор кафе.

Действуя согласно этому плану, Настя сначала открыла глаза – и поняла, что ее план горит синим пламенем. Колени подогнулись, и Настя инстинктивно схватилась за раковину.

– Ты разве не рада меня видеть? – шепнули Насте на ухо. – Ну что ты, что ты, расслабься. А то у тебя такие глаза… Будто испуганные.

Настя смежила веки. Рыжее пламя в зеркале исчезло, но рука Лизы по-прежнему лежала на Настином плече.

– Я должна сказать тебе спасибо, – шептала Лиза. – Мы так позорно провалились тогда с Иннокентием… Он застал нас врасплох и перерезал, как баранов… Ну я, конечно же, не про себя говорю, я про тех, кого можно перерезать. Всякие там Покровские и прочие олухи. Главное, что Иннокентий тогда сбежал и мы никак не могли его найти… Но ты привела нас к нему. Спасибо.

Настя яростно двинула назад локтем, но Лиза без труда избежала удара и так же без особых усилий заломила руку Насти за спину.

– Если тебе нравится разговаривать в такой позе, пожалуйста…

Она смеялась. Настя не видела ее лица, но она слышала этот издевательский тон и дрожала от страха и бешенства одновременно. Лиза оценила эту дрожь и чуть надавила на выкрученную руку: страха стало больше, бешенства меньше.

– Что тебе нужно? – спросила Настя, стараясь говорить спокойно и уверенно.

– Мне нужна ты.

– Зачем?

– Затем, что ты хорошо знаешь Дениса Андерсона. Ты сильно выросла в моих глазах, когда я узнала, что у тебя с ним было большое светлое чувство…

– Да что вам всем дался этот…

– Если бы я знала это с самого начала, у нас с тобой все было бы совсем по-другому, – ласково сказала Лиза и, управляясь с вывернутой рукой как с рычагом, направила Настю к двери.

– Неужели? А разве ты умеешь по-другому обращаться с людьми?! – Настя попыталась перейти на крик – теперь нужно было во что бы то ни стало разбудить Филиппа Петровича. – Ты только и умеешь, что ломать руки!

– Это неправда, – сказала Лиза с деланой обидой. – Я могу быть очень ласковой. Я могу быть очень нежной. Просто люди, с которыми я бываю нежной, потом уже никому ничего не рассказывают… Но это не твой случай.

Она вытолкнула Настю в коридор.

– Если бы я знала, что ты подруга Дениса Андерсона, я бы не стала запускать тебе «беспамятника»… Я бы не стала нанимать этих идиотов, Сахновича и Покровского… Я бы стала пытать тебя сама, со всей своей фантазией, со всем своим умением… С фантазией у меня все в порядке, ты увидишь. И умение… С каждым годом все лучше и лучше, с каждым годом…

Повеяло холодом – Настя увидела, что дверь в конце коридора, та самая, через которую она недавно собиралась улизнуть в нормальную жизнь, открылась и за этой дверью стоит черный микроавтобус. Задние дверцы его были распахнуты, словно челюсти, ожидающие добычу. Добыча упиралась, но без особого успеха. К тому же в дверях, готовые прийти Лизе на помощь, стояли два крепких парня под два метра ростом. Причем самым пугающим в них были не рост и ширина плечей, а глаза – остановившиеся, холодные, невыразимо жестокие, глядящие на Настю не просто свысока, а словно с той стороны добра и зла.

Короче говоря, по всем признакам это была безвыходная ситуация, в которой остается лишь реветь от бессилия и от того же бессилия выкрикивать самые грязные слова, чтобы хоть этим ранить врага. Коридор был коротким, поэтому слов Настя успела употребить немного… как вдруг кто-то гораздо громче и яростнее продолжил ее дело. Лишь пару лихо закрученных матюгов спустя Настя поняла, что весь этот поток словесной ярости исходит от Филиппа Петровича.

При этом он отчаянно пытался стряхнуть с себя какого-то человека, да еще ухитрился вскинуть пистолет и нажать на курок. Насте показалось, что целится он прямо ей в лицо.

Наверное, было за что.