Схрон под лавиной, стр. 13

Как и предполагал Далгат Аристотелевич, после его змеиных извиваний на камнях боль отошла на второй план, все тело покрылось соленым, липким и вонючим потом, и мышцы ослабели настолько, что ему пришлось приложить массу усилий, чтобы с трех попыток взобраться на камень повыше, потому что нижние камни были слишком холодными, и потное тело это ощущало особенно болезненно. Случись что-то в такой момент, эмир Гаримханов был бы не в состоянии двинуться с места. Сейчас ему необходимо отоспаться хотя бы часа три-четыре, и тогда силы восстановятся. Но спать на холодных камнях тоже было опасно, к одной болезни другие добавишь. И потому следовало дождаться возвращения Джамбека Абалиева, чтобы тот принес из маленького грота ворох старой одежды, и на этой одежде эмир уснул бы. Может, даже нашлось бы что-то такое, чем удалось бы укрыться от холода, за который эмир принимал естественный озноб своего тела.

Далгат Аристотелевич ждал Абалиева, надеясь на его послушание и стремление угодить своему эмиру, но того все не было. Ждал и злился на неторопливость большого и тяжелого Джамбека. Уже давно отгремели где-то в дальней галерее автоматные очереди. Гаримханов понял, что Джамбек пытался прострелить снежный завал, но дело это, скорее всего, бесполезное. В слежалом утрамбованном снегу пуля глушится лучше, чем в камне, не рикошетит, а вязнет, образуя вокруг себя водяную прослойку, которую ей же приходится в дополнение и пробивать.

Время не просто шло, оно стремительно катилось, а Джамбека все не было и не было. Гаримханов уже с нетерпением поглядывал на стену, где был вход с галереи, и откуда должен был появиться его боец, ожидая поймать взглядом слабый луч фонарика. Однако скоро даже глаза стали болеть от напряжения, а луч увидеть не удалось. Мысли о том, что с Джамбеком Абалиевым могло что-то случиться в пещере, в голове эмира не возникало, слишком сильный это был человек. Но вдруг вспомнилось, что фонарик Джамбека едва-едва светил. Это значило, что он мог и совсем погаснуть. А без фонарика ходить по здешним подземным галереям сложно. Джамбек мог оступиться в темноте и подвернуть ногу, а то и вовсе сломать. И сидит сейчас где-нибудь на камне, не может на ногу наступить и ждет помощи. Ждет помощи? От кого ее ждать? От эмира, которому самому нужна помощь? Надо сначала выспаться, а только потом уже думать о том, что делать дальше. Пока он ничего сообразить не может, боль измучила его до полного изнеможения. Давно уже не было у Гаримханова таких сильных приступов… Все решения потом, сейчас главное — сон…

Внезапно в голову пришла еще одна мысль. А что если Джамбек просто бросил его? Нашел выход, сумел откопать снег, выбрался наружу и убежал, пока рядом не было спецназовцев. Вообще-то, такое поведение было не в характере горцев, тем не менее, подобное случалось, и эмир Гаримханов слышал об этом. Причем самые сильные, самые вроде бы прекрасные и преданные воины оказывались не в силах перебороть собственный инстинкт самосохранения. Бросали всех и бежали, спасая собственные шкуры. Могло такое случиться с Джамбеком? Наверное, могло. Такое может с любым случиться, кроме человека, которым управляет не инстинкт, а разум. А это дано далеко не каждому. Не каждый умеет обуздать свои инстинкты и перебороть свои страстные стремления. И вполне возможно, что слабый интеллект Джамбека сыграл с ним плохую шутку.

Но нет! Думать так, значит, в собственных глазах уронить свой авторитет. Джамбек не видел, насколько слаб эмир, и не может об этом знать. Слабого человека, обреченного на гибель, еще можно было бы бросить. А сильного и умного — нет. Абалиев просто побоится мести, и по одной только этой причине не оставит своего эмира в беде одного. Скорее всего, он шел в темноте, наступил на камень, упал и сломал ногу. Эта причина весомая и полностью оправдывает задержку моджахеда. Но что, если Джамбек все-таки дохромает до костра и увидит слабость эмира? Нет, такого допускать нельзя!

Далгат Аристотелевич собрался с силами и сжал зубы. Сил, чтобы встать, не было. Ноги отказывались выпрямляться. Если он встанет, то, возможно, упадет на камни и не сможет в падении управлять своим телом. Упадет и что-нибудь еще сломает. Нет. Надо иначе. Надо так до маленького грота добраться, чтобы не упасть. То есть добираться на четвереньках. Из такого положения, даже если упадешь, не разобьешься.

Но, прежде чем отправиться к маленькому гроту, Далгат Аристотелевич пошел в другую сторону. Он не сразу сообразил, зачем это делает, но, осмотревшись, понял, что хотел подбросить в костер несколько сухих полешек, потому что костер уже почти прогорел. Если он уснет, костер прогорит полностью, и тогда Джамбек не сможет найти спящего эмира. И он пополз на четвереньках к дровам. Тащить с собой несколько поленьев было бы неудобно, пришлось бы только на одну руку опираться, и Гаримханов просто сел и стал перекладывать поленья для костра через свои ноги справа налево. Потом передвинулся и повторил всю операцию. Затем еще раз повторил. А после четвертого повторения он уже мог затолкать поленья в угли угасающего костра. Но дожидаться, когда огонь разгорится, эмир не стал, и, почувствовав в себе силы для передвижения, пополз в маленький грот. Вешалка начиналась сразу за углом. Но он не смог подняться и снизу до вешалки не дотянуться, поэтому тратил силы, срывая одежду резкими движениями. Срывал и бросал под себя. Силы окончательно оставили его. Эмир подгреб под себя все сорванные тряпки, взобрался на них и больше ничего не помнил. То ли сознание потерял, то ли уснул. И не слышал, как из галереи, откуда он ждал появления Джамбека Абалиева, вышел совсем другой человек. Не такой крупный, гораздо моложе возрастом и без бороды, только с короткой рыжеватой щетиной. На нем была военная форма, а в руке он держал автомат. Человек не сразу подошел к эмиру, а направился к месту, где тот сидел, греясь у костра, взял в руки автомат эмира, снял крышку ствольной коробки, вытащил затвор, крышку поставил на место, автомат поставил так же, как тот стоял, стволом кверху, а затвор убрал в длинный карман своей «разгрузки». И только после этой простой операции подошел к маленькой нише и посветил фонариком в лицо эмиру. Эмир не проснулся, и на луч света никак не отреагировал. Гаримханову требовалось хотя бы два — четыре часа сна, чтобы прийти в себя. Тогда человек в военной форме подбросил в костер сразу большое количество поленьев, чтобы огонь горел ярче и давал больше тепла, перекатил к костру большой камень и сел поближе к огню, но лицом к нише, где спал эмир…

Старший лейтенант Шахамурзиев закончил спуск на дно ущелья как раз в тот момент, когда среди спасателей первой группы произошло какое-то оживленное движение. Багдасар Давлетбаевич догадался по голосам и движениям, что длинный щуп одного из спасателей обнаружил что-то под снегом. Другие бросились туда. Замелькали лопаты. Снег — это все-таки не земля. Даже мокрый, он поддается копанию легче. И уже через пару минут из-под снега показалось человеческое тело в камуфлированной одежде. Но уже по камуфляжу с другим рисунком старлей Шах понял, что нашли одно из тел убитых бандитов.

— Таких будет еще четверо, — сообщил старший лейтенант. — Всего пять убитых бандитов. И один живой должен быть… Наш… Если только он здесь… И если только он жив…

— А где он еще может быть? — спросил подполковник МЧС.

— Чтобы проконсультироваться по этому вопросу, я и спустился сверху…

Глава четвертая

Старший сержант Чухонцев не предполагал, сколько проспит эмир Гаримханов. Он вообще ничего не знал о болезни эмира, и даже посчитал, что эмир или ранен, или контужен. Одно можно было сказать с уверенностью, что он не от рождения на четвереньках ходит, хотя и зовет себя Волком. И если уж тот не проснулся под лучом фонарика, то проснется не скоро. Выглядывая из последней галереи, Слава видел, как тяжело давался эмиру каждый шаг даже на четвереньках. Эмир был откровенно нездоров. Тогда какой смысл будить его сейчас? Чтобы на себе куда-то тащить? А если и тащить некуда? Пусть себе спит, время и развитие событий там, наверху, все расставит по своим местам…