Васек Трубачев и его товарищи, стр. 149
Глава 50
Алёша Кудрявцев
Тишин провожал Алёшу до самого дома. Попрощавшись с приятелем, Кудрявцев прошёл через двор к маленькому флигелю. Около дощатого гаража, крытого толем, возился с машиной шофёр Егор Иванович. Алёша для чего-то обошёл кругом машину, потрогал запасное колесо и задний буфер, заглянул внутрь, измерил на глазок ширину дверцы и спросил:
– Папа дома?
Шофёр повернул к нему добродушное лицо с чёрными точками около носа и кивнул головой на флигель:
– Генерал у себя.
Алёша прошёл в дом и через минуту вернулся с двумя щётками, снял куртку и начал старательно чистить.
– Где ж это ты столько пыли набрал? – спросил шофёр, глядя, как вокруг Алёшиной куртки разлетается облако пыли.
– На работе, – ответил Алёша и принялся смахивать пыль с башмаков.
Почистившись и пригладив волосы, он вошёл в большую переднюю и, потянув носом воздух, заглянул в кухню.
Матери дома не было. У плиты возилась старушка – родственница Анна Петровна.
– Где же ты пропадал столько времени? Уже давно отобедали и убрали всё, – сказала она.
– Я в кухне поем, не беспокойтесь, – вежливо ответил Алёша, доставая из шкафа тарелку и придвигая табуретку к кухонному столу.
Анна Петровна поставила перед ним обед.
– Папа спрашивал… – тихо шепнула она.
– Я же сказал маме, что пойду на делянку. Мы всей школой ходили в лес валить деревья.
Анна Петровна сразу разволновалась:
– То-то я вижу, что ты за один день на себя не похож стал. Осунулся, и нос на лице, как пуговка, торчит.
Алёша скорчил смешливую гримасу, надул щёки и весело сказал:
– А вот сейчас съём обед и потолстею!
Наскоро проглотив всё, что дала ему Анна Петровна, он встал, чмокнул старушку в щёку и направился к отцу. Подойдя к кабинету, одёрнул курточку, поправил галстук и постучал. Из-за двери послышался тихий голос:
– Прошу.
Алёша остановился на пороге:
– Это я, папа. Можно к тебе?
– А, Алексей!
Генерал повернул к сыну голову. Седые волосы, бронзовый цвет лица и ярко-голубые глаза делали лицо генерала красивым и, несмотря на седину, молодым. При ходьбе он опирался на палку, но высокие, прямые плечи и осанка почти скрадывали его хромоту. Между отцом и сыном было какое-то неуловимое сходство.
Генерал широким жестом указал сыну на диван:
– Извини, пожалуйста! Я сейчас закончу свои дела. Садись!
Алёша присел на кончик дивана. Генерал проверял какие-то счета, подписывал бумаги и неторопливо складывал их в портфель. Потом, убрав портфель со стола в ящик, он повернулся к сыну:
– Ну, как твои дела? Я беспокоился, что тебя долго нет. Что вы там делали на делянке? Директор тоже с вами ходил?
– Все ходили: и директор, и ещё одна комсомолка-печник… – начал Алёша.
– А, это молоденькая учительница! Елена Александровна, кажется?
– Учительница? – удивился Алёша. – Да она просто печник! И откуда ты знаешь, что её зовут Елена Александровна?
– А я познакомился с вашим директором, – улыбнулся отец и как бы вскользь добавил: – Елена Александровна будет у вас руководителем класса.
Алёша вскочил:
– Папа, ты ошибаешься, она же просто печник! Я сам видел, как она клала печи! – Он даже засмеялся: – Ты всё перепутал, папа!
– Это ты, я вижу, в чём-то запутался. Тебя смущает, что учительница клала печи. Но одна профессия никогда не мешает другой. Наоборот, каждая профессия обогащает человека новыми знаниями.
– Но с какой стати она будет у нас руководителем класса? – пробормотал Алёша.
Генерал повернулся к сыну и внимательно поглядел ему в глаза.
– Мне кажется, что ты как-то неуважительно говоришь о Елене Александровне! – резко сказал он. – Если бы даже она была только печником, это не даёт тебе права говорить о ней в таком пренебрежительном тоне.
Алёша молчал. Перед его глазами встало обиженное и гневное лицо Елены Александровны. «Вы – какой-то печник!» – крикнул он ей тогда…
– Между прочим, – сказал отец, – директор очень хвалил вас. Говорил, что вы все там много работаете. Молодцы! Школу свою восстанавливаете. Приглашал меня заехать, посмотреть. – Генерал осторожно переложил больную ногу и продолжал: – Я очень рад, что ты попал в такой крепкий коллектив… Кстати, там есть пионерский отряд, который в первые дни войны застрял на Украине. Эти пионеры, кажется, вели себя там очень стойко и мужественно, помогали взрослым в борьбе против оккупантов. Позволь, позволь… Директор даже называл мне фамилию пионера, который был командиром в этом отряде… – Генерал потёр лоб. – Ах да, вспомнил: Трубачёв! Есть у тебя такой товарищ? Он, кажется, из твоего же класса?
– Трубачёв у нас есть, но он не в моём классе. Он второгодник, и я с ним не дружу! – резко ответил Алёша вставая и, боясь дальнейших расспросов, поспешно переменил разговор: – Папа, я хотел просить у тебя завтра утром машину. Если, конечно, ты никуда не поедешь.
Генерал задумчиво глядел на сына.
– Я обязательно заеду к вам в школу, – медленно сказал он, как бы отвечая на свои мысли. Потом, заметив, что сын стоит, быстро переспросил: – Машину? А зачем тебе понадобилась машина?
– Мы с ребятами хотим кое-что перевезти. Ты же сам говорил, что я хорошо умею управлять, – заторопился Алёша.
– Управлять машиной ты умеешь, но, для того чтобы ездить по улицам, надо иметь права. И вообще, Алексей… – Генерал снова указал на диван: – Да ты сядь! Мы ещё не кончили нашего разговора.
Алёша сел.
– Мне кажется, Алексей, что ты любишь, говоря на вашем языке, хвалиться перед ребятами… И своей, вернее – отцовской, машиной и, может быть, тем, что ты – сын генерала…
Алёша сильно покраснел:
– Папа…
– Подожди. Ты не отрицай сразу. Если мне это только кажется, я охотно возьму свои слова обратно. Во-первых, я вижу, что ты неуважительно относишься к Елене Александровне только потому, что она печник. Во-вторых, все ребята в школе уже знают, что ты – сын генерала. А теперь ты для чего-то просишь машину… Кстати, ты уже брал её однажды без моего разрешения.
Алёша обиженно молчал.
– Мне кажется твоё поведение нескромным, Алексей. Подумай об этом. Если это не так, то я буду очень рад. И если машина нужна для дела, то я попрошу Егора Ивановича уделить тебе время завтра до обеда.
– Машина нужна мне для дела, – не глядя на отца, сказал Алёша.
– Хорошо. Попроси ко мне шофёра.
Алёша торопливо вскочил и вышел. Отец постучал пальцами по столу и задумчиво посмотрел в окно.
– Там сын просит что-то такое перевезти для школы, – сказал он вошедшему шофёру. – Вы уж, пожалуйста, помогите ему.
– Есть, товарищ генерал! – недоумевая, ответил Егор Иванович.
«Что можно перевозить на легковой машине? – подумал он про себя. – Книги, что ли, какие-нибудь?»
Вечером Алёше долго не спалось. Чтобы не беспокоить мать и Анну Петровну, он вышел в кухню, присел на подоконник и глубоко задумался. Разговор с отцом вызвал в нём протест и обиду. Но что-то в этом разговоре вынуждало его подумать наедине с самим собой обо всём, что происходило в его жизни в последнее время.
Конечно, относительно пренебрежительного отношения к Елене Александровне отец был прав. И, хотя Алёша был уверен, что отец ошибся, считая Елену Александровну учительницей, он всё-таки чувствовал свою вину.
«Наверно, директор ему про кого-нибудь другого сказал…»
Самым неприятным для Алёши было то, что отец упрекнул его в хвастовстве. Кто мог пожаловаться отцу? Директор? А директору кто? Трубачёв? Или Елена Александровна?
Алёша вдруг вспомнил Трубачёва и вскипел от злости. Конечно, это он! Тишин давно предупреждал, что Трубачёв при каждом удобном случае называет его, Алёшу, хвастуном. Правда, Тишину не во всём можно верить, он и Петрусин никогда не будут его настоящими товарищами: они привыкли действовать исподтишка, а Алёша любит прямых и смелых людей.
Перед мальчиком, помимо воли, встало лицо Трубачёва с откинутым назад чубом и открытым, смелым взглядом. Сколько раз Алёша украдкой глядел на Трубачёва и, забывая об их вражде, чувствовал к нему непобедимую симпатию! Ещё тогда, в первую встречу у лесопильного завода, он почувствовал эту симпатию к незнакомому пионеру и даже сразу решил, что пойдёт учиться в ту школу, где будет Трубачёв. И чем сильнее было это необъяснимое чувство, тем глубже становилась обида. Алёша вспомнил, как в школе Трубачёв прошёл мимо, заложив руки в карманы, и, снисходительно улыбаясь, сказал: