Конноры и Хранители, стр. 62

— Я тоже рад, — от всей души сказал Траяну. — Боженка в полном восторге от вашей жены. Госпожа Джейн исключительная женщина, и это целиком её заслуга, что мы не поссорились из-за тех кают… Кстати, вы не сочтёте меня чересчур назойливым, если я спрошу, как долго вы женаты?

Кейт лишь на секунду замешкался с ответом.

— Уже десять лет. Нас поженили ещё детьми, это был брак по расчёту.

— Тем не менее, он получился на редкость удачным, — заметил Октавиан. — Это видно по тому, как вам хорошо вместе. Глядя на вас, можно подумать, что вы, подобно нам, лишь недавно поженились. — Прислонившись к перилам, он вздохнул. — Мы с Боженкой дружны с самого детства, наш брак заключён по любви, и я очень надеюсь, что и через десять лет мы будем так же счастливы, как сейчас.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал Кейт.

Он устремил взгляд в безоблачное небо и подумал о том, что вряд ли их с Джейн ожидает столь же безоблачное будущее. Несмотря на все тяготы и неудобства, связанные с пребыванием в другом мире и в другой эпохе, в данный момент они чувствовали себя счастливыми — пусть даже их счастье было с привкусом горечи. Но такая горькая идиллия не может длиться вечно. Рано или поздно их медовый месяц закончится, начнутся суровые будни, и тогда наступит время искупления…

Кейт очень удивился бы, если бы смог заглянуть в мысли стоявшего рядом с ним Октавиана. Траяну думал о предупреждении, которое он получил от короля Флавиана вечером накануне отплытия. Речь шла о какой-то неясной угрозе со стороны чужеземных колдунов. Король велел своим подданным-Коннорам внимательно присматриваться к каждому чужестранцу и немедленно сообщать о тех из них, кто внушал хоть малейшее подозрение.

Чета Уолшей внушала некоторые подозрения. Впрочем, Октавиан отдавал себе отчёт в том, что в поведении любого чужака можно при желании найти немало подозрительного. Однако его настораживала их странная целеустремлённость: во что бы то ни стало они хотели попасть в Палланту, но ещё не решили, что будут делать дальше, и, похоже, не очень задумывались об этом. Создавалось впечатление, что столица Ибрии была конечным пунктом их странствий по Западному Краю, что именно там они собирались осесть. А вчера вечером госпожа Уолш, болтая с Боженкой о разных пустяках, как бы между делом, пыталась выведать у неё, насколько Октавиан приближён к особе короля. Хотя, конечно, эти расспросы могли быть продиктованы обыкновенным любопытством и ничем более.

Но как бы то ни было, Октавиан решил сообщить королю о своих спутниках. Однако сделать это он мог не раньше, чем через четыре дня — поскольку ближайший от них портал находился в загородной королевской резиденции Флорешти. Ни в Каннабре, ни на всём северном побережье порталов не было. Слишком мало Конноров жило в Ибрии. По всей стране насчитывалось лишь восемьдесят два человека…

«Нет, уже восемьдесят три», — тотчас поправил себя Октавиан, с нежностью думая о своей молодой жене.

Уже несколько дней среди Конноров ходили неясные слухи о возможном нашествии чужеземных колдунов. Сотник городской гвардии Влад Котятко относился к ним скептически, пока не узнал, что эти сведения исходят от таких серьёзных и ответственных людей, как князь Стэнислав, король Флавиан, Анте Стоичков, Дражан Ивашко и прочие. Лишь тогда Котятко задумался. А задумавшись, вспомнил о чужестранцах, с которыми он имел случай познакомиться пять дней назад после ночного вторжения Рыжего Вепря в гостиницу «Красный бык».

Эта молодая пара пришлась ему по душе, особенно понравилась сотнику госпожа Уолш. Он не хотел думать об этих людях плохо, а тем более подозревать их в злокозненных намерениях, однако долг повелевал ему быть объективным и беспристрастным и не поддаваться эмоциям. К тому же с тем ночным происшествием была связана одна странность: Рыжий Вепрь долго провалялся без сознания, а когда очнулся, то был как пьяный, еле держался на ногах, с трудом ворочал языком и что-то невнятно бормотал о нечистой силе. Его горячечному бреду не придавали никакого значения, решили, что он просто повредился умом после удара по голове, и в полдень, как и было намечено, вздёрнули на виселице.

«А стоило бы сперва допросить», — с некоторым опозданием подумал Котятко.

Он провёл небольшое расследование, спросил у Франя Вуйко, когда точно прибыли Уолши и на каком корабле, потом сверился с книгами в портовой канцелярии и выяснил, что корабль с таким или похожим названием ни в тот день, ни в течение последнего месяца в Мышковиче не появлялся. Следовательно, если только Франь Вуйко ничего не напутал, его постояльцы солгали ему. Также Влад Котятко узнал, что Кейт Уолш встречался со Славомиром Ковачем — будущим первым министром княжества. О том, что указ о его назначении уже подписан и находится в пути, знали все мышковицкие Конноры. Сам же Ковач не был Коннором, и сотник решил не обращаться к нему по поводу супругов Уолш.

Поскольку связаться с князем Стэниславом в настоящий момент не было возможности, а подозрительные чужестранцы отправились на «Одинокой звезде» в Ибрию, Котятко счёл наиболее разумным сообщить о них своему ибрийскому коллеге и сородичу, центуриону королевской гвардии Титу Рэдэчану.

Каково же было изумление сотника, когда всего через полчаса к нему явился Флавиан собственной персоной. Король Ибрии был в ярости…

Глава 22

Армия противников Чеслава вошла в Инсгвар пополудни. Этот крупнейший город юга Немета находился в стороне от первоначально проложенного Стэном маршрута; однако утром на восьмой день после выступления из Црвенеграда было получено известие, что верные узурпатору войска изменили направление своего продвижения и шли уже не навстречу сводной дружине южан, а наперерез основной армии под предводительством Стэна. Военачальники самозванного императора поняли, что их хитрый манёвр разгадан, и оказались перед нелёгким выбором: либо вернуться обратно в Златовар (что было позорно), либо продолжить поход и сразиться с объединёнными силами противника (что было неразумно), либо навязать бой основной армии ещё до того как подоспеют южане (что при благоприятном стечении обстоятельств давало неплохие шансы на успех, поскольку превосходство противника в численности было не очень значительным). Предводитель войска, старший сын Чеслава и, по иронии судьбы, тёзка отца Стэна, двадцатисемилетний княжич Всевлад Вышеградский, выбрал последнее и отправил к отцу курьеров с просьбой выслать подкрепление.

В свете изменившихся обстоятельств Стэн тоже изменил свои планы. После короткого совещания с союзниками-князьями и их воеводами он приказал армии повернуть на северо-восток, к Инсгвару, с тем чтобы занять этот стратегически важный пункт и получить дополнительное преимущество перед противником. А Дражан Ивашко обещал позаботиться о том, чтобы ни один из посланных за подмогой курьеров не добрался до столицы.

Князь Антал Инсгварский не был сторонником Чеслава, но также и не поддерживал выступивших против самозванного императора князей. Будучи самым могущественным князем Южного Немета, он явно рассчитывал воспользоваться смутой, чтобы укрепить своё влияние в регионе и, быть может, под шумок создать собственное королевство. Присутствие на его землях многочисленной армии поборников единства Империи чувствительно мешало осуществлению этих честолюбивых планов. А когда выяснилось, что с северо-востока к Инсгвару движутся верные Чеславу войска, и предстоящее сражение под стенами города из нежелательной перспективы превращается в неизбежную реальность, то князь Антал оказался перед трудным выбором, на чью сторону ему встать. По-прежнему соблюдать нейтралитет уже не представлялось возможным: если он впустит в Инсгвар Стэна и его союзников, значит поддержит их, а если закроет перед ними врата города, то тем самым объявит себя сторонником Чеслава. Горожане же, в большинстве своём равнодушные к княжеским междоусобицам и не разбиравшиеся в тонкостях политики, твёрдо знали, что осада им ни к чему, и считали, что их князь вполне может позволить войску войти в Инсгвар, сохраняя при том свой нейтралитет. В противном случае они были готовы взбунтоваться.