Морские рассказы (сборник), стр. 41
Многие торопливо перекрестились.
Грот-марсовые невольно взглянули вниз и снова стали вязать сезни.
Безумный пыл исчез. Явилось вдруг чувство самосохранения.
– В лазарет человека! – скомандовал старший офицер.
Голос его дрогнул. Василий Леонтьевич не смотрел на убитого.
Боцман Никитич уже прикрыл размозженную голову, и двое шканечных отнесли Никеева вниз. Матросы отводили глаза от убитого, крестились и снова трекали снасти. Офицеры поторапливали. Прибежал бледный и испуганный судовой врач. Какой-то старый баковый матрос, забулдыга и пьяница Кобчиков, крепивший кливер, промолвил вполголоса:
– Тоже спешка. Вот и спешка!
– Молчать! – окрикнул первый лейтенант, распоряжавшийся на баке.
Работы горели.
– Марсовые с марсов и салингов долой! – скомандовал Василий Леонтьевич.
В его команде не было прежнего возбуждения. Убитый не выходил из его головы.
«Витязь» был победителем.
Еще на французской эскадре не были убраны паруса, а «Витязь» красовался с оголенными мачтами. Снасти были убраны.
Несмотря на торжество русского корвета, на палубе стояла зловещая тишина только что бывшего несчастья.
Потрясенные матросы притихли и угрюмо молчали, стоя у своих снастей.
Только забулдыга Кобчиков тихо говорил с иронической ноткой в сиплом пропитом голосе двум товарищам:
– А вы рвись, такие-сякие… Подыхай из-за секунда!.. Зато молодцы! А ему начхать, что Егорка расшибся. Ты погляди, что ему… Это не Волчок. У того душа!
Действительно, блестящий капитан был под впечатлением торжества.
Напрасно он старался принять озабоченный вид. В его еще торжествующем лице было лишь выражение досады, когда он произнес, обращаясь к старшему офицеру:
– Экий неосторожный матрос!..
И, не получив ответа, спросил:
– Кто сорвался, Василий Леонтьич?
– Егор Никеев. Уже второе несчастье в течение месяца! – взволнованно-сердито проговорил старший офицер. И скомандовал: – Подвахтенные вниз!
Капитан, раздраженный и еще выше поднявший голову, ушел в каюту.
Разговаривая между собой, офицеры спускались в кают-компанию.
Мичман Лазунский вскочил на мостик, вступая на вахту.
Расстроенный и грустный, словно бы желая поделиться с кем-нибудь тяжелым настроением, он сказал старшему офицеру:
– И если бы вы знали, Василий Леонтьич, какой был славный Никеев!
– Знаю. Всякого было бы жаль. Человек! – раздумчиво и серьезно промолвил Василий Леонтьевич.
– Еще бы! Конечно, всякого, Василий Леонтьич… – И, мгновенно вспыхивая, чуть не со слезами в голосе, точно боялся, что Василий Леонтьевич может дурно подумать о мичмане, Лазунский торопливо и застенчиво прибавил: – Вы не подумайте обо мне, Василий Леонтьич, будто я…
– Что вы, что вы, Борис Алексеич!.. Я думаю… я уверен, что вы славный юный мичман. Таким и останьтесь, когда будете капитаном! – ласково сказал Василий Леонтьевич. И, уходя, прибавил: – Панихида будет в одиннадцать. Дайте знать капитану в одиннадцать. И половину вахтенных отпустите вниз.
– Есть, Василий Леонтьич! – ответил мичман.
А глаза его говорили: «И какой добрый этот Василий Леонтьевич».
Через полчаса старший офицер прошел в лазарет. У двери стояла толпа, ожидая очереди. В маленькой каюте лазарета толпились матросы, пришедшие взглянуть на покойника и, перекрестившись, поцеловать его лоб.
Уже обмытый и одетый в чистые штаны и рубаху, с парусинными башмаками, он лежал на койке. Голова покоилась на подушках. Глаза были закрыты, и уже мертвенно пожелтевшее лицо казалось спокойным, с тем выражением какого-то важного недоумения, которое часто бывает у покойников. Образной читал псалтырь.
Василий Леонтьевич постоял минуту-другую, не спуская глаз с покойника, потом перекрестился, поклонился ему и вышел, испытывая тяжелое чувство виноватости.
– Послать ко мне в каюту боцмана! – приказал вестовому Василий Леонтьевич.
Через минуту Никитич вошел в каюту старшего офицера.
Василий Леонтьевич велел перенести покойника в палубу перед образом и сказал, что панихиды будут два раза в день, а через день его похоронят на французском кладбище.
– Чтобы взвод провожал, и может идти на похороны кто пожелает.
– Есть, ваше благородие.
– Да вот еще что, Кириллов. Узнай, из какой деревни покойный Никеев и живы ли у него родители.
– Никого у его в живых, ваше благородие.
– Так, может, близкие кто у него на родине?
– Точно так, ваше благородие, и по той причине дозвольте разрешить…
– Что?
– Собственные вещи Никеева отправить на родину. Покойник беспременно наказывал своему земляку Иванову. «Ежели, – говорит, – случаем расшибусь, отпиши в Кронштадт и без промедления отправь вещи».
– Хорошо. Я отправлю. А какие вещи?
– По малости бабьи гостинцы, ваше благородие! На платье штучка, два колечка, платок и сорок франоков… Покойный не занимался вином, ваше благородие.
– Ладно. Принеси мне. И адрес дай.
– Очень благодарны, ваше благородие. Душевный был матросик. Простой. Вся команда жалеет. Горяч был на работе. Из-за горячности и сорвался. Хвастал не осрамить капитана. И не осрамил, ваше благородие!
– А кому же послать? Кто она?
– В законный брак с ей собирался, ваше благородие, как «Витязь» вернется. Той самой невесте и копил гостинцы. Пригвоздила, значит, покойного Егорку эта вроде не то, с позволения сказать, вроде девицы, матросская дочка. И сама пригвоздимшись. Три года с ним зналась, как мужняя жена. И часто отписывала ему. Только и была близкая ему.
– А отчего Никеев, такой молодец, думал, что убьется?..
– Так, зря болтал, а вышло, быдто чуял судьбу, ваше благородие… Азартный был сердцем. А капитан еще давеча приказывал не подгадить. И лестно так. Никеев и распалился. И дозвольте, ваше благородие, еще доложить…
– Что? Говори!
– Очень эта спешка самая может извести команду. Так попросили бы командира. Он добёр. Даст ослабку, ваше благородие.
Василий Леонтьевич сморщился и обещал поговорить.
После похорон матроса старший офицер осторожно поговорил с капитаном… и разговор кончился тем, что Василий Леонтьевич на другой же день списался с корвета и уехал в Россию.
1900
Словарь морских терминов
Авра?л – работа на судне, в которой принимает участие вся команда.
Ахтерлю?к – погреб в кормовой части корабля для хранения провизии.
Бак – носовая часть верхней палубы до передней мачты (фок-мачты).
Ба?кштаг – 1) курс корабля, который с направлением попутного ветра образует угол более девяноста и менее ста восьмидесяти градусов; 2) снасть стоячего такелажа для укрепления с боков рангоутных деревьев.
Бакшто?в – толстый канат, выпускаемый за корму для привязывания шлюпок во время стоянки корабля.
Ба?нка – 1) сиденье для гребцов в шлюпке; 2) мель среди глубокого места.
Банке?т – возвышение или площадка у внутреннего борта над верхней палубой. Обычно делается из решетчатых люков.
Ба?нник – цилиндрическая щетка на длинной рукоятке для прочистки и смазки ствола орудия.
Батале?р – в парусном флоте унтер-офицер, заведующий денежным, вещевым и пищевым довольствием.
Батале?рная – помещение на парусных судах, где хранились припасы и жил баталер.
Батаре?я – 1) на военных парусниках палуба, на которой стоят орудия; 2) совокупность орудий одной палубы; 3) суда, называемые броненосцами береговой охраны.
Бейдеви?нд – курс корабля, когда угол между направлением судна и встречным ветром менее девяноста градусов. Идти в бейдевинд – значит идти под острым углом к направлению ветра.