Забавы Палача, стр. 73

Фицдуэйн обнаружил, что лампочки в коридоре, все до единой, были разбиты. Преследовало это двоякую цель: использовать темноту как прикрытие, а также как меру предупреждения — каждый вновь прибывший невольно сообщал о своем появлении хрустом битого стекла под ногами.

Дверь в помещение для зрелых сыров была открыта. Это была длинная узкая комната, заставленная деревянными стеллажами, на которых лежали круги сыра всевозможных сортов, разного возраста и объема.

В дальнем углу стояли две большие фарфоровые раковины. Он направил на них фонарь. Раковины и кафель были забрызганы свежей кровью. Он осветил пол и увидел обезглавленный труп в белом окровавленном фартуке. Фицдуэйн подошел поближе и остановился в нескольких шагах от трупа. Пол, выложенный кафелем, был липким от крови. Похоже, что жертву пригнули головой к раковине и поднесли топор. Фицдуэйн представил, какой ужас испытал обреченный человек, когда его шею прижали к холодному фарфору.

Он заглянул в раковины — головы в них не было. Он исследовал пол — тоже тщетно. Зачем убийцам могла понадобиться отрубленная голова? Может, как доказательство, что задание выполнено? Или же чтобы затянуть процесс опознания трупа? Но он вспомнил об отрубленной голове на шахматной доске и сообразил, где продолжить поиск. Он направил свет фонаря на стеллажи с сыром и стал разглядывать ряд за рядом. На это ему не потребовалось много времени: голова Феликса Крейна стояла между двумя кругами лучшего сыра Мюллера.

Фицдуэйн вышел на дорогу в ожидании полиции. Грузовика не было. Он не помнил, был ли грузовик здесь, когда он выбрался из тоннеля вместе с Францем. Подарочная коробка с сыром лежала на том же месте, где ее уронил Мюллер. Фицдуэйн не стал поднимать ее.

“Будь готов!” — произнес Кадар, хотя он был один в помещении, и поднял руку в бойскаутском приветствии.

Мощная морозильная камера длиной более двух метров стояла в укромной комнате в одном из домов, примыкающих к жилищу Кадара. Кадар являлся владельцем нескольких зданий, примыкающих друг к другу, и благодаря потайным дверям мог проникнуть в любое из них, не выходя на улицу. Нельзя сказать, что Кадар был доволен, что морозильная камера находится в непосредственной близости от его жилья, но гораздо важнее для него была возможность воспользоваться ее содержимым в нужный момент без лишних трат времени.

Он вошел в небольшую, ярко освещенную комнату и запер за собой дверь. Прежде чем набрать код, открывающий крышку камеры, он еще раз проверил, надежно ли закрыта дверь. Он порадовался изобилию пищи в камере. Верхний ряд занимали проволочные корзины. Он вынул корзину с замороженными овощами и корзину с рыбой, вслед за ними корзину с домашней птицей. В последней корзине лежали тушки фазанов и несколько перепелок. Он любил фазанов и довольно часто лакомился ими в последнее время, пока не сломал зуб о дробинку — идиот охотник наверняка, судя по тому, что дробь была четвертого номера, собрался охотиться на орлов, — и ему пришлось обратиться к дантисту. Визит к дантисту оказался весьма полезным, но увлечение фазанами на время прошло. Именно в кресле у дантиста он начал планировать свою собственную смерть. Делал он это с явным удовольствием, ибо план его предусматривал одновременно и смерть дантиста.

Кадар сознавал, что идея сама по себе не была оригинальной, однако он не страдал комплексом, свойственным многим инженерам, — НЕ ИЗОБРЕТАЙТЕ ВЕЛОСИПЕД! — и прочей чушью. Но он основательно доработал первоначальный замысел. И все благодаря болтовне дантиста. Дантист, очень дорогой и очень известный доктор Эрнст Вснгер, был чрезвычайно предусмотрительным человеком. Швейцарец до мозга костей и истинный житель Берна, он не только держал в своем кабинете досье на каждого пациента — хотя, чего же еще ждать от человека, который к тому же был майором швейцарской армии и занимался там вопросами снабжения, — но, кроме того, вторые экземпляры досье, еженедельно пополняемые, он хранил в банке. Здесь у него хранились также акции и прочие ценности, но если бы ему пришлось выбирать между ценными бумагами и досье на своих пациентов, доктор Венгер выбрал бы досье. Эти материалы были ключом к его, как он любил шутить, “золотоносному руднику”. Доктору Венгеру очень нравились его собственные шуточки. Кадар поставил последнюю корзину на пол рядом с камерой и заглянул внутрь. Все было, как и в прошлый раз, и в том не было ничего удивительного. Вряд ли обитатель камеры мог отрастить усы или, скажем, в данный момент поедать замороженные бобы. Трупы обычно ведут себя спокойно в морозильных камерах. Кадар нагнулся над стенкой камеры и ободряюще сказал: “Не беспокойся, скоро наступит твоя очередь”. Он ласково улыбнулся.

Внизу лежал покрытый инеем Пауль Страуб. На его лице застыло выражение ужаса и недоумения. Все это говорило о том, что он без энтузиазма воспринял свою смерть. Его накачали наркотиками до бесчувствия, а затем живым поместили в морозильную камеру. Последнее, что он видел, перед тем как опустилась крышка и камера погрузилась в темноту, была корзина с замороженными цыплятами. Пауль Страуб был вегетарианцем, и это ему наверняка не понравилось. Единственная его провинность была в том, что он оказался с Кадаром одного роста, веса и сложения и тоже был пациентом доктора Венгера.

Кадар нагнулся поглубже в камеру и потрогал труп. Труп был твердым наощупь, камера работала хорошо. Поначалу он хотел было использовать сверххолодный жидкий азот, что свело бы к минимуму разрушение тканей, но передумал. Для цели, ради которой он хранил труп, сгодится и морозильная камера.

Он выпрямился и начал опускать корзины на место. Перед тем, как поставить последнюю, он взглянул на замерзшую голову Пауля Страуба. Его открытые глаза покрылись инеем. “Не вини меня, — произнес Кадар, — вини этого проклятого фазана”. Он поставил последнюю корзину на место и, запирая дверь, почувствовал волнующее удовлетворение. Дела идут совсем неплохо.

Глава девятнадцатая

Первоначально Проект К был задуман как скромная по масштабам операция, участники которой получали право на самостоятельные действия, чтобы не терять время на всевозможные бюрократические проволочки. Убийства в Ленке изменили все планы.

Чарли фон Бек, убежденный в том, что они упускают время, превратил апартаменты Фицдуэйна в круглосуточный командный пункт. Фицдуэйн, обнаружив в своей спальне мультитерминальный миникомпьютер, без лишних слов перебрался в свободную комнату в квартире Медведя в Саали. В его новой обители не было ни черных шелковых простыней, ни зеркал над кроватью, но зато было одно несомненное преимущество — Медведь оказался отличным поваром. Наведайся к нему в гости обозреватель из кулинарного раздела справочника “Мишлена”, так он, несомненно, оценил бы кухню Медведя по высшей шкале. Кроме того, Медведь приобрел внушительное ружье, что при сложившихся обстоятельствах было очень кстати.

Фон Бек столкнулся с неприятием, когда приступил к осуществлению Проекта К в “неофициальной обстановке”, но он парировал все контраргументы ссылкой на то, что если генерал Массон мог руководить швейцарской разведкой в годы второй мировой войны из отеля “Швайцерхоф”, то для них сгодится и скромная квартира на Кирхенфелдштрассе.

Обитателей других трех квартир в этом маленьком квартале, принадлежавшем Беату фон Граффенлаубу, удалось уговорить оставить свои квартиры только после того, как воззвали к их чувству патриотизма и к их кошелькам. С уходом последнего жителя фон Бек усилил меры безопасности.

По мере того как Фицдуэйн, Медведь и другие участники операции высказывали свои соображения, Беат фон Граффенлауб делался все более подавленным. На нем, как всегда, был безукоризненно сшитый костюм, но элегантность костюма теперь не соответствовала облику юриста. Лицо его было бледным, веки красноватыми. Он заметно похудел и больше не производил впечатления очень богатого человека.

— И как же вы назовете этого человека, этого пожирателя жизней? — гневно спросил он.