Забавы Палача, стр. 61

Кадар встал из кресла, потянулся и зевнул. Он погладил ее по голове и зашел за спину.

— Прежде всего дисциплина, дорогая моя, она — основа основ.

Он начал вращать винт.

Глава семнадцатая

Полковник в отставке Ульрих Годен встал рано. Он был весьма озабочен. Его старый, еще с военных времен, друг и неизменный шахматный противник — обычно по переписке, а дважды в год с глазу на глаз, — отставной майор Транино продолжал свою победоносную серию. Он уже обыграл полковника два раза кряду и имел неплохие шансы на хет-трик. Надо было принимать экстренные меры.

За партией в ясс [23] полковник поделился своими опасениями с партнерами, и после серьезного обсуждения и нескольких литров гуртенского пива они сошлись на том, что полковнику недостает перспективы: ему следовало взглянуть на шахматную проблему под новым углом. Один из партнеров посоветовал воспользоваться какой-нибудь открытой площадкой с гигантскими шахматами — в Берне таких предостаточно. Он особенно рекомендовал площадку неподалеку от парка Розенгартен. Она находилась всего в двадцати минутах ходьбы от Обстберга, района, где полковник жил со своими внуками. Кроме того, там был прекрасный парк и чудесный вид с холма на Берн.

Полковник предпочел более крутую, но зато и менее длинную дорожку в Розенгартен. На вершине холма он увидел застекленное кафе со столиками на открытой террасе, обнесенной невысокой стеной. В такой ранний час кафе, конечно, еще не работает. Он остановился у террасы и перевел дух. Подъем оказался довольно трудным, зато открывшаяся перед ним широкая панорама Берна была действительно прекрасна. Плавные изгибы реки Ааре, остроконечные черепичные крыши старинных зданий, стройный монастырский шпиль на фоне белоснежных горных вершин и повсюду — цветы, цветы и цветущие деревья: они словно спешили наверстать упущенное за минувшую снежную зиму. Недалеко от него на низкую стену села малиновка. Она с любопытством посмотрела на полковника, что-то пискнула и упорхнула по своим делам.

Полковник решил последовать примеру деловитой птички. Майор Транино задал ему нелегкую задачу. И чем раньше он расставит на доске большие фигуры, тем скорее его сможет посетить вдохновение.

Подходя к шахматной площадке, он с удивлением заметил, что фигуры уже расставлены по местам. Обычно на ночь их убирают; похоже, его кто-то опередил, несмотря на столь ранний час. Ну что ж, по крайней мере, он совершил приятную прогулку. И может быть, неизвестный господин согласится сыграть с ним партию. Кстати, не исключено, что вдвоем они сумеют найти достойный ответ на коварный ход майора Транино. Одна голова — хорошо, а две лучше. Но тут полковник подумал, что это, пожалуй, нечестно. Ведь неписаные законы заочной игры подразумевают, что партнеры должны сами справляться со своими трудностями.

Доска с фигурами показалась ему какой-то странной; к тому же, игрока нигде не было видно. Полковник подошел к доске. Ближе к нему оказались бело-голубые фигуры; самые высокие доходили полковнику до пояса. Он надел очки. Да нет, похоже, с этими все в порядке. Он перевел взгляд на черно-красные и прошел по клетчатой доске поближе, чтобы рассмотреть их как следует.

Пешки сияли свежей краской и своей контрастной гаммой напоминали отряд швейцарских гвардейцев на параде в Ватикане. Он чувствовал, что в их расстановке что-то не так, но никак не мог понять, что именно. Полковник с грустью подумал, что ему опять пора менять очки на более сильные.

Он приблизился к боевому строю черно-красных вплотную и стал изучать второй ряд. Ладья на месте, конь и офицер тоже в порядке. Дальше — королева. Именно королева и убила его.

Королевы, собственно, не было. На ее месте, на черной клетке, стояла верхняя половина туловища молодой женщины. Вначале ему показалось, что она улыбается. Но потом он разглядел, что у нее срезаны губы, и на их месте белеет мертвый оскал.

Тяжелая тупая боль обрушилась сразу. Он слабо взмахнул руками и упал на черно-белые плиты огромной доски. Последней его мыслью была мысль о том, что из-за этого приступа майор в отставке Транино может победить третий раз подряд — а жаль, потому что умирающему от разрыва сердца полковнику в отставке Годену показалось, что в последнюю секунду он нашел-таки выигрышное продолжение партии.

Направляясь к Дому Независимой молодежи, Фицдуэйн примерно представлял себе, что его ждет, поскольку уже видел подобное заведение в Цюрихе. Он вспомнил обшарпанное городское здание с пестрыми рисунками на стенах и свежими следами очередного погрома, вокруг — мусор, битые бутылки, банки, пустые канистры, а неподалеку бригада настороженных полицейских. То, что он увидел в Берне, немного разочаровало его.

Дом номер 12 по Таубенштрассе оказался солидным трехэтажным особняком едва ли не прошлого века. От его архитектуры веяло достоинством, законопослушанием и гражданскими добродетелями бернского истэблишмента. С этим отчасти контрастировали несколько написанных на фасаде лозунгов, которые призывали к свободе и анархии. Но буйные призывы уравновешивались современной многоэтажной коробкой здания федеральной полиции, находящегося всего в ста метрах от этого рассадника беззакония.

Когда Фицдуэйн подходил к дому, оттуда выскочила парочка молодых людей. Юноша с распухшим и красным, как после неудачной потасовки, лицом зажимал нос, из которого текла кровь; следом бежала рыдающая девушка. Они промчались мимо Фицдуэйна и скрылись в небольшом сквере на противоположной стороне Таубенштрассе.

Дверь была открыта. Фицдуэйн позвонил, потом постучал. Никто не ответил. Со смешанным чувством любопытства и опасения Фицдуэйн переступил порог. В холле было прохладно и после яркого весеннего солнца совсем темно. Он остановился, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

Вдруг кто-то схватил его за рукав и нервно спросил:

— Вы из полиции?

Фицдуэйн высвободил рукав. Рука незнакомца была очень грязной, как впрочем, судя по всему, и он сам. От него дурно пахло.

— Нет, — ответил Фицдуэйн.

— Вы англичанин? — Фицдуэйн наконец-то разглядел спрашивающего. Им оказался грязный патлатый паренек лет двадцати. Он был очень возбужден.

— Ирландец, — сказал Фицдуэйн. — Я ищу человека по имени Клаус Миндер. Мне сказали, что иногда он бывает здесь.

Паренек вздрогнул. Он отошел от Фицдуэйна и внимательно посмотрел на него. Паренька трясло, и под глазами у него были красные круги. Он вытащил из кармана самокрутку и попытался закурить, но никак не мог поднести к ней спичку. Фицдуэйн придержал его за запястье, и огонь наконец коснулся “косяка” с марихуаной. Запястье у парня было тонким и хрупким. Он несколько раз глубоко затянулся, и его напряженное лицо немного расслабилось. Он посмотрел на Фицдуэйна.

— Вы должны помочь нам, — сказал он. — Сначала вы должны помочь нам.

Фицдуэйн улыбнулся:

— Если это законно и быстро, или, по крайней мере, второе. В чем дело?

Паренек наклонился к нему. Воняло от него страшно, и выглядел он жутковато, но была в нем и какая-то странная привлекательность.

— Там наверху человек, голландец. Его зовут Ян Ван дёр Грийн. Он здорово разошелся. Вы человек со стороны, и если вы подниметесь, он успокоится.

— А чего он хочет?

Паренек пожал плечами и опустил голову.

— Он ночевал тут у нас недавно. А когда уехал, обнаружил, что у него кое-что пропало. Теперь вернулся и хочет это вернуть. Говорит, один из нас обокрал его, и запугивает всех, кто был здесь в ту ночь.

— А почему бы не вызвать полицию? Паренек покачал головой.

— Не надо нам полиции. У нас и так с ней натянутые отношения.

Дымок марихуаны вился по коридору.

— Понятно, почему, — сухо заметил Фицдуэйн и подумал, что ему самое время сматываться. Паренек опять принялся теребить его за рукав.

— Пойдемте, — упрямо сказал он, — потом я расскажу вам про Клауса.