В тылу врага-1: Мечта повстанца, стр. 30

— А теперь все подумайте. Тудрат Дин прав. Мы должны были понять их слабость… и их силу. Их умение готовить великолепных воинов, сочетающееся с привередливостью в отношении смерти и боли. Их отвратительную любовь к машинам… и их верную оценку эффективности этих машин. Нам нужно было это знать. Иначе мы не побили бы их на Корусканте. Иначе мы не били бы их везде.

Поднялся воин с окровавленной спиной: — Могу ли я задать вопрос, военачальник?

— Я не военачальник, — ответил Чулканг Ла. — И больше никогда им не буду. Вопрос задать можно. Я караю за неправильные выводы, а не за любопытство.

Воин спросил: — Как можно понять противника, не научившись думать как противник? А если кто-то начнет думать как противник, разве не заразится он этими мыслями, не станет угрозой для йуужань-вонгов?

— Хороший вопрос. Сядь. — Чулканг Ла обошел ряды и остановился перед студентами. — Ответ здесь тот самый, который ты высказал. Ибо для нашего гипотетического тактика научиться думать как противник означает заразиться его заблуждениями. Если заражение не очень велико, тактик может исцелиться путем повторного посвящения в наши пути. Если заражение слишком велико, он может изыскать способ умереть со славой, зная, что его жертва пойдет нам во благо. Так что его заражение — не проблема, если только он не передаст заразу другим. Запомните, и в этом суть сегодняшнего урока: противник на Корусканте не понимал, что личное спасение ничего не значит. Когда вы сможете бесстрастно добавить самих себя к тем, кого хотите послать на верную смерть, вы сделаете еще один шаг к стратегической мудрости.

Он посмотрел поверх рядов студентов на некую фигуру — отдаленный силуэт, который только что вошел в комнату с коралловыми скамьями.

— На сегодня мы закончили. Идите.

Они поднялись и зашагали к выходу, практически беззвучно переступая босыми ногами, поглядывая, но не осмеливаясь смотреть прямо на посетителя, который стоял сзади, в тени, закутанный в широкий плащ.

Когда все ушли, Чулканг Ла шагнул вперед: — Это ты?

Цавонг Ла распахнул плащ.

— Отец.

Чулканг Ла церемонно кивнул: — Сын. Или ты пришел как военачальник?

Цавонг Ла подошел к отцу.

— Как военачальник и как сын. Как сын я спрашиваю — все ли у тебя благополучно?

Чулканг Ла обнажил зубы; когда-то их неровные изломанные ряды сверкали сквозь порезанные губы, но теперь они просто торчали наружу.

— А как ты думаешь? Я стар. Если бы не мой усиленный панцирь, я едва ли мог бы двигаться. Боли терзают меня, не имеющие ничего общего с отметинами, которые я нанес себе за эти долгие годы. И здесь я не более чем почетный пленник, который не способен командовать и которого сын упрашивает не умирать.

— Теперь это изменится.

— Ты больше не хочешь, чтобы я преподавал?

— Я хочу, чтобы ты командовал.

Чулканг Ла даже не потрудился скрыть свое изумление. Он отшатнулся от сына, как будто дополнительные несколько сантиметров могли дать ему лучший обзор.

— Расскажи мне.

— Мы потерпели в некотором смысле поражение от гарнизона, защищающего одну планету на перекрестке гиперпространственных путей. Борлейас — я знаю, ты о ней слышал.

— Система Пирия. Промежуточная точка для атаки на Корускант.

— Верно. Гарнизон обороняет планету с яростью и блестящим тактическим мастерством. Зачем — мы не вполне уверены. Обследование одного из захваченных нами технических объектов в системе указывает на то, что они что-то там разрабатывают, какое-то новое оружие, которое собираются использовать против нас. Но, к несчастью, перед тем как сбежать, их ученые сумели уничтожить большую часть данных. Ресурсы, которыми они располагают, тактика, которую я не могу объяснить — все указывает на то, что там что-то происходит. Нужно, чтобы кто-то отправился туда, раскрыл эту тайну, а затем уничтожил гарнизон… причем так, чтобы наше поражение было забыто, а их — вошло в легенду.

— Нет. Ищи кого-нибудь другого.

— Почему?

— Если я добьюсь успеха, это будет горькое послевкусие того, что я когдато знал. Я сделаю это только в том случае, если по окончании дела я останусь командовать, вернусь к тому, что я умею делать лучше всего.

Цавонг Ла заколебался, и Чулканг Ла продолжил: — Ты боишься, что я перетяну на себя верность офицеров и целых доменов и отберу у тебя звание, которое ты однажды перенял от меня. Но я этого не сделаю. Я противостоял тебе много лет назад, потому что был против того, чтобы мы входили в эту галактику, воевали с этими неверными. Но сейчас мы здесь, и я не вижу причин противостоять тебе, плести против тебя интриги. Все, что я требую — чтобы ты дал мне цель, ради которой стоит жить.

Сын молчал еще какое-то время, затем кивнул: — После того как Борлейас падет, ты останешься командовать, и рассказы о твоих свершениях будут добавлены к легенде о тебе, как и надлежит. А сейчас я хочу, чтобы ты взял «Домен Хал» со всеми его ресурсами, отправился в систему Пирия и сделал то, что я сказал.

— Будет сделано. — Спустя мгновение Чулканг Ла добавил: — Мне приятно, что ты лично пришел просить меня.

— Каковы бы ни были наши разногласия, ты остаешься героем для йуужаньвонгов и для своего сына. Я очень тебе обязан.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Транспорт «Джиолокас» с персоналом для «Галлофри» вынырнул из гиперпространства в точности там, где было рассчитано — это место находилось так далеко от звездных систем и широко известных гиперпространственных маршрутов, что обычно пассажирам было отсюда видно лишь звездные россыпи и туманности во всей их красе и чистоте.

Однако, когда кружащиеся линии гиперпространства распрямились и сжались, а «Джиолокас» вынырнул в реальное пространство, с мостика отчетливо увидели йуужань-вонгский аналог фрегата — продолговатую массу блестящего красночерного йорик-коралла, висящую менее чем в двадцати километрах, вполне на расстоянии выстрела.

Капитан «Джиолокаса» — молодой человек с Кореллии, выросший на подвигах знаменитых кореллианских пилотов, таких как Хан Соло и Ведж Антиллес — внезапно ощутил, что его родство с этими пилотами, в котором он никогда не сомневался, увяло до холодного осознания собственной смертности. Впервые в жизни он не испытывал желания видеть в своем прицеле вражеский корабль, сражаться с вражескими пилотами в гуще боя. По сути, торговая компания, в которой он служил, вдруг показалась ему более опасной, чем он мог вынести.

— Мы трупы, — хрипло каркнул он.

Стоявшая рядом женщина-офицер, тви'лекка с бледно-голубой кожей, улыбнулась: — Нет, если только вам не хочется умереть.

— Чего? — он уставился на нее, ища признаки испуга, смятения, хотя бы удивления. Ничего подобного. Капитан не знал ее как следует, даже не видел ее до вчерашнего дня, когда ее назначили в этот рейс по прямой рекомендации организации Тэйлона Каррда, и теперь он понял: все, что он о ней знает — ее имя, ее послужной список — должно быть, все это сплошная брехня. Он окинул взглядом командный отсек и вдруг вспомнил, что остальных пятерых офицеров она разослала с разными заданиями как раз перед самым прибытием, и они остались один на один.

— Ты знала, что они будут здесь.

— Точно.

— Проклятая бригадница, ты продала меня…

— Кто я — не важно. Важно лишь, что ты будещь делать то, что тебе скажут.

Капитан вынул табельный бластер. Он отрабатывал это движение много лет, пока оно не стало гладким, как скольжение по шелку, и неуловимым для глаз. Он упражнялся столько, что, повстречай он самого Хан Соло, скорость и смертоносность движения произвели бы впечатление даже на него.

Извлекая бластер, капитан вдруг почуствовал острую боль в запястье.

Он посмотрел вниз. Рука была пуста и вывернута под неестественным углом. Бластер перекочевал в руку тви'лекки, и его дуло упиралось капитану в подбородок. Теперь она казалась чуть более серьезной, будто раздумывала, простить ли ему этот мелкий грешок — попытку ее убить. Боль в запястье быстро распространилась до локтя, затем более неторопливо поползла к плечу, а он все стоял и недоуменно пялился, поглаживая вывихнутую руку.