Остров Русь, стр. 15

— Ничего, — храбрился Иван. — Нам бы только канал, что к Днепру ведет, найти...

— Ищем! — приказал всем Добрыня. И работа закипела

...У днепровского берега, на окраине Киева, там, где бабы белье полощут, а девки по весне голыми купаются, вода забурлила, и на поверхности показались четыре изрядно перемазанных головушки.

— Халтурщики! — ругался Иван-дурак. — Это ж надо — полдороги до Днепра самим прокапывать пришлось! Ох, пожалуюсь князю...

Однако, вспомнив, что князь им теперь — не защита, Иван замолчал, закручинившись. Добрыня, оттираясь, ласково похлопал его по плечу:

— Ничего, Иван! Русь велика! Схоронимся от пса смердячего. Вот отмоемся маленько и...

— К Марье-искуснице, — докончил Иван.

— Точно! — оживился Алеша. — Дело говоришь. Потри-ка спинку.

Глава седьмая, в которой речь идет о полчищах несметных и свадьбе скорой

Попарившись в марьюшкиной баньке, похлебав кваску и зажевав на скорую руку лебедь белую, три богатыря да Иван-дурак отдыхали на лавках дубовых. Вокруг них суетился Емеля. Стряхивал пыль с булав, отирал пот со лба Ильи и поминутно спрашивал:

— Так ты говоришь, тут она и рассмеялась?

Дурак кивал.

— Эх, знать бы раньше, штаны бы скинул. Пусть ухохочется, — сокрушался Емеля. — Эх... Что делать-то будем, братья-богатыри? Бунтовать?

Богатыри презрительно посмотрели на Емелю, но все же снизошли до ответа.

— Негоже русским богатырям Киев-град разорять, — степенно молвил Илья.

— Лучше схоронимся, — обронил Добрыня.

— Тем более, что и по шеям надавать могут, — добавил Алеша. — Вставай, Иван! Пора. Прощайся с Марьюшкой. — И добавил, ухмыльнувшись: — Я-то теперича вроде как и не знаком с ней вовсе...

Пропустив последнее мимо ушей, Иван прошел в Марьюшкину горницу. Искусница сидела у окна и, близоруко щурясь, вставляла нитку в иголку. Рядом лежал прохудившийся сарафан.

— Марья, давай попрощаемся трогательно, — застенчиво сказал дурак.

— Трогательно нельзя, неприлично, — вздохнула Марья. — Черномор еще и обсохнуть-то не успел после утопления, а ты уже руки распускаешь... Иди, я тебя без троганий приголублю...

Через несколько часов степь русская гудела под копытами богатырских коней. Впереди мчались Илья Муромец и Иван-дурак, за ними ехали Добрыня с Алешей. Замыкал отряд Емеля на саврасой кобыле. Он поминутно вздыхал, вспоминая то ли печь теплую, то ли — Несмеяну бесстыжую. Долго ли, коротко ли они ехали, то никому не ведомо. Но вот Илья Муромец насторожился и, приставив к глазам ладонь, всмотрелся вдаль. Все повторили его жест и увидели на горизонте сплошную стену пыли.

«Полчища несметные!» — догадались богатыри.

«Богатыри!» — догадались полчища и повыхватывали сабельки острые да мечи тяжелые.

— Что делать будем? — нарушил напряженное молчание Илья Муромец.

— Отступать, — с готовностью предложил Попович.

— К собаке-князю в зубы, — иронично спросил Добрыня. — К тому же полчища в Киев и направляются. Догонят.

— Так постоим за землю русскую! — вскричал Иван, доставая булаву. — Не пройдет тута враг половецкий!

Друзья с сочувствием посмотрели на булаву, но спорить не стали. Выхода все равно не было.

Полчища надвигались. Алеша торопливо слез с коня, упал на колени и стал молиться:

— Долго надо молиться? — поинтересовался Добрыня, с любопытством глядя на безоблачное небо.

— До перемены погоды, — прекращая молиться, сказал Алеша.

— Не пойдет. Хороший метод, но больно медленный. Полчища уже близенько.

— По щучьему велению, по моему хотению, поверните назад, полчища несметные! — робко попросил Емеля. Эффект был не больший, чем при попытке насмешить царевну. Иван, вспомнив знаменитую попойку, вздохнул.

Полчища приближались.

Вперед выступил Добрыня. Он помахал булавой и предложил:

— Выходите-ка со мной во честной бой! Не все сразу, а по одному, паскудники! Цепочкой. Буду я вас в сырую землю всаживать, хорошо здесь рожь уродится наперед год!

Иронически расхохотавшись, полчища прибавили ходу.

— Ничего не выйдет, — грустно заметил Илья. — Вижу уже я врага своего заветного, Змея Тугарина. Не пойдет он с нами на мировую.

— Э! Это мой враг! — возмутился Алеша. — Я его раз двадцать убивал!

Добрыня согласно покивал.

— Это наш общий враг, — сурово сказал Илья. — Значит так. Я бьюсь со змеем, а вы, подельщики, с полчищами несметными. Ты же, Емелюшка, езжай следом и подбирай трофеи, что у печенегов из карманов будут вываливаться. Особенно аккуратно бутылки подбирай, разобьются — накажу. Если у кого из печенегов зубы золотые будут выбиты, ты их собирай и складывай пока в котомочку. После боя рассортируем.

И закипела кровавая сеча!

С первого же удара о голову Змея у Ильи сломалась булава. Тогда он ловко выхватил кого-то из полчищ несметных и привычно стал молотить супротивничков им, приговаривая:

— Ах и крепкий татарин, не ломается! Не ломается, да не сгинается!

— Я не татарин, я печенег! — орал несчастный.

— А то не твое собачье дело. Повелю — так и китайцем будешь! — между делом ответил Илья.

Добрыня сражался мечем булатным. Как махнет — так улочка, размахнется — микрорайон. Следом ехал Алеша и ловко топтал конем упавших. Временами он стрелял вперед из лука каленой стрелой, приговаривая:

— На кого упадет, тому водить.

А Иван-дурак носился по всему полю, мотая булавой. Вспомнив наказы отцовские, он бил с размаху и был приятно удивлен эффектом.

В пылу боя он с упоением наблюдал за отдельными его моментами. Вон Емеля, ужом крутится меж печенегами, обчищая их карманы. Вон Илья, колотит Змея по голове шапкой, наполненной землей греческой. И где достал, непонятно. Вон Добрынюшка следующий квартал расчищает. Вон Алешенька молодецким посвистом супостатов пугает. Вон на лихом коне поп Гапон удирает, а в поводу у него — ломовая лошадь, к которой Алена Соловьинишна привязана... Гапон?! Иван бросился было за ним, но жаркая сеча помешала ему поймать предателя. Зато он успел заметить отрытый в сторонке окоп полного профиля, из которого глазели на происходящее несколько боянов во главе с директором. Один записывал что-то на грамотку, другой меланхолично мурлыкал веселый мотивчик. За их спинами подпрыгивал зеленоволосый боян, размахивая саблей, но в бой не вступая.

В скором времени полчища стали сметными. Потом весьма умеренными. А затем и последние остатки печенегов бросились удирать. Друзья съехались и утерли со лбов трудовой пот.

— Убил Змея-то? — ревниво поинтересовался у Ильи Алеша.

— Как всегда, — важно ответил Муромец, отбрасывая печенега, которым дрался сегодня. Добрыня на лету поймал печенега и привязал его к седлу, приговаривая:

— На фига он нам нужен, печенежина? Али выкуп за него дадут богатенький? — поинтересовался Алеша.

Добрыня задумался и смущенно ответил:

— Да нет, вряд ли. Но положено ведь кого-нибудь в полон взять.

И продолжил упаковку пленного.

— А где Емеля? — встрепенулся Алеша. — Он же трофеи собирал, я точно видел!

Действительно, Емели нигде не было. Друзья поискали его немного, после чего скорбно переглянулись.

— Погиб, — изрек общее мнение Илья. — Затоптали его, и косточек не осталось.

Друзья скорбно стянули с голов шлемы железные. Подытожил Илья Муромец: