Оружейникъ, стр. 32
– Вашсиясь, может, того, миром как-то уладим?
Самый смелый или опытный из старост поглядел на своих товарищей по общему несчастью и рискнул выдвинуть одно для всех предложение.
– Оно конечно, виноваты… Так мы отработаем, кто чем. А?
– Миром, говорите? Что же, можно и миром, я не против.
Вторая вещь, которую ему объяснила тетя, – это отношение крестьян к помещикам. Для них все титулованные и не очень землевладельцы делились на две неравные категории: одни сидели и хозяйствовали на своей земле, и нередкие волнения как-то обходили их стороной, потому как – хозяева! Помещица Лыкова, к примеру, была уважаема не только своими соседками и соседями, но и крестьянским людом. И пользовалась у них немалым авторитетом, потому что хозяйствует с толком и очень успешно. А во вторую и очень нелюбимую половину попадали те, у кого земля зарастала сорняками или сдавалась в аренду по высоким (если не сказать больше) ценам. Относились к таким помещикам как к собакам на сене – и сама не ест, и другим не дает. Ну и любили-уважали соответственно. Так что, если Александр хотел, чтобы к его словам прислушивались и не считали его за пустое место, – хочешь не хочешь, а приходилось сразу проявлять себя рачительным хозяином. Таким, который и своего не упустит, и на чужое с интересом посмотрит, если повод дадут.
– Вот мои условия: раз уж проредили мне лес, то сажайте его заново. Это первое. Усадьбу… – Все присутствующие немного насторожились: а ну как потребует новую поставить? – Доломайте до конца, чтобы строителям работы меньше было. Еще раз повторится подобное – становые приставы без работы не останутся, вы мне все с процентами вернете. Понятно? Больше не самовольничайте, и будет у нас мир да любовь.
От облегченных выдохов едва не выгнулось оконное стекло. Старосты ожили и заерзали на своих местах, обмениваясь взглядами и непонятными князю знаками.
– Сделаем, вашсиясь.
Словно по неслышному сигналу крестьянское начальство поднялось… и село обратно, повинуясь властному жесту хозяина.
– Теперь поговорим о главном. Землю в имении я обрабатывать не буду, а пустовать она не должна. Согласны?
«Еще бы кто-то был против, это ж одна из главных заповедей крестьянства. Вон, как китайские болванчики головами закивали».
– В аренду, стал-быть, сдавать будете? И сколько за десятину, вашсиясь?
Видно было, как сложно разговаривать старостам с Александром, они больше привыкли с управляющими да приказчиками разными дело иметь, да и возраст собеседника сказывался – больно молодо выглядел помещик Агренев. Молодо, но серьезно, сбивая таким сочетанием почти всех присутствующих с толку.
– За десятину и буду. Со всего урожая. То же самое насчет покосов и всего остального.
До этих слов старосты больше думали о том, как бы быстрее попрощаться с новоявленным помещиком, а после – словно корни пустили, дожидаясь остальных условий. Не дождались.
– Ближе к весне Татьяна Львовна наймет управляющего, вот с ним все подробно и обговорите. Он же с вами и договора заключит – от моего имени. Вопросы? Вижу, нет вопросов. Тогда на этом наш разговор и закончим.
Вежливость в очередной раз помогла Александру: непривычные к такому обращению крестьяне тут же засобирались на свежий воздух и, не забыв почтительно попрощаться, в течение нескольких минут очистили помещение. Едва последний из них вышел за дверь, из соседней комнаты показалась хозяйка поместья, с улыбкой на лице оглядевшая «переговорщика». Тетя с племянником некоторое время глядели сквозь большое окно на старост, собравшихся в тесный кружок (похоже, они уже начинали выяснять, кому какой кусок земли достанется), пока не появилась Пелагея и не напомнила про остывающий обед.
– Сейчас идем, накрывай.
– Что скажешь, тетушка? Как я с людьми говорил?
– Что тут сказать… Умница ты у меня, Сашенька. Хорошо говорил и – самое главное – держал себя правильно. Совсем ты у меня взрослый стал…
Глава 9
Вернувшись в Сестрорецк, хозяин фабрики попытался незаметно пробраться в свое жилище, но не получилось. Первым поприветствовать любимое начальство заявился Греве, за ним нарисовался Герт, и последним в тройку лидеров вошел чем-то озабоченный Андрей Владимирович Сонин. Причем у Александра сложилось такое впечатление, что эти господа точно знали, когда он прибудет, и заранее готовились к этому знаменательному событию. В руках у двоих из них находились толстые кожаные папки (или очень тощие портфели), а Греве поставил на пол рядом с собой кейс для переноски оружия и гладил кончиками пальцев блокнот.
– Ну, господа, кто начнет?
– С вашего позволения, я.
Сонин огляделся по сторонам, убедился, что его первенство никто не оспаривает, и начал свой доклад, время от времени извлекая из своей папки на стол отдельные документы и счета. Перечислив хорошие новости (выпуск продукции растет, деньги исправно капают на счет, происшествий на производстве нет, поставки не задерживаются), управляющий незаметно вздохнул и перешел к плохим, начав с самой неприятной:
– …оплачивать не отказываются, но говорят, что пока нет достаточной суммы.
– А она составляет?..
– Без малого сорок тысяч. И первый, и второй раз товар был отпущен в рассрочку, затем я распорядился полностью прекратить отгрузку – до того времени, пока не поступят деньги.
– Ну, думаю, ничего страшного не произошло… – Хозяин дома полистал счета и уточнил: – Товарищество розничной московской торговли? Хорошо, я займусь этим вопросом сам. Что дальше?
– Большой расход материала на обучение новых… Нет, я помню, что вы это утвердили, но расходы несколько превысили запланированный уровень.
Князь махнул рукой, показывая, что он принял это к сведению, и предложил:
– Дальше, Андрей Владимирович.
– Собственно, на этом пока все, хотя вот разве что некоторые проблемы с рабочими…
– В смысле?
Фабрикант было насторожился, но тревога оказалась ложной – Сонин имел в виду тех мастеровых, которые стремились трудоустроиться на фабрику, всеми правдами и неправдами добиваясь заветного местечка. Их, конечно, вносили в специальные списки и просили обождать… но ожидание это грозило растянуться на годы, потому что нужными специальностями никто из них, как правило, не обладал.
– Говорите всем, что работа для них будет. Летом, а может, и пораньше.
«Для начала потрудятся на реконструкции старых Мальцевских заводов, а потом видно будет, чем их занять и кто на что сгодится. Тем более что старых рабочих там едва половина осталась – кто к Губонину подался, кто ко мне».
– Тогда у меня все. Впрочем, еще одно дело есть – у господина Мальцева какие-то срочные вести для вас, и он настоятельнейшим образом просил телеграфировать ему в Петербург сразу по вашему прибытию.
– Ну раз просил… заодно и Вениамина Ильича неплохо было бы увидеть.
– Будет сделано, Александр Яковлевич.
Князь проводил господина управляющего до двери (неявный, но очень много значащий для Сонина знак хорошего к нему отношения), попутно обсуждая с ним различные мелкие моменты из жизни фабрики. Например, совершенно неожиданно выяснилось, что нынешней весной батюшкам всех окрестных церквей скучать не придется – как минимум половина работниц швейного цеха собиралась венчаться с женихами из охраны. А как закончатся свадебные мероприятия, так сразу начнутся крестильные – рабочий люд ударно трудился не только на производстве, но и дома, отчего у их жен начинал расти и округляться животик.
– Александр Яковлевич, вы позволите пригласить вас сегодня к нам на ужин?
– Непременно буду, Андрей Владимирович.
Заглянув на обратном пути в свое обширнейшее собрание спиртного и прихватив бутылку вишневого ликера с бокалами, по возвращении хозяин дома увидел, что Валентин Иванович и Герт даже не думали скучать, развлекая себя небольшим спором. Правда, темы этого спора он понять не успел, до того быстро все закончилось, но мысленную пометку себе сделал – интересно ведь!