Дневник проказника, стр. 9

Теперь тс-с, мой дневник, все готово к борьбе. Провизию я запас, дверь заперта – я подпер ее кроватью; на кровать я поставил еще бюро, а на самый верх – зеркало в тяжелой раме.

Сейчас придет папа и станет стучать и требовать, чтобы я открыл дверь. Но я буду сидеть тихо, как Брюс в пещере [16].

«…буду сидеть тихо, как Брюс в пещере». Шотландский король Роберт Брюс в пещере прячется от врагов

«После бури наступает затишье». Три дня назад был кромешный мрак – а теперь сияет солнышко, мир восстановлен, осада снята. Победа маленького Жоржи! Они сказали, что не будут трогать его, если он выйдет, что он и сделал с удовольствием – голод совсем ослабил его силы. Итак, мебель была спасена – баррикада разобрана.

Миссис Деннис уехала с Дейзи домой. А у нас собираются устраивать ярмарку: вечером, в церковную среду, и четверг. Вот почему все такие хорошие со мной – им нужна помощь. А у меня так ноют ноги с прошлой ночи! Я получил множество ран.

Да, собирается хорошенькая ярмарка! Сью хочет взять для меня десять билетов послушать шарманку – если только я буду хорошо себя вести; я хотел бы иметь шарманку, чтобы на ней играть – еще бы!; тогда я мог бы устроить свою жизнь и не вводить в расходы родителей. Если бы у меня была шарманка и обезьяна, я мог бы отказаться от идеи стать кондуктором.

Наконец-то ярмарка закончилась! «Огни погашены, венки увяли все [17]»!

Первая ночь прошла прекрасно. Я еще никогда не был таким хорошим мальчиком. Я надел бутоньерку и продавал пятицентовые сигары за двадцать центов. Сью сказала, хорошая выручка; она знает, что я продал их шесть десятков; неплохой бизнес! Еще там был красивый молодой человек из города, и другой человек, который говорил, что он Александр Селькирк [18]. Но девочкам это было неинтересно; они вовсю тратили свои деньги и хихикали в рукав, и позволяли ему выступать важно, как павлин, и сплетничали о нем, и заставили его купить семь игольных подушек и восемь прихваток для чайника, и много всякого другого, что никогда не нужно молодым людям. Думаю, сестры удивились бы, если бы знали, как полезен может быть маленький Жоржи.

У этого дядьки бутоньерка на лацкане

Второй вечер тоже был ничего себе. Я много раз слушал шарманку; я мог бы томиться в ожидании – оно тянулось и тянулось, но спросил нескольких молодых леди, хотят ли они посмотреть моего попрыгунчика [19], и они сказали, да.

«…я спросил нескольких молодых леди, хотят ли они посмотреть моего попрыгунчика…»

Тогда я вынул его из кармана и поставил на стол, и оттуда выскочила живая мышь – я поймал ее днем; маленькая-премаленькая, безобидная мышка.

«…маленькая-премаленькая, безобидная мышка.»

Скажи, мой дневник, виноват ли я, что они подскочили, и забегали, и завопили, и повскакивали на стол, а лампа разбилась и керосин залил все вещи? С чего бы этим глупым девчонкам пугаться мыши? Если бы они вели себя хоть чуточку умнее, доски не загорелись бы. Конечно, они не могли их потушить, если Бог не дал им ума. Несколько человек свалилось с лестницы, потому что там набилась толпа, но никто не пострадал. Это было само Провидение [20], что никто не погиб; мне жаль, что красивый молодой человек сломал ногу; слишком уж он торопился перепрыгнуть через перила; не стоило ему так делать.

Мои сестры ужасно разодрали свои платья. Вдобавок, они не успели захватить с собой ящик с деньгами и двести пятьдесят долларов погибли в огне, а убытки городского совета, говорят, составили три тысячи.

Ужас, как глупо девочки себя вели – из-за какой-то там мышки! Жоржи Гаккет – то есть, я – опять во всем виноват. В городе собираются потребовать от папы отдать меня в пансион.

А магазин мистера Миллера сгорел вместе со зданием городского совета; но я не страдал бы так, если бы не сломалась моя шарманка. Я надеялся выиграть ее в лотерею; у меня было десять билетов, а она играет несколько мелодий. Стыд и позор, что ей позволили сгореть.

Нет, просто смех, как вели себя эти девчонки!

Глава 8. Вечеринка с сюрпризом

Папа хотел отослать меня в школу, потому что в городе хотели, чтобы я уехал. Но мама сказала, что меня пришлют обратно. Красивый молодой человек из города сломал ногу; он упал с лестницы, о чем я сожалею, потому что мне пришлось потерять много вкусных вещей, которые послали ему мои сестры. Молчу, как будто воды в рот набрал. Преподобный мистер Слокум может теперь разбить свою арфу об иву, потому что Бетти сказала мне прошлой ночью по секрету, что Бесс по уши втрескалась в этого городского парня. Бетти понимает в таких делах; у нее у самой есть поклонник. Он рыжий, а когда смотрит на нее, сияет, будто свечу у него внутри зажгли – вылитая тыква в Хэллоуин. Я как раз хотел напугать Бесс такой тыквой вчера ночью, но не думаю, чтобы она испугалась – она была занята своим мистером Дженнингсом. Его нога зажила и он зашел к Бесс вчера. Он говорит, что должен возвращаться в город, но хочет приехать снова. Бесс шептала мне, что мне пора идти спать, а я сказал: «До свидания, мистер Дженкинс» и ушел – тихо, как овечка; а потом вернулся через гостиную и лежал там под диваном. Мне совсем не хотелось спать, я был бодр, как сыч, а Бесс и говорит:

«Он рыжий, а когда смотрит на нее, сияет, будто свечу у него внутри зажгли – вылитая тыква в Хэллоуин…» Справа сыч

– Оставайтесь до пятницы, мистер Дженнингс; вы не можете нас оставить – мы здесь собираемся устроить вечеринку с сюрпризом во вторник ночью.

Тут ей сказал, что останется, чтобы доставить ей удовольствие, и поднес ее руку к носу, словно это был апельсин. Наверное, Бетти сказала правду: они поженятся. Я собрался катиться отсюда, но счел за лучшее, чтобы Сью не знала о сюрпризе на вечеринке, и лежал тихо.

Он спросил ее, пригласила ли она мистера Слокума. Она сказала, что не выйдет за него даже, если он останется последним мужчиной на свете; а она недостаточно хороша, чтобы стать женой пастора.

Было еще темно, когда я проснулся и стал тихонько подниматься по лестнице, но она скрипела и тогда папа выскочил и выстрелил из своего пистолета.

Пуля оторвала мне крошечный кусочек правого уха, а я грохнулся на лестнице, потому что испугался, что папа принял меня за грабителя и хочет убить; и он зажег лампу, а Сью и Бесс закрылись у себя и вопили; а мама стала спускаться, потому что у меня совсем заплетались ноги, и как закричит:

– О, Господи, это милый маленький Жоржи! О, дитя мое, дитя мое!

Папа так стонал, что можно было подумать, это его ранило. Мама увидела кровь на моем лице и говорит:

– Он убит.

Но я бы только ранен, как будто я был солдатом; я подскочил и сказал, что меня только ранило; тогда с мамой сделалась истерика. Что за жизнь!

Мое ухо обложили ватой; спать я лег только на рассвете. Бетти принесла мне завтрак, но я стойко держался и ничего не сказал о сюрпризе на вечеринке.