Джамп (Сборник), стр. 92

— В арсенале я вначале думал, что ты все выгребешь, — сказал я, неуклюже переводя разговор на другую тему. — В силу повышенной агрессивности.

— Зачем? Один образец оружия, основанного на силовом поле, один лучевой излучатель, а главное — ггоршш. Наглеть вредно… Петр, ты позволишь интимный вопрос?

Мгновенно настроившись на подвох, я кивнул.

— Ты тяжело перенес смерть деда?

— Что?!

Маша вздохнула, уселась напротив.

— Петр, все-таки это смерть. Нельзя же и в самом деле считать, что человек — лишь набор электрических сигналов в синапсах.

— А что тогда? Душа? — в горле пересохло, и я начал запинаться.

— Не обязательно. Я неверующая. Но тело — это по меньшей мере половина человека.

Я смотрел ей в глаза — нет, она не шутила. Да и не шутят таким.

— Маша, для нас с тобой — может быть. Мы молодые. У нас гормоны бурлят.

Внезапно для самого себя я перешел на более циничный тон:

— Для тебя, наверное, я сексуально привлекателен…

— Есть такое дело, — спокойно ответила Маша. — Хоть и менее, чем Саша Данилов.

— Деду, извини, уже изрядно лет… — проглотив обидную откровенность, продолжил я. — Он питается в основном йогуртами и детскими пюре. Выкурить тайком трубку — для него событие, глотнуть водки — разгул.

— А пройти по саду, взять в руки цветок, погладить собаку?

— Когда я на Земле, то выгоняю его прогуляться!

— Все равно, Петя.

— Маша… а ты его действительно любишь?

— Андрея Валентиновича я любила и буду любить! — отрезала Маша. — Его самого, а не ящерицу с его памятью!

Что-то во мне взорвалось. Секунду стаканчик кофе подрагивал в моей руке, готовясь отправиться в полет по четко определенному адресу.

Остановило меня только то, что кофе еще был слишком горячим.

Я встал и вышел из каюты. Надо помочь Данилову в проверке шаттла. В конце концов, я второй пилот.

Второй пилот, а не закомплексованная девчонка, для которой человек и его внешность — слиты воедино.

Чем бы ни руководствовались алари — презрением к нашей отсталости или искренним дружелюбием, но управление челноком и впрямь никак не изменилось. Пилотажный компьютер продолжал пребывать в полной уверенности, что на корабле стоят обычные жидкостные двигатели. Практически неисчерпаемый запас топлива и огромная тяга машину не смущали.

С Машей я больше не разговаривал. Она поглядывала на меня, видимо, сожалея о своей откровенности, но я предпочитал игнорировать ее взгляды. Деду, разумеется, тоже не стал ничего говорить.

Груз — оружие и какую-то пищу, предоставленную алари, хотели вначале разместить в грузовом отсеке. Оказалось, что в суматохе бегства и полета все напрочь забыли о складированных там бюстиках — которые так жаждали получить Джел. Безглазые головы партийных вождей прошлого века, героев крымского конфликта и президентских сподвижников укоризненно пялились на нас.

Снаряжение пришлось размещать в кабине.

Я оставался в шаттле до последней минуты. Когда все, включая деда-счетчика, разместились, я пожал Данилову руку и спрыгнул на пол. Данилов долго возился, закрывая люк, мне оставалось лишь смотреть на него снизу. В ангаре собралась порядочная толпа алари, среди них был и командующий. Перед тем как войти в кораблик Геометров, я подошел к нему.

— Я надеюсь, что мой офицер не подведет меня, — негромко сказал алари.

«Куалькуа, как лучше ответить?»

Он помолчал секунду, я даже решил, что он проигнорировал вопрос.

«Вера и любовь помогут мне».

— Вера и любовь помогут мне.

Во взгляде алари появился живой интерес.

— Петр Хрумов, чем был для тебя мой поступок? Уверткой, как считает Александр Данилов?

Чуткий у них слух. Точнее, не у них, у Куалькуа…

— Нет, — подумав, сказал я. — Доверием.

— Ты испытываешь благодарность?

— Пожалуй, нет. Признательность.

— Это тоже хорошо, — командующий замолчал. Я счел это знаком, что прощание окончено, и пошел к скауту.

«Куалькуа, я снова должен быть Ником Римером».

Ответа не было, но лицо защипало. Куалькуа прорастал сквозь мою плоть, выдвигая на поверхность тела клетки, принадлежавшие когда-то безвестному поэту Геометров.

К кораблю я подошел уже Ником.

Полусфера кабины разошлась. Я оперся о корпус, готовясь запрыгнуть в свою скорлупку, и в этот момент потолок ангара открылся.

Порыв ветра — короткий, секундный, потом силовое поле перекрыло проем. Над ангаром пылали ослепительные звезды. Над ангаром зияла промороженная ночь космоса. Запрокинув голову, я смотрел, как всплывает в нее «Волхв», как пробегают по корпусу корабля всполохи искр от взаимодействия с защитным полем. Отсюда, изнутри флагмана, межзвездная пустота не казалась чем-то страшным. Наоборот, она была пронзительно красива в своей неприкрытой наготе, великолепна, ласкова и покорна.

Это должна быть наша красота. Мы должны вновь прийти в космос. Равными. Пусть не самыми правыми, как мечтают Геометры. Пусть не самыми древними, как Куалькуа. Пусть не самыми умными, как Счетчики.

Самими собой.

Я поднял ладонь — и заслонил ею полную пригоршню звезд. Может быть, принадлежащих Сильным и Слабым. Может быть, полных своей, кипучей и непокорной жизни. Может быть, ждущих того, кто придет первым.

— Чуть-чуть подождите… — прошептал я.

«Волхв» выплыл в пространство.

Внутри скаута все было как в корабле Ника. Кабина закрылась, одновременно засветились экраны, я положил руки на коллоидный активатор.

Компьютер, который, по словам чужих, считал себя разумным и всемогущим, ничуть не удивился, что его пилот возник из совершенно постороннего гуманоида. В этом машины Геометров ничуть не превосходили человеческие.

— Прекрасно. Взлетаем и следуем за кораблем, стартовавшим первым.

Мною овладел секундный страх, что корабль перестанет подчиняться и отправится к Геометрам с докладом.

— Хорошо. Но вначале нас ожидает крайне важная миссия Дружбы.

— Больше, чем возможно представить.

Корабль начал подниматься. Алари внизу расходились, расступались к стенам.

— А теперь слушай задание, — начал я. — Следуем за удаляющимся кораблем на расстоянии… ну, скажем, ста шагов. При удалении от корабля, из которого мы стартовали, на десять тысяч шагов…

осадил меня компьютер.

И мы рванули вслед «Волхву».

Глава 4

На расстоянии пяти километров от эскадры кораблик Геометров состыковался с челноком. Конечно, стыковкой в земном понимании это не было. Скаут буквально прилип к челноку — насколько я успел заметить, никаких стыковочных узлов не выдвигалось.

Сейчас мы представляли собой нелепую конструкцию из космического самолета и приклеенного к его борту в районе шлюза диска. Для меня, в условиях искусственной гравитации, это выглядело так, словно мы поднырнули под лежащий на боку шаттл.

Пара минут ушла на то, чтобы объяснить компьютеру, где у челнока верх и низ и куда должен быть направлен вектор гравитации. Не воспользоваться возможностями чужого корабля по созданию комфорта было бы глупо.

Потом скаут открыл проход.

Ох, не так все просто оказалось с раскрывающейся «лепестками» кабиной! Если поначалу это выглядело чисто механическим устройством, то сейчас разница технологий Земли и Родины была налицо. В обшивке открылся проем, идеально копирующий люк «Волхва». Я спустился из кресла, которое сейчас гляделось прикрученным к стене, осторожно коснулся люка тыльной стороной ладони и отдернул руку.

Холодный, черт!

Градусов сто. Ниже нуля, естественно.