Охотник, стр. 60

17

Когда он по обыкновению осторожно обогнул дальние фермы, Сент-Эллен встретил его полной темнотой: ни огонька ему навстречу, и с большой гранитной скалы он мог только представить себе уснувший городок. Нигде ни души и ниоткуда ни звука. Хотя Рой и очень тщательно продумал свое ночное возвращение, оно его не радовало. Даже инспектор — и тот одолел его, принудив красться как вора, и груз за его плечами едва ли стоил того унижения, каким за него было заплачено.

Подходя к ферме, он был уверен, что найдет там Сэма. Все было знакомо даже во мраке. Амбар, коптильня, странные силуэты заброшенных конных грабель и плугов, самая слякоть уже подтаявшего снега — все было по-прежнему, и прежним должен был остаться хозяин. Сэм должен быть здесь, и Рой без колебания переступил кухонный порог и тихо поднялся в свою комнату.

Он нащупал на комоде лампу, там, где ей и следовало быть, и вздохнул с облегчением. Потом чиркнул спичкой, поднес ее к фитилю и, подняв лампу, осмотрелся. На мгновение свет ослепил его, но затем то, что он увидел, ошеломило его словно обухом по голове. На его постели спали дети, а кроме того, в комнате было еще две кровати и в них другие дети, почти подростки. Какой-то мальчик в испуге выскочил из-под одеяла, и Рой, еще надеявшийся увидеть знакомое лицо, был и в этом разочарован.

— Не кричи, — сказал Рой мальчугану. — Я не знал, что вы здесь. Я не знал, что Сэм уехал. Только не кричи!

Мальчик не закричал, но один из малышей громко вскрикнул, и Рой не знал, что ему делать. Когда малыш вскрикнул еще раз. Рой поставил лампу на место, задул свет и вышел. В темноте он кубарем скатился вниз по лестнице и едва не потерял своего мешка, застряв в кухонной двери, а за его спиной уже поднялись в доме крик и суматоха. Он шел, пока не очутился на сорок четвертой расчистке, рукой подать от старого дома Мак-Нэйров, где жила Джин Эндрюс. Тут он остановился. Его тянуло только в два места, и он не решался на выбор, не зная, куда ему пойти, и еще в полной мере не понимая постигшей его беды.

Потом в сознании его остался только Джек Бэртон.

Идя сквозь ночь по полям, по колено проваливаясь в снежное месиво и слякоть, он пытался определить силу нанесенного ему Сэмом удара. Он пытался разжечь в себе ярость и как можно резче заклеймить дезертирство брата, ему нужны были гнев и боль, чтобы осознать это как реальность. Но как он ни старался, не было гнева, не было боли. Была только слабость в коленях и тошнота. Сэм не оставил ему ничего, даже чувства жалости к самому себе.

У дома Джека он не сразу решился крикнуть, но потом одиночество ночи пересилило его колебания.

— Джек! — закричал он. — Ты тут, Джек?

Ему пришлось окликнуть Джека несколько раз, прежде чем кто-нибудь ответил. Наконец в окне появилась миссис Бэртон и спросила, кто кричит.

— Это Рой Мак-Нэйр, миссис Бэртон. Джек дома?

Миссис Бэртон сделала ему знак через двойное стекло, чтобы он входил в дом. Он ощупью пробрался в темную кухню и стал ждать, что кто-нибудь сойдет к нему вниз; и снова появилась миссис Бэртон. Накинув старое пальто, она держала в руках керосиновую лампу. Она остановилась на верхней ступеньке лестницы, и Рой понял, что она боится сойти вниз, должно быть, думая, что он пьян.

— Где Джек, миссис Бэртон? — спросил Рой.

— Он ушел с ремонтной командой, — сказала она.

— Его нет!

— Они возле Марлоу, прочищают канавы и трубы, чтобы не затопило дорогу, — объяснила она.

— Я только что вернулся в город, — сказал Рой. — В нашем доме кто-то чужой. Можно мне переночевать у вас на кухне?

— Там не на что лечь. Рой, — сказала она. — Вы можете устроиться во второй комнате. Там есть диван.

— Благодарю вас, миссис Бэртон, — сказал Рой и, глядя вверх на эту робкую беременную женщину, остро ощутил, что даже и в этом доме нет для него ничего: нет опоры в здоровом упорстве фермера Джека. Джек ему так был нужен сейчас, и Рой рассердился, что его нет. — Вы идите спать, — сказал он миссис Бэртон. — Мне ничего не нужно.

Она сказала, что на диване есть ватное одеяло и подушки, и спросила, не достать ли ему еще одеяло.

— Нет. Идите спать, — устало сказал он. — Мне ничего не нужно.

Он сейчас же заснул, и сморила его не просто усталость, а горе. Утром он сложил лоскутное одеяло и ушел, когда в доме все еще спали. Ему не хотелось встречаться с миссис Бэртон или с кем-нибудь из ее пяти ребят, не знавших удержу в выражении своих чувств. Кроме того, ему надо было спрятать в надежное место свои меха; он пошел в сарай и в темном углу подтянул их под самую крышу, воспользовавшись веревкой и блоком, которым Джек поднимал туда летом свиные кожи.

Было еще рано, и Рой побрел по полям к дороге, так и не зная, куда ему теперь идти. Сент-Эллен был для него теперь чужим городом, пустым городом, даже враждебным городом. Он боялся его, он теперь всего боялся; дезертирство Сэма лишило его всякого мужества. Он смотрел на блестящие мокрые валуны, выплывавшие из-под талого снега, наблюдал за первыми стайками скворцов, за воробьями, сновавшими по полям и пустошам. Он прошел мимо протестантской церкви, голой, обшитой досками коробки, которую Джек однажды определил как самое жалкое сооружение во всем Сент-Эллене. Сейчас весь город был жалок. Он стоял мокрый и унылый в эту первую оттепель, и талая вода, набегавшая из лесов и с холмов, была так обильна, что грозила смыть его начисто.

— Хэлло, Рой! — окликнул его кто-то из проезжавшего по дороге грузовика.

Рой помахал рукой.

— Вас подвезти?

Рой не помнил этого юношу. Может быть, молодой Джонсон, или старший сын Лэкстона, или кто-нибудь еще из городской молодежи. Рой не узнавал его.

— Нет, — сказал он. — Мне тут недалеко.

Грузовик скрылся, а Рой все шагал по дороге, не зная, куда ему идти. Выйдя за пределы города, он попал на черневшую перед ним бесконечную ленту шоссе. Эта бесконечность дороги тянула его за собой. Он почувствовал искушение — идти, идти все вперед и вперед, оставляя позади все затруднения. Он знал, что это примерно то же, что двенадцать лет назад сделал Энди Эндрюс: стал на дорогу и пошел куда глаза глядят. А почему бы нет? Рой все шел, но знал, что идет в никуда. Он шел по дороге, потому что больше ему нечего было делать, а когда солнце поднялось и дорога начала дымиться, он повернул и зашагал назад в Сент-Эллен.