Галактики как песчинки, стр. 35
Неожиданно Арс перепрыгнул через стойку и прижал к ней старика. Скайкра охватило отчаяние.
— Виллиттс, — шептал он, — я должен знать. Я должен знать, понимаете? Неделю за неделей я копаюсь в этой выгребной яме города, и на дне её нашёл тебя. Я хочу знать, что ты чувствуешь здесь? Помоги мне или я убью тебя.
— Что я должен говорить? — неожиданно потребовал Виллиттс, дрожа от страха, как мышь. — Я ничего не скажу. Я не могу. Я не знаю, о чём говорить. Если бы вы были таким, как я или похожим на меня… может быть, вы и поняли бы…
Наконец, они ушли, оставив лежать Виллиттса на полу в пыли, около стойки.
— Я не хотел выходить из себя, — извинялся Скайкр.
Он лизнул костяшки пальцев.
Ему полагалось знать, что камера наведена на него, но, слишком занятый собой, он не обращал внимания на такие мелочи.
— Что-то оборвалось внутри меня. Думаю, что наша ненависть всегда наготове. Думаю… Но я должен откопать…
Его печальное лицо все приближалось и приближалось.
Один зрачок неясно мерцал. Камера ушла в сторону.
Вся аудитория, за исключением босса, громко спорила и кричала: их развеселило маленькое происшествие.
— Нет, серьёзно, — говорил Ормолу 3, — в этой последней сценке что-то есть. Вам следует разыграть её с хорошими актёрами. Необходимо выбить несколько зубов. Может быть, закончить сценку тем, что портного скинули в канал?
Установление нужного ритма аудитории — конёк Рапсоди. Он разбудил их и теперь не покажет ни кадрика. Он начал медленно спускаться вниз по ступенькам.
— Итак, это история человека по имени Арс Скайкр, — сказал он, когда сошёл с последней. — Он не завершил эту картину. После того, как он избил маленького портного, он бросил все и исчез в недрах Нового Союза. Он спасовал перед трудностями.
— И что ж… Нам пришлось ждать двадцать лет, чтобы это услышать? — закричал Рапсоди 77.
Рапсоди 182 развёл руками и улыбнулся.
— И все это потому, что Арс Скайкр был неудачником, — сказал он, обращаясь к Большому Цело. — После этого его забыли. А затем так случилось, что пару дней назад я забежал к Скайкру. Это подтолкнуло меня вернуться к архиву Второго Отдела.
Рапсоди пытался подойти к Большому Цело, чтобы босс смог в полной мере оценить его сообразительность.
— Вы хотите сказать, что Арс все ещё жив? — удивился 77. — Тогда он, наверное, совсем старик. Что он делает? Чем занимается?
— Он раздавлен жизнью, бездельничает, — небрежно бросил Рапсоди 182. — Мне не хотелось, чтобы меня видели разговаривающим с ним, поэтому я поскорее покинул его.
Наконец-то он добрался до босса.
— Итак, Б.Ц., — начал он, стараясь говорить как можно спокойнее, — только не говорите, что картина не получилась. Это то, что захватит и ошеломит зрителя.
Как будто для того, чтобы ещё больше затянуть паузу, босс взял горсть орешков, смахнул со рта прилипшие крошки.
— Надо бы ввести в картину парочку влюблённых, — растягивая слова, проговорил Большой Цело.
— Конечно, конечно! — воскликнул Рапсоди, хмурясь, чтобы скрыть восторг.
— Великолепно! Великолепно! Это мысль! Великолепная идея!
— Я вижу фильм, как сагу о простом человеке, — сказал Ураган 304. — Мы можем назвать его “Наш прекрасный город” — если это название не использовалось ранее.
— Это художественный приём Эдрю Экспуссо.
Они продолжали обсуждение фильма. Хорш выиграл партию.
Он уже уходил из театра, когда кто-то коснулся его руки.
— Как тебе снова удалось найти Арса Скайкра? — спросил Рапсоди 77.
— Хорошо, я отвечу тебе, — весело сказал Хорш. — Пару дней назад у меня была назначена встреча. Я искал гелибабл и случилось так, что проходил через Зал Босфора. Эта старая развалина стоял на дверях, узнал меня и окликнул.
— Это был Арс?
— Именно. Я, конечно же, не остановился и проследовал дальше. Но эта встреча натолкнула меня на мысль о фильме.
— Ты не спросил Арса, нашёл ли он то, что было в сердце города? Именно это он искал, не так ли?
— Разве в этом дело? В нынешнем Арсе ничего не осталось от прежнего. Его одежда — сплошные лохмотья. И, знаешь, этого сумасшедшего дурака трясло от виро! Мне повезло, что все случилось именно так!
Они сделали фильм. Фильм, который побил все кассовые сборы в Новом Союзе. Копии картины приобрели все населённые людьми планеты Федерации, а Рапсоди 182 стал богатым и уважаемым человеком.
Фильм назывался “Песня могущественного города”. В нем участвовало три электронных оркестра, семнадцать музыкальных установок и целый полк пневмотанцовщиц. В фильме были использованы пастельные тона, которые как нельзя лучше подходили к сюжету, а местом действия был выбран наиболее подходящий город.
Но не Новый Союз.
Арс Скайкр, конечно же, не снимался в нём.
9. ПОСЛЕДНЕЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ
… амёба-визитёр
И снова приходится пользоваться символами: прошло Время. Время простиралось до своих границ. Оно потеряло своё значение и так оно медленно покатилось вниз, подминая несчётное количество веков, — к закату Инисфара и Галактики.
Настало время антагонизмов. Планеты и системы, которые, словно бурные потоки, бушевали во времена Вечной Войны, когда-то связанные узами вражды, уже не имели между собой ничего общего. Даже как противники.
Настало время открытий и консолидации; экспериментов и отречений; надежд и смирения; историков и пророков. Настало время поисков внутренних ресурсов человека: успокоив своих последних врагов, человек обратился к себе. И он побрёл. Один — без своего старого боевого коня — Науки, в которую он так долго верил. Побрёл в лабиринтах самого себя.
Человечество раздробилось. Каждый мир — огромная толпа людей, но они уже не смеялись и не кричали. Каждый остался наедине с собой, словно на необитаемом острове.
Наступил серебряный век Эры Величия и Блеска.
Вскоре останется только свет звёзд.
Ближе к завершению мистерии на сцене появляется все больше и больше актёров: море лиц, ярко освещённое, — приветствующих нас даже тогда, когда занавес опускается. Ближе к финалу симфонии весь оркестр наращивал мощь музыки, словно пытаясь разорвать ту тишину, которая обрушилась на сцену. Закончилась игра, но музыка осталась в памяти.
Всю огромную арену накрыла ширма тишины — всепоглощающей тишины.
1.
Невозможно найти голову поезда событий, который привёз Тебя на Инисфар и в мир теней.
Ты никогда не знал Шаутера по имени. Он работал далеко от того, что люди называют Цивилизацией, — прямо на ободке Галактики. И посему во время своих частых скачков с одной планеты на другую он редко видел звезды с обеих сторон кабины. Но они были, всей Галактикой с одной стороны, блистая ярко и высоко, а с другой — протянулась стена пустоты: вечности до вечности, и островки далёких Вселенных лишь подчёркивали её бездну.
Шаутер любил смотреть на звезды.
Но только не в этот раз. Он занимался продажей фильмов. Его небольшой звездофлайер был забит стеллажами с микрофильмами. Он собирал все: новые картины и антиквариат; философские, социологические, математические. Если их систематизировать, можно по косточкам восстановить всю историю Галактики. Но тем не менее не на них делал деньги Шаутер; окупалось только топливо, но не выпивка. Фильмы, которые действительно приносили прибыль, были связаны с темой, гораздо более древней, чем математический словарь; их объединяла одна идея — страсть.
Эротические фильмы, показывающие все объекты вожделения и способы их достижения, и составляли основной предмет торговли. А, поскольку такого рода “произведения” выпускались нелегально, Шаутер испытывал постоянный страх перед таможенными властями сотен планет.
Но сейчас он находился в приподнятом настроении. Ему удалось обвести вокруг пальца стражей морали, и чуть ли не под самым носом реализовать добрую половину запрещённого товара.