Кусатель ворон, стр. 33
Жмуркин разглядывал себя в зеркальце. Мне показалось, что искал седые волосы.
Однако, тег «Здоровье».
Жмуркина можно понять.
Журкин улыбнулся мне и вдруг тоже рассказал про своего деда. Его дед был полярником и однажды кулаком убил белого медведя.
Глава 12
Цианид для вундеркиндов
Мы въехали на мост.
– Смотрите, как речка называется! – воскликнула Жохова. – Порныш!
Речка действительно так называлась.
– Я сам порныш хоть куда, – заявил громко Пятахин. – И по этому поводу хочу сделать мероприятие. Лаура Петровна?
Лаура Петровна после ночевки в автобусе выглядела не очень, поэтому Пятахину попустила.
– Это очень известная река, – сказал я Александре. – Именно здесь погиб старший брат князя Святослава в схватке с половцами.
Александра кивнула.
Пятахин поднялся со своего места и расправил сверток, который он подозрительно держал в руках с самого утра.
– Внимание, внимание! – объявил Пятахин. – В связи с разгулом дикости и мракобесия в нашем отдельно взятом автобусе я решил провести культурно-просветительские мероприятия! В походно-полевых условиях надо знать своего врага в лицо! Не стесняемся, смотрим, задаем вопросы!
Сверток оказался плакатами медицинско-пропагандистского содержания, на тему «мойте руки перед едой». На первом изображался человек, похожий на зомби, с выпученными глазами, с синюшной кожей, одутловатый, с отчаяньем во взгляде.
– Это твоя бабушка? – поинтересовался Дубина-Листвянко. – Запустила себя старушка…
Дубина, оказывается, не такой уж и Дубина. Наверное, в этом есть смысл, в боксе ведь тоже интеллект нужен, иначе надолго в спорте не задержишься.
– Это дифтерия, – пояснил Пятахин. – А это токсоплазмоз.
Пятахин развернул токсоплазмоз, он был не лучше дифтерии, к тому же в деталях.
– Влас, ты где это взял?! – тут же строго спросила Лаура Петровна. – Украл?!
– Да вы что?! – отмахнулся Пятахин. – Что значит украл? Я вообще никогда ничего не крал… Хотя нет, мама учила меня быть честным, в третьем классе я украл сухари…
– Нас не интересует картина твоей нравственной деградации, Пятак, – вдруг красиво сказала Снежана. – Ты где этой дряни набрал?
И Снежана. Нравственная деградация, то-се… Кто бы мог сказать, что такими словами владеет. Молодец. Это они оттого, что со мной едут. Мозговые волны высшего существа благотворно воздействуют на нервную систему окружающих его простейших.
– В больнице, разве неясно? – ответил Пятахин. – Там у них в каптерке все стены завешаны, я за пятьсот рублей прикупил сразу несколько. Красота, правда? Базеда, оспа. А это я специально для Жоховой приготовил…
Пятахин развернул плакат. На нем изображалось…
Непонятное. Огромное отвратительное насекомое, взятое крупно, с деталями, со всеми ножками, жвалами и присосками, я подумал, что клоп. Что-то из области фэнтезийной живописи.
– Это клоп?! – в восторге округлила глаза Александра.
– Нет, – помотал головой Пятахин. – Это чесоточный клещ. Иустинья?!
Жохова демонстративно отвернулась к окну.
– Зря, – улыбнулся Пятахин. – Зря… Вот я что подумал, когда эти плакаты выбирал: каждый должен взглянуть в глаза своим страхам. Тебе, Иустинья, клещ… Хотя это, собственно, наши общие страхи…
Дитер тут же стал рисовать – нападение чесоточных клещей на автобус. Клещи, разумеется, были размером с сам автобус, а мы, сидящие в этом автобусе, им сопротивлялись. У меня был огнемет.
– Я распределил каждому, – пояснял Пятахин. – Каждому нашему путешественнику свою болезнь. Вот для Пашки Скрайнева бычий цепень, для немцев – вздутие, для Лауры Петровны…
– Влас, прекрати, пожалуйста, – потребовала Лаура Петровна. – Ты переходишь границы, так нельзя.
– А почему нельзя? – не понял Пятахин. – Это же красиво.
Плакаты действительно были довольно красочные, сразу хотелось и руки помыть, и в глаза еще чего-нибудь обеззараживающего закапать.
– И полезно, – продолжал Пятахин. – Мы будем смотреть на все это и думать о гигиене и здоровом образе жизни. Каждому припас, Снежане вот обморожение…
Плакат с обморожением выглядел крайне неприятно – почерневшие пальцы, обгрызенные холодом уши, белые мраморные щеки, они меня больше всего не порадовали, сильнее, чем клещи.
– Урод, – спокойно сказала Снежана.
– Как скажешь, – пожал плечами Пятахин. – Если тебе не нравится… Вадик, для тебя геморрагическая лихорадка…
– Пальцы, – напомнил Дубина. – На руках и на ногах.
Пятахин кивнул.
– Совершенно верно, – кивнул Пятахин. – Я подумал об этом. Пальцы – это для Гаджиева. Ты, Равиль, извини, но мне кажется, что тебе подходит грибок.
Грибок выглядел омерзительно, это надо было признать. А еще я отметил, что грибок Гаджиеву действительно идет. Это мне, если честно, не понравилось, неприятно стало.
И еще более неприятная мысль посетила меня – а вдруг у Пятахина действительно талант? Вот такой мерзкий талант… И совсем уж неожиданная мысль вдруг посетила меня. О том, что все это НЕ СЛУЧАЙНО. А вдруг в списке лучших людей есть смысл? Здравое зерно.
Пятахин там заявлен как поэт, а ведь поэт – это тот, кто чувствует мир. А Пятахин его, кажется, чувствует. Пусть своеобразно, но все же. Франсуа Вийон из Департамента культуры.
Дубина спортсмен, но не остолоп, Снежана тоже. Лаурыч…
– Баторцам, само собой, палочки Коха, вот они какие симпатичные!
Ну, не знаю, я восторга по поводу этих палочек совсем не испытал.
– Вот Рокотовой палочка побольше, а Герасимову, само собой, поменьше, он же у нас не германист.
– Пятахин, – сказал негромко Жмуркин. – Ты перегибаешь…
– Палочку Коха, – добавила Снежана.
Ха-ха.
– Все понял, – согласился Пятахин. – Вот Бенгарт, ему лямблии…
Про лямблий не дослышал – кто-то потрогал меня за руку. Александра, подумал я. Ну, или Снежана, на крайний случай. Снежана ведь тоже ничего, хотя и есть у нее большой недостаток. Листвянко. Он во многом перевешивает достоинства…
Но это оказалась не Снежана. И не Александра.
Иустинья Жохова, наследница пресвитера Жохова, прославившегося акцией по истреблению бродячих собак, кошек и прочей безнадзорной скотины, Иустинья смотрела на меня с явным запросом в глазах, я насторожился.
– Что тебе, Устенька? – спросил я ласково и шепотом.
Но на всякий случай собрался – а вдруг как пырнет? А что? Неизвестно, чему ее там пресвитер учит, хорошо, если только Йегове молиться, а может, и бою ножевому? Дабы подкрепить силу слов силой стали.
– Меня обокрали, – уныло объявила Иустинья.
Пятахин, так почему-то я сразу подумал. Проник, как тать в ночи, и похитил у Иустиньи карманного формата подшивку журнала «Бастион Стражей». И теперь несчастная чувствует себя один на один с соблазнами и горестями мира сего, без надлежащей духовной опоры. А папеньке звонить боязно…
Интересно, зачем Пятахину «Бастион»?
– Меня обокрали, – настойчивее повторила Иустинья.
– Тише, – попросил я. – Тише ты.
Еще от Суздаля голова не успела отболеть, а тут опять.
– Тише. Что значит обокрали? У тебя что-то пропало?
– Компьютер. У меня был компьютер. Вот тут.
Иустинья показала сумочку. Пустую.
– Никто не мог взять, – сказал я. – Наверное, где-то лежит…
– Украли, – настойчиво сказала Жохова.
– Ладно, сиди, я посмотрю.
– Украли! – сказала Жохова уже громко.
– Что украли? – вскочил Лаурыч.
– У Жоховой мозг украли, – объявил Пятахин. – Признавайтесь, кто?! Гаджиев, ты?
– Это не я! – тут же отказался Гаджиев. – Я не крал…
Возник всеобщий интерес.
– Ноутбук! – все так же громко сказала Жохова. – Мой ноутбук пропал!
– Ноутбук и мозг в придачу, – прокомментировал Пятахин. – А пропал Гаджиев.
– Это не я! – испугался Гаджиев.
– Сейчас найдем! – так же громко сказал я. – Никто ничего не крал.
Я поднялся и направился вдоль салона, поглядывая внимательно по сторонам. Пятахин увязался за мной.