Голодная дорога, стр. 104
– Ты в баре Мадам Кото, – сказал я.
Он уставился на меня, зажег спичку и, узнав меня, задул ее. Он притянул меня ближе к себе. Я чувствовал запах его неутоленной энергии вместе с ароматом москитной спирали. Он зажег сигарету и немного покурил в молчании.
– Человек может прошагать всю планету и не продвинуться ни на шаг, – сказал он. – Сын мой, мне снилось, что мне удалось открыть новый континент.
– И как он называется?
– Континент Повешенного.
– Что же произошло?
– Когда я приплыл туда на своей лодке, я увидел горы, реки и пустыню. Я написал свое имя на камне. Я пошел по этому континенту. Я был один. И случилась странная штука.
– Какая?
– Ты еще слишком маленький, чтобы это понять.
– Расскажи.
– По дороге я начал представлять это место и давать ему жизнь. Я воображал равнины, леса, тропы, большие открытые пространства, колючие растения, затем я стал воображать людей. Они были не похожи на нас. Это были белые люди. Жители лесов. Они шли на меня. На них была странная одежда и на шее висели драгоценные камни. Я спросил их старейшину: «Что вы, люди, здесь делаете?»
«А что ты тут делаешь?» – спросил он.
«Я только что обнаружил это место. Это должен быть новый континент. И мне очень странно видеть вас здесь».
«Мы живем здесь с незапамятных времен», – ответил он.
И затем я прогнал их своим воображением. Тогда мне явился пастух и сказал:
«У этого континента нет имени».
«Он называется Континент Повешенного».
«Это другое место», – возразил он.
«Так почему же у него нет имени?»
«Люди обычно не называют свои континенты. Если ты назовешь как-нибудь континент, ты не сможешь там жить».
Континент исчез. Я обнаружил себя на странном острове. Люди обращались со мной жестоко. Они тоже были белые. Недружелюбные люди. По крайней мере, враждебные мне. Я жил среди них много лет. Я не мог найти выход оттуда. Я был заключен на этом маленьком островке. Мне было очень трудно там жить. Они боялись меня из-за другого цвета кожи. Я начал терять вес. Я должен был представить себе целый континент, чтобы приспособиться к жизни на этом островке. Время шло.
Папа сделал затяжку. Его глаза светились в темноте.
– И что потом случилось?
– Я снова пустился в путешествие. Я шел по дороге, пока не пришел к месту, где дорога превращалась в воздух. Поэтому мне пришлось вообразить дорогу. В конце дороги я увидел зеркало. Я посмотрел в зеркало и чуть не умер от изумления, когда увидел, что я стал белым.
– Как это случилось?
– Я не знаю.
– Так что же это было?
– Все потом изменилось. Я очутился в большом городе на острове. Я был там разносчиком и продавал газеты у вокзала. Это была временная работа. У меня были планы поважнее. Там было очень холодно. Везде был лед.
– Лед?
– Да. Лед падал с неба. От этого льда мои волосы становились белые. Везде лед.
– А потом?
– Потом однажды пришел ты и купил у меня газету. Ты был молодым человеком. Когда ты дал мне деньги, они прожгли мне руку. Я пустился бежать, и тогда ты разбудил меня.
Мы сидели в тишине. Целых пять минут Папа хрустел суставами. Потом он распрямился и треснул кулаком по столу:
– Где вино, а?
Электрический свет зажегся в баре, прогнав все тени, делая все объекты причудливо плоскими. Мадам Кото, с двумя бутылками пива в одной руке и котелком перечного супа в другой, прошествовала к нашему столу.
– Ешьте, пейте и уходите, – сказала она, громко ставя на стол пиво и суп.
– Великая Мадам Кото, разве вы не рады видеть меня?
– После того, как ты назвал меня ведьмой?
– Это говорило ваше пальмовое вино, а не я.
Она отошла. Ее нога, очевидно, болела еще сильнее и была перебинтована. Мадам Кото подошла к стойке, села за нее и включила музыку. Папа прожорливо глотал суп. Он дал мне немного мяса. Потом открыл бутылку пива зубами.
– А вина нет? – спросил он.
– Все вино я отдала твоим друзьям.
– Каким друзьям?
– Нищим, – сказал я.
– Они разбили мои стаканы и тарелки. Зачем ты их сюда привел, а?
– Я не приводил их.
– А зачем ты позвал их на вечеринку?
– Я не звал их.
Мадам Кото остановила музыку. Папа допил первую бутылку пива и принялся за вторую.
– Мадам Кото, я хочу поговорить с вами о политике.
– Зачем?
– Мне интересно.
– Что интересно?
– Люди.
– За кого вы будете голосовать?
– За себя.
– Я слышала, вы собираетесь организовывать свою партию, да?
Папа ничего не сказал. Я взглянул на плакаты политической партии, которую поддерживала Мадам Кото. Я изучал картинки с изображениями их лидеров. Она сказала:
– Мне не нужны неприятности. Уберите отсюда своих нищих. Я не хочу терять клиентов.
– Нищие тоже голосуют.
– Пусть они голосуют за вас, но уберите их отсюда.
Ветер подул в дверь. Затем мы услышали странный барабанный бой по крыше. Лампочка продолжала раскачиваться. Кто-то вошел. Поначалу я никого не заметил.
– Убирайтесь! – крикнула Мадам Кото.
Затем я увидел, что возле двери стоят трое нищих. Двое из них были без ног и передвигались на подушках, привязанных к локтям. У третьего был уродливый глаз. Они вошли в бар и собрались вокруг папиного стола. Папа допил свое пиво.
– Если ты избавишься от них, – сказала Мадам Кото, – я забуду весь ущерб, нанесенный мне, и вы с сыном сможете приходить сюда пить в любое время.
Нищие играли с пустыми бутылками. Папа отобрал у них бутылки и встал.
– Пойдем отсюда, – сказал он мне.
Мы вышли, и трое нищих, без умолку болтая, дергая Папу за штаны, пошли за нами. На улице спали другие нищие. Эти трое шли за нами, пока мы не дошли до дома. Папа повернулся к ним и помахал им. Они остановились. Мы вошли. Я оглянулся и увидел, что трое нищих, пригибаясь к земле, смотрят на нас своими странными глазами.
Глава 2
Той ночью ветер и гром не утихали. Придя, мы увидели, что Мама сидит на папином стуле, москитная спираль коптит на столе, а мамин разорванный парик брошен на кровать. Она выглядела уставшей. Она ничего не сказала, когда мы вошли. Она тихо покачивалась под звуки ветра, задувавшего над крышей, и под раскаты грома. Все изменилось, комната смотрелась непривычно, и Мама сидела, уставившись перед собой, словно перед ней лежала долгая дорога. Свеча уже почти догорела, москиты гудели, мотылек облетел Маму, как будто ее голова была пламенем, и вдруг ее глаза стали очень яркими.
– Что произошло? – спросил Папа, садясь на кровать.
Мама плакала. Она не издавала никаких звуков, но ее глаза блестели, она смотрела прямо перед собой, словно вдогонку ветру, и плакала. Я подошел к ней и положил голову ей на колени, но она не шевельнулась.
– Сходи и купи огогоро, – сказал мне Папа хриплым голосом.
Он дал мне денег, и я поспешил через дорогу. Какие-то нищие собрались прямо у входа в наш барак. Они передвигались группами. Я купил огогоро и на обратном пути увидел, что нищие перебрались к нашему фасаду. Они лежали на матах, под наклонными цинковыми стрехами, и смотрели на меня, когда я проходил мимо.
Вернувшись домой, я увидел, что Мама сидит на кровати, а Папа на трехногом стуле. Дым от москитной спирали образовывал голубые завитки вокруг его головы. Зажгли новую свечу. Папа флегматично курил сигарету. Он забрал у меня огогоро, налил себе солидную порцию и выпил. Мама наблюдала за ним. Я расстелил мат. Я рассказал Папе о нищих.
– Следующее, что они сделают, это займут нашу комнату, – ответила Мама.
– Я собираюсь построить им дом, – возразил Папа. – Я буду строить им школу. Азаро будет учить их читать. А ты научишь их торговать. Я буду учить их боксу.
– А кто их будет кормить, а? – спросила Мама.
– Они будут работать за еду, – сказал Папа.
Мама вытянулась на кровати. Какое-то время она не произносила ни слова. Затем села прямо и стала жаловаться, что у нее отобрали столик на рынке, что целый день она торговала вразнос и почти ничего не продала, что нога ее распухла, с лица сошла кожа от палящего солнца и что приходил этот Стулья-Напрокат, и она отдала ему всю мелочь, что у нее была.