Черный Баламут (трилогия), стр. 257
— Измена! Боец приказал арестовать посла!
Зала взорвалась криками возмущения. Не может быть! Неслыханно! Неужели прав Черный Баламут и царевич пал столь низко?!
Снаружи уже доносился шум боя.
— Боги карают заблудших слепотой, — пропела флейта, и, как ни странно, среди общего гомона все отчетливо услышали ее журчание
— Измена! Предательство! Это доверенные люди Бойца! Они пытаются прорваться сюда, чтобы схватить Кришну!
Дверь распахнулась от пинка.
На пороге стоял Боец в сопровождении трех вооруженных воинов.
— Как ты посмел?! — Глотка Грозного клокотала едва сдерживаемым гневом. — Как ни оскорбительны были речи Кришны, он лишь выполнял волю пославших его! Как ты посмел покуситься на посла, щенок?!!
— Разуй глаза, Грозный! — Едва ли бешенство Бойца уступало гневу Деда Кауравов. — Эй, кто-нибудь, подымите Деду веки! Со мной — воины ядавов и их воевода! Это с ними, по-твоему, я пришел арестовывать их посла?! Отвечай! Молчишь? Все молчите?! Проглоти свои упреки, сын Ганга, и пусть тебе будет стыдно! Хотя бы единожды за всю твою долгую жизнь!
И, обернувшись к растерянным ядавам:
— Вы тоже ослепли?! Невредим ли ваш драгоценный Баламут? Или, может быть, он связан, закован в цепи? Вокруг него вооруженные стражники? Заплечных дел мастера? Нет? Вы это признаете? Ваши воины снаружи, а посол — в зале. Кто мешает мне двинуть бровью, и всех вас рассажают на колья, а Кришну волоком потащат в казематы?! Так?
— Воистину так, царевич, — угрюмо потупился пузанчик Критаварман, сунув шестопер за кушак. — Чем можем мы искупить свою вину перед тобой — за то, что усомнились в твоей честности и благородстве?
— Ничем. Вашей вины в этом нет. Вы выполняли приказ. Скажите только, КТО оклеветал меня, — и я не буду держать зла на вас! Кто?!!
— Я скажу! — яростно полыхнул взор Критавармана, и пузанчик словно стал вдвое выше ростом. — Это был родич Кришны по имени Правдолюб, приехавший вместе с нами! Из-за сучьего выкидыша погибли мои люди! Где он?! Я не вижу здесь этого презренного шакала!
— Негоже послу доле задерживаться там, где только что пролилась кровь его соотечественников! — Тихая мелодия флейты заструилась по зале к выходу. — Я уезжаю, Кауравы! Переговоры окончены.
Никто не препятствовал Кришне. Люди отворачивались и расступались перед послом.
И смеялся с фрески Шестиликий Сканда, божество войны.
Кто-то тронул тебя за плечо, и ты резко обернулся. Перед тобой стоял Критаварман, командир посольского сопровождения.
— Можно поговорить с тобой, раджа ангов?
— Можно, — махнул рукой ты. — Присаживайся, ядав.
Вы присели на скамью в одной из многочисленных беседок дворцового парка. Помолчали.
— Что скажешь, о гордость Хастинапура?
— Дерьмо, — буркнул ты. Подумал и поправился: — Все дерьмо. Собачье.
— В самую точку, — согласился ядав. — Вообще-то я хотел поговорить с царевичем, но он сейчас занят. А в тебе, вижу, я нашел понимающего собеседника.
— И в самом скором времени — врага, — подытожил ты.
— Это еще почему? Полагаю, в этой войне войска ядавов выступят на вашей стороне. Опять же, полагаю, тебе и владыкам Хастинапура стоит об этом знать заранее.
— Ты уверен?!
— Абсолютно. — Верхняя губа пузанчика вздернулась еще выше.
— Что ж… я, наверное, должен быть рад? Но что скажет по этому поводу Кришна?
— Черный Баламут? А какое мне дело до того, что он скажет? У него своя жизнь — аватарная, а у нас своя — земная. Прощай — и помни о моих словах.
— Насчет жизней, своих и чужих?
— И насчет этого тоже. — Рябой пузанчик уже не улыбался.
..Когда после Великой Бойни от всего войска Кауравов останутся трое, среди них будет некий Критаварман, чье взрослое имя означает Чудо-Латник. Царь из рода бходжей, военачальник объединенных сил бходжей, ядавов, андхраков, куккуров и вришнийцев.
Еще спустя несколько лет его попытка отомстить клеветнику Правдолюбу послужит причиной земной смерти Черного Баламута.
Чудо-Латник плохо прощал обиды.
6
ПРИЗЫВ
Война. Война — это хорошо, как бы кощунственно ни звучали такие слова. Наконец-то честная битва вместо всех этих остобхутевших интриг, недомолвок, хитростей, уступок… Ведь давно уже было ясно, что Пандавам и Кауравам тесно под одним небом! Он, Карна, всегда говорил…
Ладно. Все. Обратного пути нет — спасибо «миротворцу» Кришне!
Да, Кришна…
Вне всякого сомнения, это он, а не болван Правдолюб затеял дурацкую историю с мнимым арестом. Глупую историю. Шитую белыми нитками. Как непохоже это на Черного Баламута, умницу, каких поискать! Или похоже?! Ведь цель провокации могла быть совсем иной! — дошло вдруг до сутиного сына. Не выставить Бойца подлецом, не поссорить его с родичами и заключить мир, устранив злодея-наследника… Совсем наоборот! Не допустить мира! Сделать войну неизбежной!
Отказ от даров и гостеприимства, оскорбительные речи в Совете, неприемлемые требования, выдвигаемые сыновьями Панду, и под занавес — наглая провокация с трупами на просцениуме!
Мир?
О чем вы толкуете, уважаемые?!
Но… что же тогда получается? Получается, что Кришна — наш союзник?! Губитель Пандавов?! Ведь он не может не знать: сил у нас в полтора раза больше, чем у сыновей Панду! Да и переход собственных земляков на сторону Хастинапура он вполне мог предвидеть. Мир был бы куда более выгоден Пандавам, чем нам. Значит… Неужели всеобщий любимец Кришна, аватара Вишну-Опекуна, единодушен с сыном суты: война?!
Война до победного конца!
Голова кругом идет…
Тонкий комариный звон нарастал в ушах исподволь, незаметно, и задумавшийся раджа не сразу обратил на него внимание. А когда наконец осознал, что происходит, алая завеса уже окутала голову, заливая мир свежей кровью, превращая уши в маленькие барабанчики, и до Карны на пределе слышимости долетел слабый отзвук.
Флейта.
Почти сразу перед глазами возникла туманная фигура.
— Я жду тебя на закате солнца, — журчание, плеск, покой и утешение, — у дороги, выходящей из ворот Голубого Лотоса. В четверти йоджаны от города. Приходи. Я буду ждать.
— Я приду, Кришна!
— Ждать… ждать… — Образ Черного Баламута поблек и растаял. Быстро стихал звон в ушах, и гасло мерцание в сердоликах серег.
Мир становился прежним.
Надолго ли?
Глава XII
СКАЗАНИЕ ОБ ОСУЖДЕНИИ КАРНЫ
1
ПЕСНЬ
…Издали это напоминало нить жемчуга, скомканную в горсти и брошенную на дорогу. Ты подъехал ближе и остановил своих чубарых рядом с белой колесницей, запряженной белыми иноходцами. Цвет жизни. Цвет рождения, благополучия, белизна счастливых дней. И Черного Баламута нет в «гнезде». Символично, знаете ли… Ты спрыгнул наземь и подошел к обочине. Отсюда склон спускался прямо к реке, и там, на берегу, сидел темнокожий юноша в желтых одеждах.
Сапфир в золотом перстне, оброненный кем-то в сумерках.
Кришна сидел спиной к тебе, на камне, сходном с горбатой жабой, и бросал в темную воду гальку за галькой. Брызги на миг вспыхивали закатным фейерверком, чтобы секундой позже рухнуть обратно, во тьму. И это тоже было символично.
Ты спустился вниз и сел рядом. Прямо на траву, мокрую от вечерней росы. Обхватив колени руками и удобно умостив поверх подбородок. Со стороны вы вполне могли показаться отцом и сыном, для полной идиллии не хватало лишь матери с кожей цвета агата.
Нет.
До идиллии не хватало многого.
Ты поднял гальку и тоже кинул ее в воду.
— Уезжаешь? — спросил ты, чтоб хоть что-то спросить.
— Да. И ты едешь со мной.
Галька плюхнулась косо, ребром, и речная гладь с чавканьем утащила добычу на дно. Без брызг.
— И что я там буду делать? — Шутка Кришны не показалась тебе забавной.