Бриллиантовое ожерелье, стр. 24

Ребята так и сели на песок. И молча уставились на меня.

Теперь настала моя очередь рассказывать.

– Его мама ждала этого. Знала, что рано или поздно кто-то придёт, постучится к ней и сообщит, что её сын погиб. Ей представлялось всегда, что это будет полицейский, а пришла девочка, такая, как я.

Я улыбнулась, вспомнив, как она усадила меня в своей скромной, но красивой гостиной.

– Семья Ласкот никогда не была богатой: отец Жюльена каменщик, который обеспечивал семье некоторое благополучие благодаря своим работодателям. А Жюльен, насколько я поняла, не желал ни учиться, ни следовать по стопам отца. В шестнадцать лет он убежал из дома и потом по-настоящему так и не вернулся. И хотя его мама прямо этого не сказала, я поняла, что он сделался мелким мошенником и перебивался случайными заработками, одержимый идеей доказать, чего он стоит на самом деле. Он регулярно писал домой, сообщая о своих удачах, и всегда рассказывал о них в выспреннем тоне.

На самом деле он растрачивал все деньги и всю присущую ему привлекательность и обаяние на свои худшие страсти – на карточную игру и… на чужих жён!

Я подождала, пока эта новость уляжется в голове моих друзей, и продолжала:

– Жюльен был неисправимым лгуном. Он ни разу в жизни не сказал правду. И если какое-то дело или спор оборачивались для него неудачей, он просто перебирался в другой город и начинал всё сначала. Вот почему его мать всё время ожидала такого известия, какое принесла ей я.

– А ты уверена, что это именно он, наш человек, которого мы нашли на берегу? – спросил Люпен.

Тогда я рассказала о встрече с директором почтового отделения и о том, что, возможно, полиция тоже пришла к такому выводу.

– Я попросила мадам Ласкот никому не говорить о моём посещении… – добавила я. – И она обещала, что сохранит этот секрет. «Я ожидала этого, – сказала она, провожая меня, в дверях. – Плохо говорить такое, когда речь идёт о твоём сыне, но негодяй всегда кончает как негодяй». И попрощалась со мной.

Мы ещё долго обсуждали значение этого открытия. И в конце концов пришли к единственному разумному объяснению событий.

Люпен подытожил наши размышления.

– Негодяй всегда кончает как негодяй, – повторил он горькие слова мадам Ласкот. – В сущности, этим объясняется всё. Наш человек с берега не был ловким профессиональным вором, как заметил Шерлок, но его жизнь так или иначе состояла из непрерывной череды всяческих ухищрений, обманов, мелкого мошенничества, случайных краж. На этот раз он сделал лучшее, на что оказался способен, мастерский удар, но этого ему показалось недостаточно. Он связался с таким человеком как Макри, и тем самым подписал себе смертный приговор.

Дело потерпевшего кораблекрушение, как назвали его жители Сен-Мало, можно считать закрытым. Конечно, оставались ещё некоторые важные детали, которые следовало уточнить, понять, например, сам ли Макри или кто-то другой из его банды приказал убить Ласкота. Но теперь, когда мы знали, что собой представлял этот человек, становилось ясно, что преступление совершили уголовные элементы.

Возбуждённые открытием, сделанным в результате нашего расследования, мы вспоминали и громко повторяли, имитируя самые важные, глупые или опасные ситуации, в какие попадали на прошлой неделе.

И вот наступил, наконец, прекрасный день, когда мы вновь можем спокойно ходить по городу, где собираемся провести ещё два следующих месяца, и встречаться в старом заброшенном доме, который стал нашим тайным прибежищем – своего рода штаб-квартирой нашего маленького кружка детективов-любителей.

– Жюльен получил по заслугам… – заключила я, – а единственный человек, который действительно пострадал в этой истории, – мадам Мартиньи.

Я смотрела, как накатывают на берег волны нарастающего прибоя. Меньше чем через час придётся сесть на вёсла, чтобы вернуться до захода солнца.

А потом, с завтрашнего дня…

«Кто знает, что будет завтра, – подумала я. – Кто знает, что случится…»

– Думаю, не только этой карты недостаёт, – сказал вдруг Люпен. Он каким-то особым образом, как научил его отец, тасовал и сбрасывал карты, чтобы выпало счастливое число.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась я.

Люпен быстро пересчитал карты, скидывая их на песок, и сказал:

– Вот и объяснение, почему не получается. Недостаёт одной карты.

Он разложил их по мастям, и стало ясно, что не хватает дамы пик.

– Постойте! – воскликнула я, удивившись совпадению. – Это ведь та самая карта, которую мы нашли в книге, взятой в номере Жюльена Ласкота, когда ещё думали, что его зовут Франсуа Пуссен.

И тут я увидела, что Шерлок побледнел как призрак и молча уставился на карты.

Заметив это, я почти испугалась.

– Шерлок! – обратилась я к нему. – Шерлок! Что происходит?

– Не может быть, – произнёс он и повторил: – Этого просто не может быть…

– Что не может быть? – Я посмотрела в его расширенные глаза и на карты. – Чья это колода? – спросила я Люпена.

– Моей мамы, – ответил Шерлок так тихо, что я едва расслышала его.

Глава 25

Три подруги

В пятницу на той же неделе я уговорила мистера Нельсона помочь нам. От него требовалось только одно: подольше задержать дома мадам Холмс, чтобы мы успели поговорить с другими игроками.

Мы явились в дом мадам Мартиньи, попросив прислугу доложить о нас как о детях мадам Холмс, которые хотят видеть свою маму.

Мы спокойно вошли в гостиную, смежную с той, куда, как рассказывала мадам Мартиньи, проник Жюльен Ласкот, чтобы украсть ожерелье.

– Месье Холмс… – Мадам Мартиньи приветливо встретила нас, узнав среднего из детей своей партнёрши по картам. Потом, правда, её гостеприимство несколько поостыло, потому что вместо брата и сестры Шерлока – Майкрофта и Виолетты – она увидела двух незнакомцев. И всё же не решилась спросить, в чём дело.

И мы воспользовались этим.

– Вашей мамы пока нет… – продолжала мадам Мартиньи, конечно, не догадываясь об истинной цели нашего появления в её гостиной.

– Я прекрасно знаю это, мадам, – с лёгким поклоном ответил Холмс. – Мадам Фуше… Баронесса Жибар… Извините, что прерываем…

– Вообще-то мы ещё не начали игру, месье Холмс, – произнесла мадам Мартиньи. – Как я уже сказала, мы ожидаем вашу маму.

– Боюсь, мадам, что всё равно придётся прервать игру, – сказал Шерлок. – Но сначала я хотел бы представить вам моих друзей. Мадмуазель Адлер и месье Люпен.

– Адлер, вы сказали? – прощебетала баронесса Жибар. – А не дочь ли это месье Леопольда Адлера?

– К вашим услугам, мадам, – ответила я.

– У нас было приятнейшее чаепитие в воскресенье днём, – продолжала баронесса.

Я осмотрелась. Гостиная и дамы светились золотом. Сверкали их драгоценности и элегантные наряды, сияли желтизной обивка стен и позолоченные рамы картин. На столе посередине комнаты желтела ваза с пышным букетом, сияли хрустальные бокалы и блюдца с маленькими пирожными, к которым вскоре присоединятся чайные чашки.

– Боюсь, однако, что с вашей семьёй, месье Люпен, я не знакома, – с некоторым высокомерием произнесла мадам Мартиньи.

– Но думаю, мадам, что знаете семью моей матери Генриетты д’Андрези или наших кузенов – семью Дро-Субис.

Мадам Фуше непроизвольно зажала рот рукой:

– О небо! Ну, конечно! Так, значит, вы… Бедный ребёнок!

Люпен поднял бровь и взглянул на неё таким пронзительным взглядом, что, казалось, он способен вспороть толстую парчовую штору.

– Совершенно верно, я – сын того знаменитого гимнаста, который разрушил семью Андрези.

Мадам Фуше покраснела, словно помидор.

– О простите меня, мой мальчик… Я не хотела намекать на…

– Извините, – прервал её Шерлок. – Извините, мадам, но боюсь, что этот разговор нас ни к чему не приведёт. А так как времени мало, я хотел бы сказать вам, что мы втроем долго обсуждали проблему, прежде чем прийти к вам, и что собрали неопровержимые доказательства того, что собираемся поведать.