Коварство и честь, стр. 20
— И что дальше? — беспечно спросила она. — Вы, гражданин Тальен, толкаете меня на эротическое приключение. Клянусь, ваша вера в меня безмерно льстит! Но подумали вы о том, что я могу влюбиться в самого Алого Первоцвета? Говорят, он молод, красив, дерзок, любит рисковать, а мне предназначено попытаться его увлечь… подобно мотыльку, танцующему вокруг пламени… Нет-нет, я слишком боюсь опалить крылышки!
— Означает ли это, — холодно спросил Робеспьер, — что вы отказываете нам в помощи, гражданка Кабаррюс?
— Совершенно верно, — бесстрастно ответила она. — Признаюсь, что ваш план меня не привлекает…
— Даже если мы гарантируем безопасность вашему любовнику Бертрану Монкрифу?
Тереза слегка вздрогнула. Губы пересохли, и она быстро провела по ним языком.
— У меня нет возлюбленного, кроме гражданина Тальена, — спокойно парировала она, положив неожиданно ставшие ледяными пальцы на стиснутые руки будущего мужа. И тут же поднялась, давая сигнал к окончанию разговора.
В душе она сознавала не хуже Тальена, что встреча закончилась провалом. Тальен, бледный как полотно, тревожно оглядывался. Робеспьер, угрюмый и молчаливый, бросил на нее угрожающий взгляд, прежде чем шагнуть к двери.
— Вы знаете, гражданка, — процедил он, — как относится народ к отступникам, отказывающимся выполнять свой долг.
— Что поделать! — усмехнулась прекрасная испанка, пожимая плечами. — Я не гражданка Франции. И даже ваш вечно правый общественный обвинитель не найдет, в чем меня обвинить.
Она снова рассмеялась, вознамерившись выглядеть веселой и беспечной.
— Подумайте, гражданин Робеспьер, как будет звучать обвинение, — издевательски продолжала она. — Гражданка Кабаррюс за отказ соблазнить таинственного англичанина, известного как Алый Первоцвет, и нежелание подлить ему любовного зелья, приготовленного матушкой Тео, несмотря на просьбу господина Робеспьера, присуждается к… Признайтесь! Признайтесь, что никто из нас не выдержал бы последовавших за этим насмешек!
В уме Терезе не откажешь: бросив слово «насмешка», она коснулась единственного слабого места в стальных доспехах тирана. Но не всегда безопасно дразнить тигра. Даже детской палочкой, даже стоя по другую сторону защитной решетки. Тальен прекрасно это знал. Он сидел как на иголках, ожидая ухода остальных, чтобы снова броситься к ногам Терезы и умолять подчиниться приказу деспота.
Но Тереза, похоже, не собиралась дать ему второй шанс. Сделав вид, будто ужасно устала, она пожелала ему спокойной ночи с такой очевидной категоричностью, что он не посмел остаться. Через несколько минут квартира опустела. Гостеприимная хозяйка проводила гостей до двери, поскольку Пепита к этому времени наверняка ушла спать. Маленькая процессия стала спускаться по лестнице. Сен-Жюст и Шовелен поддерживали паралитика, за ними следовали молчаливый, отстраненный Робеспьер и, наконец, Тальен, чей умоляющий взгляд мог растопить и каменное сердце.
Глава 11
Странные события
Теперь в убогой квартирке на улице Вильедо стало темно и тихо. Фитиль маленькой лампы с розовым абажуром был привернут, оставив только крошечное пятнышко света, не способное рассеять окружающий мрак. Ночные визитеры ушли более четверти часа назад, но прекрасная хозяйка еще не легла в постель. Мало того, почти не шевелилась с тех пор, как попрощалась с трусливым любовником. Вымученная веселость нескольких последних минут по-прежнему стыла маской на ее лице. Она едва нашла в себе силы с усталым вздохом опуститься на диван. И там и осталась, вытянув шею, прислушиваясь всем своим существом, хотя тяжелые размеренные шаги мужчин по каменной лестнице давно перестали будить эхо в коридорах. Теперь ножка в крошечной сандалии выбивала нетерпеливую дробь на вытертом ковре. Временами она бросала тревожные взгляды на старомодные часы над камином.
Пробило половину третьего. Только тогда Тереза встала и вышла в прихожую, где слабо мигала сальная свеча в оловянном настенном подсвечнике, распространяя удушливый запах. Дым спиралями поднимался к черному потолку.
Она остановилась и вопросительно глянула в темноту узкого коридора, который заканчивался кухней. Между кухней и углом прихожей, где она стояла, было еще две двери: одна вела в ее спальню, другая — в комнату Пепиты. Тереза остро осознала, что в квартире царит странная тишина. В коридоре была непроглядная тьма, если не считать узкого лучика света, пробивавшегося из-под кухонной двери.
Эта угнетающая тишина почти ужасала.
— Пепита! — окликнула Тереза хриплым испуганным голосом.
Никто не ответил. Пепита, очевидно, крепко спала. Но что сталось с Бертраном?!
Полная смутных предчувствий, терзаемая непонятным страхом, Тереза взяла свечу и на цыпочках пошла по коридору. У двери Пепиты она остановилась и прислушалась. В темных глазах плескалось недоумение, мерцающий свет свечи отбрасывал оранжевые отблески, игравшие в глубинах расширенных зрачков.
— Пепита! — снова позвала она, и звук собственного голоса почему-то испугал ее еще сильнее. Непонятно, почему и чего она боится в собственном доме, в присутствии верной горничной, спящей по другую сторону тонкой перегородки!
— Пепита!
Голос Терезы дрожал. Она попыталась открыть дверь, но та не поддалась. Почему Пепита вопреки своим привычкам заперлась? Или тоже охвачена необъяснимой паникой?
Тереза постучала в дверь, подергала за ручку, снова позвала Пепиту и, не получив ответа, обезумела от страха и привалилась к стене. Подсвечник выпал из трясущейся руки и с грохотом покатился по полу.
Тереза оказалась в полной темноте. Голова кружилась. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Неизвестно, сколько времени она оставалась в таком состоянии, граничившем с параличом.
Довольно быстро бедняжка пришла в себя и в холодном поту со страхом огляделась, ибо из-за закрытой двери до нее донесся стон. Ноги до сих пор тряслись. Тереза не могла двинуться с места.
— Пепита! — снова позвала она. Собственный голос показался хриплым и приглушенным. Напрягая слух и затаив дыхание, она снова уловила подавленный стон.
Поняв, что горничная в опасности, Тереза вновь обрела некоторое самообладание, собралась с силами и принялась шарить по полу в поисках свечи. Нагнувшись, она сумела сказать отчетливым и твердым голосом:
— Держись, Пепита! Я найду свечу и вернусь. Ты не можешь отпереть дверь?
И снова никакого ответа, если не считать глухого стона.
Тереза продолжала ползать по полу. И тут произошло нечто странное. Рука наткнулась на маленький предмет, оказавшийся ключом! Она тут же вскочила и долго неуклюже тыкалась ключом в дверь, пока не отыскала скважину на ощупь. Дверь открылась. Тереза, парализованная от изумления, застыла на пороге.
Пепита сидела в кресле, откинувшись на спинку. Руки были связаны за спиной. Нижняя половина лица обмотана шалью. Лампа, стоявшая в дальнем углу комнаты, слабо освещала эту сцену. Тереза метнулась к женщине и стала развязывать веревки.
— Пепита! — вскричала она. — Во имя неба, что случилось?!
Похоже, со старушкой ничего страшного не произошло. Она даже выругалась себе под нос и казалась скорее ошеломленной, чем покалеченной. Тереза, нетерпеливая и взволнованная, была вынуждена энергично встряхнуть ее несколько раз, чтобы заставить опомниться.
— Где месье Бертран? — несколько раз повторила Тереза, прежде чем Пепита смогла ответить.
— Говоря по правде, мадам, — медленно выговорила она, — не знаю.
— То есть как это «не знаю»? — вскинулась Тереза.
— Вот так и есть, голубка моя, — ехидно ответила Пепита. — Ты спросила меня, что случилось, и я ответила «не знаю». Ты хочешь понять, что сталось с месье Бертраном? Пойди и посмотри сама. Когда я в последний раз видела его, он был на кухне и не мог шевельнуться, бедняжка!
— Но, Пепита, — настаивала Тереза, нетерпеливо притопывая ножкой, — ты должна знать, как оказалась здесь, связанная и с заткнутым ртом! Кто сделал это? Кто здесь был? Боже, храни эту женщину, из нее слова не вытянешь!