Сказки далеких островов и стран, стр. 39
— Х-ха, а я не знал этого. Что ж мне теперь делать? Где же я возьму твое сердце для моей любимой супруги? — огорчился крокодил.
— Не печалься, мой превосходный из превосходных королей крокодилов, — говорит ему обезьяна. — Ты доплыви со мной до самого берега, а я тебе тут же сердце мое принесу.
Когда крокодил доплыл уже до самого берега вместе с обезьяной, она вскочила на пальму и давай насмехаться над ним:
— О почтенный глупый крокодил! И ты поверил мне, что я сердце свое повесила на пальме? Вот уж не знала я, что ты до такой степени неумен. Ну, а теперь как следует стереги свои сладкие плоды — бананы, фиги и орехи, которыми ты собирался меня угостить. А своей милой супруге передай, как горько я сожалею о том, что она не смогла позавтракать моим сердцем. Ха, ха, ха, — поистине, дураков сеять не надо, они сами родятся.
И обезьяна, продолжая смеяться от всего сердца, взобралась на самую верхушку пальмы, а печальный крокодил поплыл к своему дому.
О плачущих и смеющихся яблоках (Сирийская сказка)
У великого падишаха был единственный сын по имени Хаджаф. Однажды Хаджаф скакал галопом на вороном коне и, разогнавшись, наскочил на какую-то старушку, несущую на голове кувшин с водой. При виде черного всадника, мчащегося прямо на нее, старушка перепугалась, задрожала, кувшин ее опрокинулся и, упав на землю, разлетелся на мелкие кусочки. А Хаджаф громко засмеялся и пришпорил коня.
— Пусть даже яблоки в твоих руках будут плакать! — бросила старушка вслед исчезающему вдали злому всаднику.
Все это видел молодой бедный гончар Хуссейн, выделывавший из глины красивые миски, кувшины и другую посуду. Подошел он к старушке и подал ей свой только что обожженный на огне кувшин:
— Вот, тебе, матушка, новый кувшин вместо старого.
Старушка вытерла слезы, взяла из рук Хуссейна новенький кувшин, поблагодарила его и произнесла такое заклинание:
— Пусть даже яблоки в руках твоих смеются, добрый гончар!
А молодой принц Хаджаф потерял с тех пор покой: день и ночь только и думал о чудесных яблоках, которые видел во сне и наяву, вдыхая их запах. Он обо всем на свете забыл, лишь каждого встречного расспрашивал, не слыхал ли кто что-либо о такой стране, где растут чудесные яблони, которые приносят смеющиеся и плачущие плоды. Наконец, он решил пуститься на поиски такой яблони по белому свету.
— Прощай, отец, — сказал он падишаху. — Либо добуду я чудесные яблоки, либо погибну.
Отец слезы с глаз своих вытер, благословил сына в дорогу и дал ему скакуна.
На рассвете князь Хаджаф покинул отцовский дворец и пустился в путь.
Он ехал по бесконечным степям и диким лесам, долго-долго, пока не оказался у подножия высокой горы. Там рос старый дуб, которому исполнилось тысяча и семь лет. Из-под его корней били три родника, а от них дорога разветвлялась в трех направлениях.
— Напейся моей воды, — слышит Хаджаф голос первого родника, — и ты будешь богаче самого багдадского султана.
— О, зачерпни моей воды, юноша, и ты будешь управлять великим царством, — прожурчал второй.
— Если ты утолишь жажду моей водой, то станешь обладателем яблок, которые смеются и плачут, — прожурчал третий родничок.
— Есть у меня и богатство, и власть, — воскликнул Хаджаф. — Мне нужны одни лишь волшебные яблоки.
Он напился воды из третьего источника и двинулся по его течению.
Долго ехал Хаджаф, так долго, что не счесть дней и ночей, проведенных им в пути.
Узеньким ручейком вода из этого источника все плыла и плыла дальше, потом разлилась в широкую реку, потом впала в море, смешивая свое течение с его солеными волнами. Остановился Хаджаф на берегу и вглядывается в безбрежную морскую даль.
— Куда же ты меня привела, вода? Куда же ты меня, река, завела? — сердито жалуется он высокому небу.
И тут водяная куропатка к берегу подплывает, ударяет своими крылышками о волны и кричит во все свое горлышко:
— Пию, пию, пию, пию! Иди вправо, иди вправо! Пию, шло! — и, нырнув в волны, она уплыла в морскую даль.
Повернул Хаджаф своего коня вправо, мчится через рвы, через скалы — снова перед ним большая река. А на берегу ее сидит женщина с младенцем на руках и громко плачет. Промчался мимо них на своем коне Хаджаф, даже не глянув в их сторону, не спросив, почему женщина плачет. Только на всем скаку влетел он в реку на коне и вплавь на другой берег перебрался.
— Заплачут яблоки в ладонях твоих, ох, заплачут, — произнесла незнакомка, глядя вслед исчезающему вдали всаднику.
В это время у реки оказался молодой гончар. Увидел он плачущую женщину с ребенком и спрашивает ее:
— О чем ты плачешь, добрая женщина?
— Я плачу потому, что не могу с ребенком через глубокую реку перейти. Вот уже ночь приближается, а до дома еще так далеко.
Хуссейн перенес через широкую реку мать с ребенком, а она его такими словами поблагодарила:
— Пил ли ты воду из третьего источника, что бьет под старым дубом, которому уже тысяча и семь лет?
— Пил, — отвечает он.
— А пошел ли ты вдоль потока, плывущего из третьего источника?
— Пошел. К широкому морю я вышел, чтобы найти эти райские яблочки, которые смеются и плачут. Ведь с тех пор, как я услышал о них, я все забросил — дом, мастерство, старых своих родителей оставил и отправился по белому свету скитаться. Вот так все ищу и ищу, — пожаловался Хуссейн. — Пока не найду их, — нет для меня жизни, счастья и покоя.
— Кто ж тебе дорогу показал? Не водяная ли куропатка? — спрашивает его незнакомка.
— Да, — «направо иди», — велела она мне. Вот я и пошел, пока сюда не добрался.
— Ну, так слушай, Хуссейн, да ни слова не пророни из того, что я тебе скажу. Чуть свет ты выйдешь и пойдешь к склону той горы, что синеет на горизонте. Там ты увидишь яблоневый сад, окруженный высокой стеной. Он принадлежит принцессе Заире Прекрасной, это оазис среди пустыни. Но в этом саду растет только одна яблоня, плоды которой смеются и плачут. Она растет под самым окном принцессы. Никто не стережет этого дерева, но еще никогда человеческая рука с него ни одного яблока не сорвала. Как только кто-нибудь потянется за яблоком, ветви яблони тут же вверх отскакивают. Только перед тобой, — одним-единственным, Хуссейн, яблоня низко наклонит свои ветви, и только в твоих руках ее яблоки засмеются. Ты будешь самым счастливым в мире человеком. Когда ты окажешься уже в саду принцессы, то легко отыщешь чудесное дерево — к нему приведет тебя жемчужный смех яблочек. Не забудь только — обопрись ладонью о ствол дерева и скажи: «Прислала меня Фатьма».
Хуссейн хотел еще расспросить незнакомку, поблагодарить ее за добрые советы, но никого уже возле него не было. Добрая волшебница исчезла в вечерней мгле.
Чуть свет поднялся Хуссейн и пустился в путь к саду Заиры. А в саду он сразу нашел дорогу к чудесной яблоне: жемчужный смех ему сопутствовал — это румяные яблочки смеялись, радовались.
Хуссейн оперся ладонью о ствол дерева и повторил слова доброй волшебницы. И вот, яблоня тут же склонила перед гончаром свои ветви, и засмеялись румяные яблочки, сами в его руку падая. Хуссейн выходит из сада Заиры, а яблоки ему со всех сторон песнь о счастье поют, и сердце его удивительной радостью начало наполняться.
В ту минуту, когда он так радовался своим яблокам и нарадоваться не мог, послышался голос:
— Эй ты, бродяга, что это у тебя там в руках?
Смотрит Хуссейн, а перед ним всадник на вороном коне, одежда на нем богатая и красивая, вся золотом блестит. Наверное, князь какой-нибудь. А на яблоки Хуссейна так поглядывает, как будто бы глазами их съесть хочет.
— Мои яблоки чужих рук не любят, государь, — говорит Хуссейн.
— Ты, собака, как ты смеешь так отвечать сыну самого падишаха! — закричал на него в гневе Хаджаф, ударил Хуссейна мечом по голове, яблоки схватил, пришпорил коня и галопом поскакал дальше. Но следом за ним громкий плач яблок раздался.
Долго лежал Хуссейн в беспамятстве на дороге. Добрые люди его тут и нашли, с земли подняли, раны его перевязали. А когда он выздоровел, вернулся домой к старым родителям и снова начал горшки лепить и обжигать их в печи.