Недоступная девственница, стр. 16

Вилли кивнул и сказал:

— Если мы окажемся заняты, то за Джайлзом может присмотреть верный человек. Я не говорил тебе, что в Лондон приехал Джок Миллер?

«Малыш» Джок Миллер представлял собой маленький комок, сплошь состоявший из мускулов. Его рост не превышал пяти футов, а лицо все было в шрамах. У него остался только один глаз. Он появился на свет в Глазго сорок с чем-то лет назад. Четыре года он заведовал всеми транспортными проблемами Сети, преступной организации с базой в Танжере, которую основала и контролировала Модести.

Малыш Джок Миллер было большой молчун и отлично разбирался во всем, что имело отношение к механике. Он обожал все, что имело колеса, крылья и двигатель. В ходе одной из операций он остался без глаза, и теперь стараниями Модести у него были гараж в Глазго и пенсия. Сеть не бросала на произвол судьбы своих верных членов.

Модести помнила угрюмое выражение лица, с которым Малыш Джок выслушивал ее распоряжения, помнила сопение, которое свидетельствовало о том, что он предвидит разнообразные осложнения, но она также помнила, что он никогда ее не подводил. Однажды кто-то, вдохновленный фырканьем Джока, решил в его присутствии нахамить Модести. Джок Миллер тотчас же, не говоря худого слова, сломал наглецу нос.

— Надо пригласить его пропустить стаканчик-другой, — сказала Модести, покручивая пальцами кофейную чашку. — Попросим его поглядеть «роллс-ройс». Представляю, как он фыркнет. И как обрадуется.

Ни она, ни Вилли Гарвин и словом не обмолвились насчет Уэлбери-сквер. Они ждали, пока их не осенит блестящая идея. Они не торопились, понимая, что озарение нельзя заказать, что это должно быть нечто в высшей степени оригинальное.

— Мне нравится Джайлз, — лениво произнес Вилли, кладя на стол газету. — В нем что-то есть.

— Он тебя смешит.

— И это тоже, но главное в другом. Даже не могу точно сказать, в чем дело. Может, в том, что он снаружи такой же, как и внутри…

Модести кивнула.

— Человек природы. Простодушный. Он просто не способен на притворство. — В ее глазах вдруг загорелись лукавые огоньки. — Первый раз встречаю человека с такой короткой памятью. Он сам толком не знает, какая я у него по счету — четвертая или пятая.

Вилли откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, явно погрузившись в воспоминания. Потом сказал:

— Я хорошо помню свою первую женщину.

— Кто она была?

— Анни.

— Кто?

— Анни.

— А фамилия?

— Не знаю. Принцесса. В приюте мы звали ее Анни Трахман. Она была дочь сторожа, у которого была кличка Хрыч.

— Сколько же тебе было лет?

— Четырнадцать. Это еще до того, как я смотал удочки. А ей шестнадцать. Глупа как бревно, но всегда была готова снять трусики. Никакой романтикой и не пахло. Анни была там единственной девицей, и старшие ребята держали ее, так сказать, на контракте. За полтинник или пачку жвачки можно было купить полчаса с Анни в бойлерной. Анни получала двадцать процентов — шоколадом. Она была такая толстушка… — Вилли вздохнул. — Мне жутко хотелось стащить с Анни трусики и вообще узнать, что там у нее под платьем. Но мне не присылали посылок, и потому я мог только мечтать…

— Короче, ты сумел обмануть ее агентов?

— Не совсем так… Главным там был один тип по кличке Ушлый. Жуткий гад, но обожал играть в игры. Я предложил ему сразиться в каштаны и выиграл пятнадцать минут с Анни.

— В каштаны? — Модести фыркнула и поставила чашку на стол. — Я обязательно должна рассказать об этом Тарранту. Это заслуживает обеда.

— Почему бы нет?

— Как же ты смухлевал? Подпортил его каштан?

— Нет, я сделал свой из свинца. Потом покрасил в коричневый свет, проделал дырочку, привязал веревочку. Потратил чуть не неделю, но получилось здорово. Только вот я потом дал маху — рассказал Анни, а она, негодяйка, наябедничала Ушлому. В общем, мне пришлось удариться в бега.

Модести водрузила подбородок на ладони, с трудом удерживаясь от смеха.

— Ну, Вилли, спасибо, повеселил. С меня ужин с шампанским… — Вдруг она осеклась, застыла, прислушиваясь к тому, что стало нашептывать ей сознание, в котором завертелись смутные образы.

Так прошло несколько минут, наконец Вилли встал и тихо произнес:

— Принцесса!

Ее взгляд сфокусировался на нем. Глаза ее загорелись.

— То, что надо, Вилли! Молодец! Каштаны! Да еще Джок Миллер в Лондоне! Лучше не придумать. Нам понадобится время на отработку маневра, а также на аренду оборудования — причем надо сделать так, чтобы никто не заподозрил, что за этим стоим мы. Думаю, это сделает Фрейзер. Тут просто нужно кое-что организовать, а у нас на это нет времени.

Она уронила подбородок на сплетенные пальцы, нахмурилась, снова углубившись в напряженные размышления. Вилли молчал. Он сел и с удовольствием стал наблюдать за Модести. Он обожал ее в моменты, когда она думала в условиях цейтнота. Ее синие глаза потемнели, стали почти черными, она слегка по-особому наклонила голову на длинной красивой шее. Еще немного, и она набросает общие контуры плана, а потом они займутся деталями.

Каштаны… Что, черт возьми, она задумала?

Прошло две минуты, и Модести сказала:

— Вот что, Вилли…

Глава 4

Адриан Шанс сидел в глубоком кресле у закрытого шторой окна кабинета. На столике у локтя лежал револьвер «кольт» калибра 6, 35, а рядом стоял стакан, наполовину наполненный виски с содовой — все, что ему полагалось на ночь.

Было три пятнадцать, и он только что сменил Джако. На столике также валялись два журнала Джако с голыми девицами. Шанс игнорировал их. Он скучал и даже не пытался как-то развеять скуку. Он подумал о Лизе. Прошло четыре дня с той ночи… Да, теперь нескоро Брунель разрешит следующую встречу. Но Шанс не горевал. В конце концов чрезмерная доступность притупляет остроту ощущений. На мгновение он попытался представить, что Лиза испытывала в те минуты, когда, подчиняясь правилам игры, послушно принимала наказание за свою якобы строптивость… Пальцы, вцепившиеся в подушку, то сжимались, то разжимались в такт ударам… Впрочем, его не интересовали ее чувства. Он так привык относиться к ней как к живой игрушке, что не мог уже вообразить ее настоящим человеческим существом.

Он зевнул и недовольно обвел взглядом кабинет. Вот уже четыре дня они сидят тут, ожидая, когда сделают ход Блейз и Гарвин. Теперь он не сомневался, что они к ним не сунутся, и его это огорчало. Хотя порой возникали надежды. Подозрительные телефонные звонки. Один тип хотел продать страховой полис. Он договорился о встрече с Брунелем, но так и не явился. Были и посетители. Всего за эти дни явилось трое мужчин и две женщины. Кто-то собирал благотворительные взносы, кто-то по заданию производителей проводил опрос потребителей, кто-то хотел продать какую-то электроаппаратуру. Шанс был уверен, что все это липа, но никто из этих визитеров даже отдаленно не походил на Модести Блейз или Вилли Гарвина. Грим гримом, но всему есть пределы. Трудно ввести в заблуждение того, кто успел запомнить противника и готов к тому, что тот попытается обхитрить его.

Все это было частью отвлекающего маневра, как предположил Брунель, и Шанс был с ним согласен. Похоже, это дело рук Фрейзера. Но когда начнется главный спектакль? Видать, он вообще не состоится. Они явно пошли на попятную. Жаль, Брунель принял такие драконовские меры предосторожности. Лучше бы оставить в заграждении брешь, чтобы заманить эту парочку.

Шанс взял стакан, сделал глоток, прислушиваясь к уже знакомому шуму за окном. Какое-то чудовище на гусеницах приближалось к дому. Мотор работал ровно, но все равно это чертово устройство громыхало и скрежетало. Они обожают вводить этих металлических монстров, которые роют подземный гараж по ночам. Вчера, например, примерно в то же время прибыло два бульдозера.

Шанс приоткрыл штору и успел увидеть, как гусеничный кран, громыхая, завернул за угол и исчез из поля его зрения. Шанс опустил штору, подошел к сейфу, погладил его металлический верх. Да, хорош, ничего не скажешь!!