Единорог, стр. 12

В помещении пахло порохом. Из-за спины Тарранта доносился гул кондиционера.

Модести Блейз стояла у одного конца тира, одетая в черные брюки в обтяжку, черную же рубашку, застегнутую на все пуговицы, и туфли без каблуков. Волосы были собраны в пучок на затылке. На ней был также кожаный пояс с кобурой «ган хоук», в которой находился кольт тридцать второго калибра.

«Стрельбище» занимало часть длинного зала со звуконепроницаемыми стенами. Другая сторона была отведена под тир для стрельбы из лука, а между ними находился большой квадрат, застланный борцовским ковром. Часть одной стены была отведена под коллекцию оружия — как огнестрельного, так и холодного. Таррант знал, что очень немногие выставленные тут образцы современного западного оружия использовались в деле, и, напротив, далеко на все экспонаты, изготовленные в седой древности, выполняли только декоративные функции.

Таррант сел на скамейку возле душевых, чуть сзади Модести. В дальнем конце «стрельбища», у стены, закрытой мешками с песком, виднелась мишень — человеческий силуэт.

— Ну, Вилли, — сказала Модести. — Все дело за тобой.

Она стояла расслабившись. Глаза ее были закрыты, руки опущены по бокам.

Вилли тоже был в черных брюках и черной рубашке. С задумчивым видом он подошел к Модести. Таррант пытался понять, что он выкинет на сей раз. Минуту назад, при последнем выстреле Модести, он внезапно ударил ее ладонью по плечу так, что она полетела вперед.

Теперь, оказавшись рядом с Модести, Вилли чуть наклонился и махнул ногой, как косой. Эта «коса» угодила Модести ниже икр, отчего она снова потеряла равновесие и, уже падая, ловко извернулась, чтобы приземлиться боком, а не на спину. Когда она коснулась пола левой рукой, в правой уже появился револьвер, и звук выстрела заглушил удар ладони об пол.

Силуэт задрожал. Пока Модести поднималась на ноги, Вилли подошел к мишени.

— Четыре дюйма от сердца на двух часах, — сообщил он, не скрывая своего удовлетворения.

— Быстрее, чем в прошлый раз, — заметил Таррант. — И кстати, не менее точно.

Модести кивнула, а вокруг ее глаз появились лучики-морщинки. Она о чем-то сосредоточенно размышляла.

— Да, — наконец кивнула она. — Я понимаю, почему некоторые носят кобуру высоко, по-кавалерийски. Тут есть свои плюсы, особенно если револьвер простого действия. Но мой кольт — самовзводный. Я отрабатываю этот способ ношения уже полгода, но все равно мне больше нравится, когда кобура на бедре.

— Мне показалось, что положение кобуры по-кавалерийски причиняло вам некоторые неудобства, — заметил Таррант.

— Большой беды тут нет, — сказала Модести, открывая барабан кольта, чтобы перезарядить его. — Но вообще-то вы правы. Когда кобура высоко на боку и ремень идет через поясницу, мне все-таки как-то неловко. Да еще когда револьвер торчит вниз рукояткой. Одно дело стрелять по мишеням, но в настоящем деле могут возникнуть осложнения. Если в суматохе грохнешься на спину, можно сильно ушибиться.

— И вы тем не менее отрабатывали этот способ полгода?

— Это необходимо. Новый прием всегда поначалу не нравится, но потом может оказаться самым удобным. По крайней мере, не грех попробовать. Если получается выигрыш в десятую долю секунды, это окупает полгода работы.

Она говорила так, словно излагала непреложный закон природы. Именно это и не переставало восхищать Тарранта: ее потрясающий профессионализм. Вот уже час, как они находились в этом помещении, куда прошли через две массивные двери — одну из дерева, другую из стали, и все это время Таррант наблюдал, как Модести и Вилли Гарвин тренируются.

Он видел, как Вилли управляется со своими двумя ножами с черными рукоятками из кости и лезвиями в пять с половиной дюймов со специальной насадкой на кромке — для поединков на ножах.

Обычно он носил их в специальных ножнах, которые крепились в виде сбруи — или один нож над другим, если Вилли надевал сбрую через грудь, или параллельно друг другу, если он прикреплял их к изнанке куртки. Когда Вилли начинал работать с ножами, то возникало впечатление, что они оживали и вели собственное холодно-безжалостное существование.

Таррант бывал свидетелем того, как Вилли бросает ножи разными способами — через плечо, с поворота, в падении — и поражает мишени на расстоянии от пятнадцати до ста футов, проявляя при этом поразительную точность.

Особенно восхищало Тарранта, как Вилли ухитрялся вытащить и метнуть нож с закрытыми глазами, а Модести вдруг толкала его так, что ему приходилось совершать этот прием, потеряв равновесие, — так же, как, собственно, только что стреляла сама Модести.

Поначалу Тарранту никак не удавалось поймать момент появления ножа, который вдруг оказывался в руке Вилли, между трех пальцев. И лишь когда по просьбе Тарранта Вилли проделал все это в нарочно замедленном темпе, гость увидел весь процесс. Вилли вынимал нож двумя пальцами и большим, взявшись за нижнюю часть рукоятки, потом перебрасывал его в руке так, чтобы как следует ухватиться за лезвие возле острия.

— Он просто уникум, — с улыбкой заметила Модести, когда Таррант недоверчиво помотал головой. — Когда создавали Вилли, он ухитрился прикарманить самую быструю реакцию, которая только имелась на складе. Иначе он давно бы уже остался без пальцев.

— Все дело в верном образе жизни, — заметил Вилли.

— В праведном, — кивнул Таррант. — У вас такая же молниеносная реакция, Модести?

— Может быть, теперь да. Но мне пришлось очень поработать над собой. А Вилли получил все в готовом виде.

— Это еще бабушка надвое сказала, — покачал головой Вилли. — Когда дело принимает серьезный оборот, Принцесса бывает и побыстрее меня. А это самое главное.

После того как Вилли поработал с ножами, Модести перешла к тиру для стрельбы из лука. Минут двадцать она работала в поте лица сперва с фиберглассовым луком, потом с луком из дерева и пластмассы и наконец со стальным трубчатым луком, который можно было сложить, превратив в трубочку длиной восемь дюймов. Этот лук стрелял тонкими металлическими стрелами, состоявшими из сборных секций.