Граница смерти, стр. 87

Борьба продолжалась словно в тумане. Наконец Трэвену удалось дотянуться пальцами до рукоятки пистолета на лодыжке, но он тут же ощутил удар ножа. Детектив чувствовал, что быстро слабеет. Левой рукой он схватил противника за рубашку на груди, пальцы соскользнули и задержались на застежке кевларового бронежилета. Трэвен инстинктивно потянул за нее, и бронежилет расстегнулся с резким скрежетом. Пытаясь забыть о боли, уже теряя сознание, он сумел вытащить пистолет, упереться дулом в щель, образовавшуюся на груди Брэндстеттера между двумя половинками бронежилета, и нажать на спусковой крючок. Первая пуля сотрясла огромное тело противника, но Брэндстеттер не отпускал Трэвена, продолжая колоть его ножом.

Последнее, что запомнил Трэвен, было щелканье курка разряженного пистолета.

49

Трэвен пришел в себя в больничной палате. Он открыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный ярким светом ламп, отражающимся от белых стен. Похоже, был день, но так ли это, Трэвен не знал. В палате не было окон. Он хрипло дышал, и у него болело горло. Только теперь он заметил, что через ноздрю в горло пропущена трубка. Банка с жидкостью для внутреннего вливания висела над головой, и у стены виднелся ряд экранов мониторов. Трэвен повернул голову и тут же закрыл глаза от резкого приступа боли.

Мужчина в белом халате и со стерильной маской на лице вошел в палату. В одной руке он держал микрорекордер и считывал данные с экранов. Он посмотрел на Трэвена усталыми карими глазами:

– Как ты себя чувствуешь?

– Хуже, чем когда-либо в жизни, – честно признался Трэвен. Говорить с трубкой в горле было трудно.

– И все-таки ты остался с нами, – заметил врач. – На операционном столе у тебя пару раз наступала клиническая смерть. Но я – чертовски хороший хирург. – Вокруг глаз появились морщинки, и Трэвен понял, что под стерильной маской доктор улыбается. – Разумеется, помогло и то, что мы оба оказались на редкость упрямыми.

– Где я?

– В Парклэнд Мемориэл. Меня зовут доктор Тодд. Трэвен попытался улыбнуться, и оказалось, что это возможно.

– Я пожал бы вам руку, но, боюсь, у меня что-нибудь отвалится.

Вокруг глаз снова появились морщинки.

– Не беспокойся, все наиболее важные части тела мы пришили на место.

Трэвен кивнул и тут же пожалел об этом – трубка в носу повернулась.

– И все-таки, как у меня дела? – Он почувствовал страх, едва задал вопрос.

Врач посветил ему в глаза фонариком.

– Выздоравливаешь, Мик, выздоравливаешь. У тебя не будет никаких серьезных последствий, мешающих вести нормальную жизнь, но придется некоторое время побыть у нас в больнице, чтобы окончательно восстановиться. Не скажу, что ты будешь стопроцентно здоров, когда мы тебя выпишем, но очень близко к этому. Как я уже сказал, мне удалось превосходно зашить тебя. Короче говоря, ты делай свое дело, а я сделаю свое. Согласен?

– Согласен. Можно немного воды?

– Лучше кусочек льда. Этого будет достаточно, чтобы смочить рот, но не больше. – Тодд взял ложку и чашку с крупинками льда.

Трэвен смочил рот и оттолкнул языком ложку.

– Спасибо. Сколько времени я был без сознания?

– Четверо суток. Сегодня среда. – Тодд убрал чашку. – В коридоре тебя ждут. Я сказал ей, что разрешу повидать тебя, но недолго, потому что тебе нужен отдых.

Трэвен закрыл глаза, когда доктор ушел, и снова открыл их, как только почувствовал прикосновение женской руки к лицу.

Шерил Бишоп выглядела усталой, но ее неуверенная улыбка была счастливой.

– Привет, ковбой. Как ты себя чувствуешь? Он улыбнулся:

– В точности как выгляжу. Шерил покачала головой.

– Так плохо никто себя не чувствует. – Он засмеялся и снова почувствовал острую боль. Она засмеялась вместе с ним, но на глазах у нее были слезы.

– Что с Брэндстеттером? – спросил он. Воспоминание о лезвии, вонзающемся ему в грудь, заставило сердце забиться чаще. Трэвен напряг силы, чтобы прогнать приступ тошноты.

– Он мертв. Когда прибыла полиция, он был уже мертв.

Трэвен кивнул.

– Они знали, что он – убийца. Хайята рассказала подробности, не упоминавшиеся в файлах. – Шерил сделала паузу. – В средствах массовой информации тебя называют героем. Полицейскому департаменту пришлось приложить немало сил, чтобы не допустить к тебе репортеров. О твоем здоровье беспокоилась даже корпорация Нагамучи.

При этих словах на лице Трэвена снова появилась улыбка. Он знал, что беспокойство корпорации вызвано совершенно иными, чисто эгоистическими причинами.

– Как дела у Хайяты?

– У нее сотрясение мозга, несколько царапин, но ничего серьезного. Провела сутки в больнице, и потом ее выписали. Корпорация Нагамучи предоставила ей отпуск, чтобы она могла навестить семью. Хайята обещала навестить тебя, когда ты выйдешь из больницы.

– Я очень рад. Она так рисковала, когда согласилась оказать помощь в расследовании.

– Дэнни ждет в коридоре. Он заснул, но не уходил отсюда с того момента, как тебя привезли в больницу. Наотрез отказался ехать домой.

– Пусть спит. Мы поговорим позже. – Трэвен почувствовал, как его охватывает усталость, прогоняющая из памяти страшные воспоминания о Брэндстеттере, сверкающем ноже и безумии, жившем в логической конструкции. Он знал: эти воспоминания долго останутся с ним. Затем он посмотрел на Шерил:

– Я чувствовал себя таким одиноким после того, как ты ушла.

По ее щекам текли слезы.

– Я сразу приехала, узнав о случившемся, – сказала она. – Боялась, что ты умрешь до моего приезда.

Трэвен протянул руку и сжал ее ладонь. У него перехватило горло, и он не решался говорить.

– Пару дней назад я встретила в коридоре капитана Кайли, – заметила Шерил. – Он просил меня передать тебе вот это, когда я увижу тебя. Капитан собирался сделать все лично, но пока сюда пускают только членов семьи, а тебе наверняка хочется получить этот предмет как можно быстрее.

Он взял золотой значок детектива и почувствовал его тяжесть на ладони, затем положил на грудь, снова взял руки девушки, улыбнулся и заставил себя говорить, не обращая внимания на сухость в горле и находящуюся там трубку.

– Я так скучал по тебе, честное слово, – прошептал он. – За последние несколько дней многое случилось. – У него прервался голос, и он не смог продолжать.

– Я знаю, – кивнула она и провела пальцами по его волосам.

Трэвен снова заставил себя говорить:

– Мне хочется так много тебе рассказать о себе, о том, что я делал.

– Это не имеет значения. Я говорила с Хайятой. Она подошла ко мне в коридоре, когда узнала, кто я. Отсу рассказала мне, как ты вел поиски убийцы. – Шерил сжала его руку. – И она рассказала о той ночи, которую провела с тобой.

– Прости меня.

Шерил улыбнулась сквозь слезы:

– Самое главное, что ты живой и выздоравливаешь. Неужели тебе это не понятно?

Трэвен посмотрел на девушку, увидел боль у нее в глазах и пожалел, что не может прогнать ее боль.

– Я так долго боялся тебя. Когда ты уходила, я не мог решиться просить тебя остаться.

– Я знаю.

– Я не хотел, чтобы ты уходила. Мне хотелось, чтобы ты осталась со мной. Но я просто не мог просить тебя об этом.

– Я знаю.

Трэвен посмотрел на нее:

– А теперь я прошу тебя остаться со мной. Я люблю тебя, Шерил.

Она сжала его руку.

– И я тоже люблю тебя, Мик Трэвен. – Шерил наклонилась и поцеловала его в угол рта.

Чувствуя свою руку в ее руках, ощущая вкус ее слез на губах, Трэвен погрузился в сон, отгоняя от себя кошмары и веря только в будущее.