Я и Тёмка, стр. 41

– Как паузой можно акцентировать?

– Ещё как можно! Когда человек делает паузу, все начинают прислушиваться.

– Я не знала.

– Я и говорю, есть определённые правила, о которых ты не знаешь. Поэтому вместо стихов у тебя получается «бу-бу-бу». Но это ещё не всё.

– Да?

– Конечно. Зачем тебе дан голос? Им можно прекрасно пользоваться. Где-то нужно читать ровно, где-то тише, а где-то громче.

Это называется «окрашивать речь интонацией».

– Мам, ты столько всего знаешь…

– А ты думала, я только уху хорошо варить умею?

Я засмеялась.

– Ну, а ещё чего-нибудь? – я села рядом, поджав коленки к подбородку.

– А ещё не стой, как деревянная. Стоять нужно раскованно, – мама подумала и тут же добавила: – Не развязно, а раскованно. В исполнении стихотворения должны принимать участие руки, лицо и даже весь корпус, когда это нужно. Ну и, конечно, глаза. Не надо их таращить! Совершенно не нужно! Гляди так, словно видишь, о чём читаешь. Всю эту науку ты один раз прочувствуешь и никогда больше не забудешь. Так что бояться нечего: это разговоров много, на деле быстрее.

Мы с мамой тренировались весь вечер. Она поправляла меня. Взмахивала руками, если нужно было читать громче, опускала руки, когда нужно было читать тише. Наконец, она сказала, что всё вполне нормально. Я легла в кровать, но никак не могла уснуть, всё думала: «Ну как я завтра прочитаю? Что наши скажут? У нас ещё никто так не читал».

Литература была вторым уроком: я еле дождалась.

– Первый… Может, кто-то сам желает? – подняла глаза от журнала Любовь Ивановна. – Тогда Арсёнова. Ты у нас по алфавиту первая. О! Ты и руку тянешь! Прости, не заметила. Что ты будешь читать?

– Маяковского. Стихи о советском паспорте.

– Немного не по возрасту, но…. Иди к доске и начинай.

Я вышла, ужасно волнуясь. Встала лицом к классу. Все занимались своими делами. Андрей что-то перекладывал на столе. Таня с Леной тихо разговаривали, Лёшка рисовал в тетради. В общем, как всегда.

Я начала звучным, твёрдым голосом. Выдерживая паузы, гордо подняв голову вверх. Мне самой нравилось, как я читаю. То вверх, то вниз. Пауза. Громче. Ещё громче. Совсем тихо. Стихи лились так, словно это были не стихи. Как будто я жарко и воодушевлённо кому-то рассказываю о себе. Я ничего не видела, пока читала. А когда закончила, то все тридцать пар глаз неотрывно смотрели на меня. В классе была тишина.

– Ты просто молодец! – воскликнула Любовь Ивановна. – Пятёрка. А в дневник – с двумя плюсами!..

Я села на место, а учительница всё никак не могла успокоиться. У меня же словно гора с плеч свалилась – так хорошо и легко стало.

– Кто следующий?

Тут руку подняла наша отличница Таня.

– Иди, Танечка, к доске.

– Любовь Ивановна… Я сегодня читать не буду, можно?

– И я! Ия! – тут же стали раздаваться голоса со всех сторон.

– Понятно, – улыбаясь, ответила Любовь Ивановна. – Сегодня больше никого не спрошу, но учтите. Планка поднята. Пятёрка теперь – это так, как читала Оля, а вовсе не за знание текста. Понятно?

Когда мы возвращались из школы домой, Андрей сказал:

– Слушай! Тебе ведь в театральный институт надо! Я просто обалдел. Нет, сначала даже не понял, что это ты! Вроде ты, а вроде не ты. Классно читала. Я, как и Танька, подумал, будто сегодня лучше не выходить даже. В общем, молодца!

А я шла и думала, как это приятно, когда тебя хвалят, и вдвойне приятно, когда удивляются не учителя, а твои же одноклассники. И чего я раньше так не читала?

Ольгины рассказы

Какой-то кошмар!

– Вас, наверное, на профессиональных уборщиц готовят? – как-то спросил меня дед. – Вы что там каждый раз драите? То класс, то холл… Вы не забудьте попросить вместе с аттестатом об окончании школы хотя бы свидетельство о прохождении многолетней практики уборок помещений, причём промышленных: их размеры наши квартиры превышают…

– Ну чего ты кипятишься, дед? – отшучивалась я.

Хотя, если честно, уборка школы не доставляла мне никакого удовольствия. И вот ведь какая штука: во дворе мне нравилось наводить порядок, а в школе нет. Почему?

– Потому что там нас заставляют, а во дворе мы по своей инициативе убираем, – как-то раз сказал Андрей.

Но почему-то мне разонравилось работать везде. И в школе, и во дворе. Нет, если всем классом с вениками и граблями в школьный двор, это ещё ничего. Но если ты дежуришь и обязан по расписанию что-то убрать, это совсем не то.

А тут как раз «классная» сказала:

– В течение полугода мы отвечаем за холл на третьем этаже. Разбиваемся на пятёрки, чтобы весь класс задействован был, и приступаем с завтрашнего дня.

А что такое холл в нашей школе! В нашей школе холл – это физкультурный зал! Так наша школа построена. Огромный холл прямоугольником – и в него двери всех десяти кабинетов на этаже выходят. Короче, холл – это и есть весь этаж, за исключением кабинетов. Уф! В первую пятёрку почему-то попали мы с Андреем и ещё три человека из класса.

Приходить на уборку нужно было после обеда, переодевшись. Не знаю почему, но меня такое зло взяло:

– Это же кошмар какой-то! Я что, уборщица профессиональная? Пусть тогда мне деньги платят! Я не хочу тратить своё время на эту дурацкую уборку! Она ещё бы сказала нам стадион убрать впятером! Это сколько там убираться, в этом холле? Это же целых двадцать классов!

– А я вообще никуда идти не собираюсь, – лениво сказал Андрей.

Я даже остановилась от неожиданности: такая мысль мне в голову не приходила.

– Как не собираешься?

– Так. Не собираюсь – и всё. Я ведь не нанимался.

– Как же? Что же ты завтра скажешь?

– Ничего не скажу. Я и тебе советую не ходить.

– Не ходить? Я не могу не пойти.

– Это почему?

– Не могу – и всё. Это неправильно!

– А кто тут орал про «дурацкую уборку», про «профессиональную уборщицу» и прочее?

– Ну, не знаю, – нерешительно ответила я. – Одно дело говорить, другое дело делать.

– Значит, пойдёшь? – возмутился Андрей.

– Конечно, пойду.

– Ну и кулёма!

– Сам ты… болван!

Я хлопнула дверью и разозлилась ещё больше. Так разозлилась, что даже дверь ногой пнула. Поела, переоделась и пошла в школу. Прихожу, а там вторая смена.

«Это ещё что за такое? Как тут мыть, если на перемене тебе опять всё затопчут?»

Пошла к классной. У неё урок.

– Пришла? – зачем-то спросила меня она: как будто не видит, что я пришла. – Вот тебе ведро, тряпка, порошок… и начинай.

Сказала. Дверь закрыла. А я стою с ведром и тряпкой, словно на площади, одна, и представления не имею, как мне это всё помыть! Налила в ведро воды. Села на корточки и стала мыть пол. А он такой грязный! Просто чёрный! Если трёшь тряпкой с порошком, в этом месте он становится рыженьким и блестящим…

«Ну, – думаю, – это мне здесь на месяц с небольшим работы. Домой я сегодня не попадаю. А наши-то хороши! Никто ничего не сказал. Не пришли – и всё! Андрей вообще болван! Это надо же придумать – не ходить! И вообще: знает, что я пошла, а сам на диване валяется. Ну и пусть! Никогда больше с ним разговаривать не буду».

Целый час пол тёрла, две перемены пришлось пережидать, а помыла я всего ничего, ну метр на метр, может быть. От такого эффекта у меня силы сразу закончились. Классная на переменах ко мне подходила и только головой качала. Примерно через час моей работы кто-то похлопал меня по спине. Я обернулась.

– Привет работникам физического труда, – радостно сказал Андрей.

– Чё надо? – стала ершиться я.

– Да вот, пришёл тебе помочь… У пластается ведь, думаю, и не придёт партию в шахматы доигрывать…

– Иди, давай-ка, отсюда. Не нужна мне никакая помощь. Раньше надо было приходить!