Побег в Секвойю (ЛП), стр. 6
- Сначала выслушай меня, Беа.
- Нет, - возражаю я.
- Мы не можем тащить ее через всю страну.
- Ты хочешь уйти?
- Один из нас должен привести помощь, и я не отпущу тебя одну бродить по улицам.
Я не хочу оставаться без него. Только не опять. Вообще никогда. Я пытаюсь говорить, но слова застревают в горле, и я вынуждена закашлять. Он стучит по моей спине.
- Дай мне карту и позволь мне идти, - просит он.
- Но куда? Куда ты хочешь пойти, Квинн? - мой голос сейчас больше похож на писк.
- Я найду Секвойю. Лагерь должен быть достаточно большим, чтобы вместить все общество, так что я не должен пропустить его. Кто-нибудь оттуда определенно сможет помочь, и тогда я вернусь. Алина должна быть там, - он понижает голос. - Если мы оба останемся здесь, у Джаз не будет шанса.
- Должен быть другой способ, - события со всей силой обрушиваются на меня, и я начинаю плакать. Я хочу быть сильной, не знаю только как.
Он обнимает меня и прижимает к себе.
- Я вернусь. Я обещаю тебе, - говорит он.
Мои родители тоже обещали мне, но потом я больше их не видела. Он может меня обнимать. Однако я не верю ему.
- Они работают, я проверил, - говорит Квинн.
Он притаскивает еще один дыхательный прибор, нажимает кнопку, толкает его ногой, и мы вместе внимательно слушаем, как древняя штука усердно работает.
- Ты можешь взять их с собой,- я киваю, но эти устройства такие огромные, что я ни за что не смогла бы их поднять.
- Но ты должна оставаться здесь, чтобы я смог тебя найти.
Рядом со мной кричит Джаз и перекатывается во сне на бок.
- Какой сегодня день? - спрашиваю я.
Мне нужно что-то, чтобы оставаться на земле, что-то надежное. Известное. Если я даже не знаю, куда он идет, как я могу знать, когда ждать его? Когда я должна буду перестать ждать?
Квинн моргает и считает по пальцам.
- Понедельник, - говорит он. - Или вторник. Скажем так, понедельник. Смотри, каждый раз, если солнце садится, кидай сюда что-нибудь, - он указывает на раковину с краном для питья у стены.
- И когда я должна остановиться?
- Беа, - он вздыхает. - Я вернусь.
- Не уходи, - просит Джаз. Лицо искажено от боли. - Возьмите меня на закорки. Я легкая. Я правда очень-очень легкая.
Она мокрая от пота из-за температуры.
- Тебе еще понадобятся твои силы, - объясняю я ей.
Квинн застегивает пальто.
- Скажи мне, что так будет лучше, - просит он. - Скажи, что я поступаю правильно, - я не даю ему ответа, тем не менее, провожаю его наружу в город-призрак. На солнце снег слегка растаял. Воздух все еще холодный. Я прижимаю подбородок к груди.
- Ты не уйдешь далеко с таким количеством воздуха.
- Прекрати, - говорит он.
- Прекрати ты, - говорю я.
- Беа... - он берет меня за руку, поднимает свою маску, наклоняется к моим рукам и целует их. Я закрываю глаза, и он стягивает мою перчатку и целует мою ладонь. Но потом он снова надевает маску и обнимает меня. Я прижимаю подбородок к его плечу. - Я больше не знаю, что происходит в твоей голове, - говорит он.
Я сама больше не знаю, что в ней происходит, - я делаю глубокий вздох и убираю волосы с лица.
- Если Джаз умрет, а ты не вернешься назад, я сама отправлюсь в Секвойю, - решаю я.
Он смотрит на потрескавшееся стекло и кивает.
- Дай мне две недели. Ты сможешь здесь продержаться две недели.
- Да, - говорю я, несмотря на то, что мы оба знаем, что Джаз не продержится так долго.
Мы стоим так еще несколько минут, держимся за руки и смотрим на наши сапоги, испачканные в земле.
- Почему мне потребовалось столько времени, чтобы узнать тебя? - спрашивает он. Он кладет руки на мой затылок и притягивает мою голову к своей, пока наши лбы не соприкасаются. – Я люблю тебя. Ты знаешь это?
Я киваю, но не говорю, что я тоже его люблю. Возможно, он вернется назад, возможно, нет, но моя любовь не играет никакой роли.
ОСКАР
Ниам любуется в зеркало в моей спальне. На ней траурная одежда моего отца, и она должна была выглядеть совершенно абсурдно, но Венди перешила ее для моей сестры, и теперь Ниам выглядит так, как будто она была сшита специально для нее. Я просто позволяю ей делать то, что она хочет.
- Что думаешь? - спрашивает она.
Я встаю с кровати и надеваю штаны, которые лежат на стуле.
- Я думаю, что хотел бы, чтобы моя комната принадлежала мне одному.
- Ты должен наконец выбрать кровать поудобней. Как ты вообще можешь спать, не понимаю, - сегодня по программе эта история с соболезнований у министров. Но Ниам подразумевает что-то другое; она прячет свое горе в подушке, с тех пор как она узнала о смерти отца. Я предоставил ей возможность скорбеть, но кто-то же должен делать работу.
- Ты чувствуешь себя лучше? - спрашиваю я.
- Нет, Оскар, - сказала Ниам. - Наш отец мертв. Я чувствую себя отвратительно.
Я встаю позади нее. Зеркало показывает темные круги под моими глазами. Прошедшая неделя состарила меня. Но кого это удивит.
Я надеваю свитер через голову и провожу рукой по волосам. Венди заходит внутрь с подносом.
- Доброе утро, - говорит она.
- Привет, - здороваюсь я.
Ниам же не удостаивает ее даже взглядом. Венди семенит вокруг нее, уравновешивая поднос бедром, и когда она задевает меня мимоходом, я чувствую ее желание обняться. После смерти моей матери она была первой, кто проявлял к нам родительскую заботу. Но мой отец был против ее попыток заменить нам мать, и скоро с любовью было покончено. Вероятно, мой отец оказал на нее давление. Я сам же был настолько нерешительным, что не мог согласиться, что одно или пара объятий могло бы принести пользу.
Венди ставит поднос на комод.
- Тосты и чай, - сообщает она. – Завтракайте, пока горячее, - выходя, она останавливается рядом с Ниам. - Ты выглядишь потрясающе.
Ниам пожимает плечами.
- Я знаю, - говорит она, несмотря на то ,что Венди уже ушла. - И было бы любезно, если бы ты тоже приложил усилия, Оскар.
- Дай мне минуту.
- Выступление через десять минут, так что поторопись, - она театрально целует меня и выбегает из комнаты.
Ниам и я поднимаемся по мраморной дороге к сенату. Вся площадь закрыта, улицы полны солдат, чтобы задушить любое волнение в зародыше, хотя в Куполе после произошедшего волнения было довольно мирно. Теперь ни у кого нет желания связываться с министерством, иначе умрешь.
Я поворачиваюсь к Ниам с ободряющими словами, но она держит подбородок поднятым, и глаза твердо направлены на дверь. От страха не осталось и следа. Я что, один здесь?
Старые деревянные двери на входе в сенат открываются вовнутрь, и вся группа часовых кланяется нам. Слабо освещенный коридор ведет к широкой извилистой лестнице.
- Мистер и миссис Кнавери, - шепчут солдаты, и один наклоняется ниже остальных.
Мы поднимаемся по ступеням вдоль прохода с розовой облицовкой, затем в залу перед главной дверью и правительственными кабинетами. Наши отпечатки пальцев и лица сканируют, а также тестируют слюну. Проходит несколько минут, прежде чем экран начинает работать: "Ниам Жан Кнавери, Оскар Джилз Кнавери авторизованы."
Палата - это амфитеатр с золотыми стенами, и вокруг сцены располагаются эшелоном сидения. В самом низу, во впадине, в ряд сидят высокопоставленные лица на стульях с внушительными спинками. Тишина становится тяжелой, когда мы спускаемся от одного из верхних рядов, несколько людей тоже поднимаются.
Я знаю большинство министров еще с вечеринок и обедов, на которые наш отец таскал нас. Сегодня напрасно искать широко улыбающихся людей. А самое холодное выражение лица у Ланса Вина, нового президента.
Джад Каффри находится среди министров на сцене. Он отвечает на мой взгляд и кивает. Я киваю в ответ. Минимум одно доверенное лицо, на которое я, в крайнем случае, могу положиться.
Внизу Вин подходит к кафедре и откашливается в микрофон. Когда он привлек к себе внимание всех, он начинает: