Клад, стр. 13

И вдруг нечестные люди похитили ее, и в его душе образовалась зияющая пустота. А мы с Алешкой вновь заполнили ее верой в людей и в торжество справедливости.

Алешка во время этой трогательной речи незаметно осваивал на прыгучесть шикарный кожаный диван в кабинете и подавал мне знаки присоединиться к нему и попрыгать вместе. Но я не стал. Потому что рядом с Алешкой сидел седой полковник и он тоже начал поневоле подпрыгивать, по мере того как Алешка увеличивал амплитуду своих прыжков.

Тут ученый стал говорить о том, какие мы прекрасные дети, какую глубокую признательность он испытывает к воспитавшим нас родителям и школе… Алешка при этих словах встал и, подойдя к столу, достал из кармана красную пожарную машинку. Он вздохнул — глубоко и прерывисто, поставил ее на край стола и еще ниже опустил голову.

— Что это? Ответный дар?

— Это я похитил из сорок первой квартиры, чтобы поиграть немного, — сумрачно признался Алешка, не поднимая головы. — Я теперь хорошо понимаю, что чужое без спросу брать нельзя…

Все, довольные, растроганные, важно закивали головами. А Алешка почти все испортил, добавив:

— Все равно ведь найдут.

Но академик был до слез тронут этим благородным шагом и поступил не менее благородно: во-первых, сказал, что он все равно собирался подарить нам по машинке из своей коллекции по выбору, когда закончится следствие, а во-вторых, здесь же вернул Алешке пожарный автомобиль. Алешка спокойно сунул его в карман и пошел прыгать дальше. И полковник стал незаметно прыгать вместе с ним. Подозреваю, Алешка, хитрец, именно на это и рассчитывал: и совесть чиста, и не в убытке.

Словом, встреча прошла в дружественной обстановке и привела ко взаимному удовлетворению. А полковник пожелал нам на прощание хорошо учиться, чтобы успешно ставить «знаки запинания», и приходить потом к ним работать.

А на следующий день с велосипедами, учебниками и родителями мы поехали на дачу. Ну а на даче однажды вечером вдруг… Впрочем, о том, что случилось на даче, я расскажу в другой раз…

КЛАД

После того как мы с Алешкой (это мой шустрый младший братишка) раскрыли целую банду квартирных жуликов и, несмотря на смертельную опасность, помогли их задержать, родители срочно увезли нас на дачу. «В совершенную безопасность». Чтобы мы больше не подвергали риску свои драгоценные жизни, а родителей — «безумной тревоге» за них, за наши жизни то есть. Ведь бандитов задержали не всех, одному из них все-таки удалось удрать, и в милиции нам сказали: пока его не найдут, вам нужно соблюдать осторожность и быть бдительными, чтобы не подвергнуться нападению из-за мести. Они даже сказали, что дадут нам охрану, но будет лучше, если мы на время куда-нибудь уедем, в безопасное место. Лучше всего на лоно природы, на Северный полюс, например, или в деревню, в чистое поле. «Чтобы сразу было видно, когда бандиты начнут к нам подкрадываться со всех сторон», — тут же пояснил Алешка. А мама побледнела. А папе сразу же дали отпуск, потому что мы теперь прославились, стали героями, а он — отцом героев.

И мы быстренько собрались и все вместе поехали на дачу. Ну, насчет дачи это тоже громко сказано. Там еще надо все достраивать. Но у нас на это нет денег.

Папа в третий раз пересчитал отпускные, вычел из них на дорогу и питание и сказал, что свободных денег остается ровно на две дверные ручки для дачи. А зачем они нам? У нас там и двери-то нет. И даже ни одной стены, куда эту дверь можно было бы прислонить. По правде сказать, и пола с потолком тоже еще нет. Ничего нет. Только шесть соток, заросших кустарником, и две березки. Вот и вся дача.

Мама сначала забеспокоилась — как мы будем спать под этими березками, в чистом поле, — но, оказывается, папа все предусмотрел. Он связался со своим старым другом дядей Колей, который недавно стал фермером недалеко от нашей дачи, и договорился с ним, что он приютит нас у себя на ферме. Дядя Коля очень обрадовался и пообещал кормить нас и заботиться. И предоставить нам много развлечений в виде напряженного сельского труда.

Папа сказал, что это будет особенно полезно для нас с Алешкой. Чтобы мы отвлеклись, наконец, от уголовных дел и внесли свой вклад в развитие сельского хозяйства страны. К тому же, добавила мама, ничто так не способствует воспитанию гражданина, как тяжкий труд на благо общества.

Алешка сразу заявил, что он этой ерундой заниматься не будет, у него есть дела поважнее. Он будет искать клад. Чтобы продать его и на эти деньги достроить дачу. Алешка только что прочитал книгу про дядю Федора и Матроскина и понял, что нет ничего проще, как разыскать в деревне клад. Их там полно, за каждым деревом, под всякой кочкой…

Я не стал его разочаровывать, и мы с чемоданами и родителями поехали, наконец, на дачу. Достраивать.

Знали бы мы заранее, что нас там ждет, так в самом деле удрали бы лучше на Северный полюс…

В маленьком старинном городке, на станции, нас встретил дядя Коля. Он по виду был настоящий фермер, почти ковбой. Особенно в своих драных на коленках джинсах с широким поясом, в клетчатой рубашке и в мягкой шляпе, за ленточкой которой торчал полевой цветок неизвестного происхождения.

Дядя Коля, как-то странно улыбаясь, стоял на платформе и похлопывал кнутом по сапогу. Потом вручил свой цветок маме, обнял папу, подмигнул нам с Алешкой и, подхватив наши вещи, спросил:

— А вы что, телеграмму мою не получили?

— Какую? — удивился папа и подозрительно посмотрел на нас. Мы дружно переглянулись, как Чук и Гек, и замотали головами.

— Ну-ну, — вздохнул почему-то дядя Коля. И добавил: — Вам же хуже.

Папа пожал плечами, а мама ничего не слышала: она, улыбаясь, нюхала цветочек и вздыхала. И весь нос ее был в цветочной пыльце.

Мы пошли за дядей Колей через вокзальную площадь. Площадь была противная — вся в торговцах и в мусоре, где копались чумазые голуби, а сбоку, у магазина, сбились в стаю грязные облезлые такси и частники, которыми командовал какой-то мрачный дядька и натравливал водителей на бедных пассажиров как голодных злых волков на беззащитных зайцев.

— Машины у меня еще нет, — сказал дядя Коля, — не заработал пока. Так что — прошу в карету.

— Какая прелесть, — наивно обрадовалась мама, все еще нюхая цветочек.

Она, наверное, подумала, что мы поедем в роскошном рессорном экипаже с гербами на дверцах и лакеями на запятках. Но мы остановились около обычной, только большой, телеги, крытой дырявым брезентом. Это был настоящий фургон, корабль далеких прерий (или душистых, не помню точно), запряженный двумя лошадьми. Впереди у него было сиденье под козырьком, а брезент сзади и спереди был раздернут.

Возле фургона вертелся молодой парнишка с сигаретой во рту и даже нахально заглядывал внутрь. Дядя Коля убедительно показал ему свой кнут. Тот усмехнулся, сплюнул и отошел к таксистам.

Мы забрались в фургон. Внутри было очень уютно: две занозистые скамеечки, охапка сена и пыльные солнечные лучи изо всех дырок.

Алешка сразу же перебрался к дяде Коле на козлы, а папа весело плюхнулся было на сено… но тут же с воплем привскочил, перевернулся на четвереньки, потирая ушибленную… можно сказать, спину. Он пошарил рядом с собой в сене и вытащил из него старое двуствольное ружье.