Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга, стр. 85

Но в архитектурном убранстве театральная маска существует полноправно с прочими маскаронами античных богов.

Так почему же древнегреческая маска, оставаясь всем понятным символом, ушла с театральных подмостков? Театр с античных времен изменился настолько, что, попади мы на тогдашнее представление даже известной нам трагедии Эсхила, Софокла или Еврипида, без специальной подготовки поняли бы не более, чем в китайской опере.

Нынешний театр, в своей основе, при всех режиссерских изысках и любви сценографов к театральной условности, по выражению К. С. Станиславского — «реальная жизнь без четвертой стены». Античный же театр соотносился с бытовой реальностью весьма отдаленно.

^{Наб. р. Фонтанки, 3}

^{Пл. Островского, 2В}

Тогдашний театр был балетом, оперой и литературой в одном лице. Великие произведения классической древности декламировались-распевались актерами, стоящими на котурнах, задрапированных в покрывала — цветом, соответствующим их роли (царь — пурпур, идущий на смерть — в белом, желтая тога — злодей или предатель и т. п.), и в масках, прошедших долгий путь от древней ритуальной обрядности до театральных подмостков.

^{Театральная пл., 3}

^{Театральная пл., 3}

Изготовлялись они чаще всего из холста, форму которому придавали оттиски от предварительно сделанных гипсовых масок. Маски схематично трактовали лицо и изображали полюсные настроения — комическое и трагическое. Актерами были только мужчины. Они не имели права выходить к публике без маски. Женский персонаж отличался от мужского цветом маски: белый — женский, темные цвета — мужской. Настроению, характеру и состоянию здоровья соответствовали маски, окрашенные в разные цвета: раздражительности — багровый, хитрости — цвета рыжих оттенков, болезни — желтый. Разноцветные маски были хорошо видны с дальних рядов, что помогало зрителю различать персонажи. Комическая маска имела сходство с традиционной головой Силена. В ней до смешного утрировались черты лица: курносый нос с большими ноздрями, огромный открытый рот, оттопыренные уши, выпуклые глаза и большой лоб с резко выступающими надбровными дугами. На трагической маске закругленные края большого открытого рта были опущены вниз, что придавало ей соответствующее выражение. Театральные маски были обнаружены в Греции при раскопках Древней Спарты. Масками, наподобие этих, и сейчас украшены фасады театров, цирков и дворцов культуры Петербурга [125].

^{Кронверкский пр., 23}

^{Театральная пл., 3}

В пору моего обучения в Ленинградском театральном институте нашей преподавательницей истории искусства профессором Формаковской было сделано серьезное открытие: мало того что в масках имелось устройство — «рупор» для усиления голоса, маска «меняла выражение лица». То есть актер мог часть маски прикрыть покрывалом или, наоборот, обнажить ее во всей трагической или комической силе воздействия на зритетей. Кроме того, на протяжении представления актер менял маски, выражавшие разные чувства или разные, соответствующие развитию пьесы состояния. Так что с масками все весьма не просто, в том числе с театральными маскаронами.

Есть маски, в той или иной степени копирующие древние образцы, а есть такие, которые уж никак к древности не относятся и являются плодом воображения и творчества художника. Чем же они так привлекали архитекторов? Каждая маска — гротеск! То есть преувеличенное, утрированное изображение персонажа, что как нельзя лучше подходит к архитектурному образу здания или целого ансамбля.

Появились первые маскароны — театральные маски в архитектуре в эпоху барокко и классицизма как атрибут изваяний покровительниц театра муз Терпсихоры, Мельпомены и самого Аполлона-мусагета (музоводителя).

Театральные маски как часть декоративного убранства зданий полностью следовали стилевым изменениям, что и вся архитектура, поэтому маска времен барокко сильно разнится с маской того же содержания в стиле модерн.

С театральными масками на фасадах все же попроще, чем с маскаронами и статуями богов и героев, — за ними нет ни мифов, ни сказаний, а угадать, какая маска «в каком спектакле была занята» 2000 лет назад, — не просто сложно, но и невозможно. Да, я уверен, и сами-то ваятели, возносившие их на фасады зданий, этого не знали и это их нисколько не интересовало. А вот в две цели театральные маски попадают со снайперской точностью — усиливают эмоциональное восприятие всего архитектурного произведения и, уж конечно, служат апотропеями, не уступающими по силе горгонионам и горгулиям.

^{Гороховая ул., 4}

Гороховая ул., 4, бывшее здание страхового общества «Саламандра» (1908- 1909 гг., арх. М. М. Перетяткович, Н. Н. Верёвкин).

Казанская ул., 13, доходный дом (1878–1880 гг., арх. В. М. Некора).

Каменноостровский пр., 14 (1934 г., арх. Д. Г. Фомичев).

Кронверкский пр., 23 (1911–1912 гг., арх. Е. Л. Морозов).

Невский пр., 7, здание Торгового дома Вевельберга.

Садовая ул., 21, бывшее здание Ассигнационного банка (1783–1788 гг., арх. Дж. Кваренги).

Театральная пл., 3, здание Консерватории (1891–1896 гг., арх. В. В. Николя).

Наб. р. Фонтанки, 3, цирк Чинизелли (1875–877 гг., арх. В. А. Кенель).

Северный модерн

Музыку великого немецкого композитора Рихарда Вагнера (1813–1883) любил Адольф Гитлер, поэтому в нашей стране, в пору моей молодости, к сожалению, исполняли ее редко, что нисколько не умаляло гениальности музыканта. А то, что Вагнер гений — несомненно. Под его влиянием находились и великий Верди, и Массне, и русский композитор Серов (автор оперы «Демон» и отец выдающегося русского живописца Валентина Серова).

Как писали современники, далеко не сразу признавшие талант Вагнера, «ему удалось в опере достичь гармонии между музыкой и драматическим действием, он чрезвычайно обогатил симфонизм и т. д. и т. п. Кроме того, Вагнер сам писал либретто и вообще был поэтом и философом — теоретиком искусства, виртуозом-дирижером и много чего еще, причем все в превосходных степенях. В 1863 году Вагнер посетил Петербург и Москву, где познакомил публику с отрывками из своих опер. Кроме того, Вагнер дирижировал многими симфониями Бетховена. Ни до, ни после Вагнера Петербург не видел такого гениального дирижера-виртуоза. Последней значительной вспышкой протеста против вагнеровской музыки был отказ певцов в Дрездене и Вене от исполнения „Тристана и Изольды“, как оперы, недоступной для человеческих голосов». Вот даже как!

Скандальная известность, нимб непризнанности и революционности оказались как нельзя кстати в то время и в тогдашнем обществе для роста популярности композитора. Стал знаменит не только он сам, возник интерес ко всему «нордическому».

Нельзя сказать, что северогерманский эпос был неизвестен в России и в Европе конца XIX века, разумеется, образованные люди знали про Нибелунгов, читали роман о Тристане и Изольде, но Вагнер обрушил на европейцев океан своего эмоционального восприятия древних легенд, музыкой оживил древнегерманские мифы и буквально заворожил созданными образами тогдашнее общество. Впервые оперы «Валькирия» и «Зигфрид» увидели свет рампы в Петербурге в 1898 году и с той поры и до 1914 года шли почти непрерывно. В 1889 году в Северной столице немецкой труппой была поставлена его опера «Кольцо Нибелунгов» — успех умопомрачительный! Грандиозный спектакль стал выдающимся событием не только в театральной, но и во всей культурной жизни России, повлиял на все сферы творчества того времени, в том числе на архитектуру. Казалось бы, какая связь? Не стану повторять «архитектура — музыка в камне», это так, но все намного глубже. Идеи, кои, как известно, «носятся в воздухе», влияют на все общество и в каждой области искусства находят свое воплощение.