Гарри Поттер и методы рационального мышления, стр. 374
— Ты? Ты сразу побежал за ней. А я пытался остановить тебя. Если тут кто-то виноват, то это я, — горько закончил Невилл.
Пустота немного помолчала.
— Ух ты, — наконец донеслось из воздуха. — Да уж. Должен сказать, ты заставил меня посмотреть на кое-что совсем с другой стороны. Я вспомню это в следующий раз, когда вознамерюсь взять на себя вину за что-нибудь. Невилл, в литературе такое называется «эффектом эгоцентричности». Смысл в том, что ты переживаешь то, что происходит с тобой, но не чувствуешь всего остального, что происходит в мире. Вчера произошло очень-очень много всего, что оказалось гораздо важней, чем твоя попытка остановить меня. Ты потратишь недели, вспоминая эти шесть секунд, но, поверь, больше никто не будет этим заморачиваться. Другие люди думают о твоих прошлых ошибках гораздо меньше, чем ты сам, поскольку ты — не центр их мира. Я гарантирую тебе, что ни у кого, кроме тебя, и мысли не было обвинить Невилла Лонгботтома в том, что произошло с Гермионой. Ни на секунду. Ты, прошу прощения за формулировку — балбес. А теперь заткнись и попрощайся.
— Я не хочу прощаться, — ответил Невилл. Его голос дрожал, но он смог сдержать слёзы. — Я хочу остаться здесь и сражаться вместе с тобой против… против чего бы то ни было.
Пустота придвинулась ближе и обняла его. Голос Гарри Поттера прошептал:
— Не повезло.
Глава 95. Роли. Часть 6
Встреча третья:
(10:31, 17 Апреля 1992 года)
Весна уже началась, но воздух позднего утра ещё сохранял зимнюю свежесть. Среди лесной травы цвели нарциссы. Их мягкие жёлтые лепестки с золотыми сердцевинами вяло покачивались на почерневших мёртвых стебельках, повреждённых или погибших от внезапных заморозков, которые часто случаются в апреле. В Запретном лесу встречались более странные формы жизни, по меньшей мере кентавры и единороги, а кое-кто заявлял, что там водятся оборотни. Хотя судя по тому, что Гарри успел прочесть о настоящих оборотнях, в этих россказнях не было ни малейшей капли здравого смысла.
Но причин рисковать не было, поэтому к границам Запретного леса Гарри не приближался. Он брёл невидимкой по разрешённому лесу среди более привычных форм жизни. В руке Гарри сжимал палочку. Метлу он закинул за спину, чтобы ей было легче воспользоваться, случись что. Гарри не боялся. Он находил это странным, но не боялся. Состояние постоянной бдительности, готовности к бою или полёту не было в тягость и даже не казалось ненормальным.
Гарри шагал по краю разрешённого леса, держась подальше от протоптанных тропинок, где его было бы легче найти, но оставаясь в виду окон Хогвартса. Будучи невидимым, он не мог посмотреть на запястье, поэтому заранее установил будильник своих механических часов на время обеда. Это навело его на вопрос — как работают его очки, пока на нём надета Мантия? Закон исключённого третьего, казалось, подразумевал, что фотоны должны либо поглощаться родопсином в его сетчатке и преобразовываться в нейронные импульсы, либо проходить его тело насквозь, но не одновременно. И казалось всё более вероятным, что свойства мантий-невидимок, позволяющие смотреть вокруг, но оставаться невидимым самому, на неком фундаментальном уровне были следствием того, что их создатель не просто «хотел», а «безоговорочно верил» в то, что именно так невидимость и должна работать.
Что, в свою очередь, наводило на мысль, не пробовал ли кто-нибудь с помощью Конфундуса или Легилименции добиться, чтобы какой-нибудь волшебник окончательно и безоговорочно поверил, что Исправитус Всёус должно быть простым заклинанием для первокурсников, а затем попытался его изобрести.
Или, например, найти подходящего маглорождённого в стране, где их не умеют определять, и солгать ему по-крупному. Выдумать всю историю от начала до конца и подобрать нужные свидетельства, чтобы у того с самого начала были иные представления о возможностях магии. Хотя, очевидно, ему всё равно придётся изучить какое-то количество заклинаний, прежде чем он станет способен изобретать свои…
Это могло и не сработать. Наверняка в истории уже были естественным образом спятившие волшебники, которые свято верили в свою способность стать богами, но всё же ими не стали. Впрочем, вероятно, даже безумцы считали, что заклинание всемогущества должно быть грандиозным впечатляющим ритуалом, а не каким-то тщательно выверенным движением палочки и словами «Станус Богус».
Гарри уже был практически уверен, что это будет нелегко. Но вопрос — «почему?». К какому шаблону привык его мозг? Можно ли заранее узнать, в чём заключается эта сложность?
Гарри как раз размышлял над этим вопросом, когда внезапно у него появилось лёгкое ощущение опасности. Какое-то непонятное беспокойство. Безымянная тревога росла, становилась острее…
Профессор Квиррелл?
— Мистер Поттер, — негромко окликнули его сзади.
Гарри крутанулся на месте. Рука потянулась к Маховику времени, спрятанному под мантией. И опять же — готовность немедленно сбежать казалась совершенно естественной.
По опушке леса, со стороны замка Хогвартс, к нему медленно приближался профессор Квиррелл, демонстрируя пустые ладони.
— Мистер Поттер, — повторил профессор Квиррелл. — Я знаю, что вы здесь. Вы знаете, что я знаю, что вы здесь. Мне нужно с вами поговорить.
Гарри молчал. Профессор Квиррелл ещё не объяснил в чём дело, а после утренней прогулки вдоль края леса на Гарри снизошло молчаливое настроение.
Профессор Квиррелл сделал короткий шаг влево, затем вперёд, а потом направо. Потом он наклонил голову, словно что-то вычисляя, и двинулся прямиком туда, где стоял Гарри. Остановился профессор лишь в нескольких шагах, когда сгустившееся ощущение тревоги стало почти непереносимым.
— Вы по-прежнему уверены в выбранном пути? — спросил профессор Квиррелл. — Том пути, о котором говорили вчера.
Гарри не отозвался.
Профессор вздохнул.
— Я многое сделал для вас. Что бы вы обо мне ни думали, вы не можете это отрицать. Я прошу вас частично вернуть ваш долг передо мной. Поговорите со мной, мистер Поттер.
Сейчас мне этого совсем не хочется, — подумал Гарри, а потом: — А, точно.
* * *
Два часа спустя, после того как Гарри повернул на один оборот свой Маховик времени, записал точное время и запомнил своё точное расположение, погулял час, зашёл к профессору МакГонагалл и сообщил, что в данный момент он разговаривает с профессором Защиты в лесу за пределами Хогвартса (просто на случай, если с ним что-то случится), погулял ещё час, вернулся в изначальное положение ровно через час после того, как ушёл оттуда, он снова повернул Маховик времени…
* * *
— Что это было? — спросил профессор Квиррелл, моргнув. — Вы только что…
— Не важно, — ответил Гарри, не снимая капюшона мантии-невидимки и не убирая руку с Маховика времени. — Да, я по-прежнему твёрд в своём решении. Честно говоря, думаю, мне не стоило ничего вам говорить.
Профессор Квиррелл наклонил голову.
— Подход, который пригодится вам в жизни. Может ли что-нибудь заставить вас передумать?
— Профессор, если бы я знал о существовании аргумента, способного изменить моё решение…
— Да, это верно для таких, как мы. Но вы бы удивились, узнав, сколь часто люди знают, что они хотят услышать, но ждут, пока это не будет произнесено вслух, — профессор Квиррелл покачал головой. — Выражаясь привычным для вас языком… существует достоверный факт, известный мне, но неизвестный вам, который я хотел бы донести до вас, мистер Поттер.
Гарри поднял брови, хотя тут же сообразил, что профессор Квиррелл этого не увидит.
— Да, этот язык мне привычен. Продолжайте.
— Намерение, которое у вас сформировалось, намного опаснее, чем вы можете себе представить.
Ответ на это неожиданное заявление пришёл в голову почти сразу:
— Что вы называете опасным, и скажите, что вы знаете и почему вы думаете, что вы это знаете.