К вулканам Тихого океана, стр. 5

Все наши вещи сложены, мы расплачиваемся с помощниками десятицентовыми монетами, каждый носильщик получает по восемь монет в день. На удивление всей деревни, одиннадцатилетний проводник тоже получает свою долю. Потом раздаем всю еду, какая у нас была с собой, сахар и соль. В доме для гостей распаковываем багаж, развешиваем белье, которое уже начало плесневеть, и в это время появляются женщины. Они приносят подарки. Арбузы, кокосовые орехи, кукуруза. батат заполняют весь угол. Это еще один мешок, не меньше пятидесяти килограммов. Мы отбиваемся от подарков как можем, пытаемся заплатить за фрукты, но это только усложняет наше положение. Нам никак не удается объяснить, что всего этого нам никогда не съесть и мы больше не хотим никаких приношений.

Визит старосты, лица в деревне высокопоставленного, свидетельствует о том, что нами все довольны, и говорит в какой-то степени об общественном признании. Он нам показывает новый, только что достроенный дом, и Габриэль объясняет, что мы должны в него переехать — нам следует жить в лучшем доме. Носильщики уже ждут, и в переезде участвует добрая половина Кендаты.

Ни о чем мы так не мечтаем, как о хорошем купании. Габриэль сопровождает нас. Купание в реке здесь подчинено своим правилам. Только я хочу спуститься к речке и войти в воду, как меня останавливает Габриэль: «Здесь нельзя, господин. Здесь купаются женщины». Через сто метров вниз по течению все повторяется — там купаются дети.

Наконец-то нам удалось смыть с себя недельный пот. Мы расслабились, нам хорошо. Остаемся у речки до самой темноты.

Утром в воскресенье вместо трех обещанных проводников не приходит ни один. Ждем час — никого. Габриэль проходит мимо домика с нахмуренным лицом и рассеянно смотрит на нас. Мы его зовем, он подходит и сообщает, что идти с нами не может. Наконец решаемся на самостоятельный поход. Пойдем к подножию вулкана исследовать застывшие лавовые потоки, потом поднимемся к небольшому паразитическому кратеру — все это километрах в шести от Кендаты.

Накрапывает дождь. Тропинка, которую мы выбрали, ведет пас, как ни странно, в правильном направлении. На картах она, естественно, не обозначена, и аэрофотоснимки дают весьма смутное представление о долинах и поселениях, и все — очень приблизительно. Наш разговор крутится вокруг странного поведения новых знакомых. Мы перебираем все события вчерашнего вечера, вновь и вновь говорим о том, что хорошо заплатили носильщикам, не оставили в обиде и тех, кто принес продукты. Пытаемся вспомнить сказанные накануне вечером слова и реакцию на них жителей. Никаких недоразумений не было. Настроение у нас испортилось.

Восемь часов утра. С отдаленной миссии Согано доносится слабый колокольный звон. Мы смотрим друг на друга и начинаем смеяться. Сегодня воскресенье, а в воскресенье нормальные люди не работают. Жители Кендаты вот уже пять, а то и десять лет, как обращены в христианство. И оно для них представляется вершиной цивилизации и прогресса. В воскресенье все идут в церковь, а не работают за деньги, не ходят в какие-то геологические походы. И мы должны были бы, если подходить к делу формально, поступить так же. Ян, имеющий некоторый опыт, не жалеет крепких слов в адрес миссионеров, пытаясь скрыть за ними главное: досаду от потери нашего авторитета у местных жителей. Мы забыли про воскресенье, а в нашем положении этого не следовало бы делать. Нам будет трудно объяснить им, что мы естествоиспытатели и к религии не имеем никакого отношения. К тому же мы понимали, что нетактично морочить голову нашим новым друзьям абсолютно непонятными для них доводами.

Погода нам не благоприятствует, дождь усиливается. В лесу и возле речек шум дождя раздается так сильно, что, кажется, слышишь падение каждой капли на большой плоский лист банана. Несколько раз идем прямо по реке: тропинок много, и мы не знаем, какую выбрать. Встречаем несколько островитян. На их лицах недоверие. Когда удается с ними поговорить, узнаем у них местные названия рек, ручьев, деревень. Обычно они нас немного провожают, не знаю почему — может быть, это вежливость, а возможно, желание поскорей выдворить нас со своей земли. Поиск образцов — занятие для них непонятное.

Когда в полдень мы отдыхаем у речки Эмборо, Ян обращает мое внимание на что-то коричнево-черное и скользкое, прилипшее к моим гольфам под коленом. Оторвать не удается. Оказалось, это пиявки. На каждой ноге по нескольку штук сантиметров восемь-десять длиной. Одни из них крутятся, другие лежат неподвижно, будто устали тянуть кровь сквозь гольфы. Ян спокойно советует:

— Возьми ее поближе к головке и крути против часовой стрелки. И сразу отпусти, если не отвалится, больше не дергай. Избавимся от них другим способом. Я со своими разделаюсь дома.

У Яна тоже все гольфы в пиявках. Они просунули головки сквозь сплетение ниток, чтобы добраться до кожи, а сами греются на солнце. Пока мы шли домой, в Кендату, пиявок прибавилось. Снимать ботинки, стягивать гольфы и выдергивать их — занятие не из приятных. Ранки заливаем спиртом, иначе будут гноиться и образуется так называемая тропическая язва. Как по своему опыту, так и по опыту Яна знаю, что даже при тщательной обработке антибиотиками такая язва держится месяца три, то есть до тех пор, пока человек не покинет влажные тропики или хотя бы не перестанет ходить в джунгли.

Через пару дней мы уезжаем из Кендаты. Погружаем в машину рюкзаки, благодарим и прощаемся. Вся деревня вышла проводить нас, на дорогу нам вручают кусочки копченых летучих мышей.

— Господин, я не говорю «гуд бай», я хочу ехать с вами.

Наш одиннадцатилетний друг, как и несколько дней назад, когда мы нанимали носильщиков, тянет меня за рукав. На нем одолженные у кого-то короткие штаны и застиранная майка.

— На те деньги, которые вы мне дали, хочу что-нибудь купить маме.

Меня не пугает, что сегодня вечером или завтра утром ему придется топать пешком двадцать пять километров из Попондетты в Кендату. Он к этому привык. Меня пугает другое. Наверняка этого бесхитростного и благородного человека кто-нибудь обманет, выманит у него первые заработанные деньги.

2. Туризм — великий бизнес. Ванигела

Раскрывать профессиональные секреты по меньшей мере бестактно, но, надеюсь, коллеги меня простят. Геологи, где бы они ни встретились, будь то под скалой, в очереди на прививки или в кафе, тут же усядутся и начнут долго беседовать о своих делах. Точно так же и на Новой Гвинее, только роль кафе как места встреч здесь выполняет бар или паб.

В назначенный день экспедиция Виктори — Саклинг собралась в баре единственного отеля Попондетты. Здесь были геологи почти со всего света: итальянец Гвидо Чиффали, австралиец Филип Хонен, новозеландец Ян Смит и я. Не было только пилота и помошника-папуаса. Они должны были прилететь прямо в Ванигелу.

К шести вечера бар опустел. Здешние белые джентльмены отбыли домой ужинать, и кроме дискутирующих геологов в зале осталось двое. Молодая блондинка за ближним столом и смуглый мужчина лет тридцати — за дальним, судя по нашивкам на рубашке, пилот. Поскольку людей, знающих, как по англосаксонскому этикету представить гостей друг другу, не было, мы разошлись, так и не познакомившись. Наутро следующего дня нас ждал приятный сюрприз: в самолете, летавшем в Самараи, собрались все — геологи, блондинка и пилот. И когда мы помогали пилоту погрузить пол-туши мороженой свинины в грузовой отсек, а мерзлое мясо не поддавалось никаким усилиям расколоть его или согнуть, тогда-то и исчезли все формальности этикета. Полет обещал быть приятной семейной прогулкой.

— Не могли бы вы пролететь над Ламингтоном? Мы бы сделали пару снимков сверху.

Нашу просьбу неожиданно поддерживает блондинка, и от этого она становится еще симпатичнее.

— Как бы я хотела увидеть Ламингтон! Я еще никогда в жизни не летала над вулканом.

— Ну, если вы меня не выдадите…

Самолет берет курс на Ламингтон, по, оказалось, напрасно. Как и на прошлой неделе, когда мы потели на его склонах, вершина была полностью скрыта в тумане. Ламингтона мы не увидим, но блондинка, используя доброе настроение пилота, предлагает лететь над побережьем. И вот мы летим вдоль линии берега. Под нами деревушки, узкий поясок кокосовых пальм, коралловые рифы, блестящая на солнце голубая гладь моря. Пилот предупреждает, что летим низко.