Боцман Штормтрап (СИ), стр. 6

Ну, думаю, выступление, действительно, аховое будет, на девять баллов, не ниже.

Светло еще было, а народ уже собрался. Сидит, переговаривается. Подняли мой велосипед, на мачту. Страховку, какую-то липовую на меня повязали. И полез я на мачту, как есть, в перьях. Ближе к верху ноги затряслись. И думаю, только об одном: в живых бы остаться.

Балласт сверху уже хлопочет, проверил страховку. И начал я с его помощью принимать вертикальную стойку на велосипеде. Но вдруг кто-то как закричит. И народ резко к левому борту подался. Глядим мы с Балластом сверху — над кормой и правым бортом щупальца огромные появились и обвивают мачты и судовые надстройки. Гигантский кальмар!

Вы, молодой человек, может, думаете, что гигантские спруты да кальмары только в книжках? Ошибаетесь! Посудите сами, раз есть маленькие кальмары, почему не быть большим? Сомы, например, тоже разные бывают. Некоторых в аквариуме держат. А из-за некоторых в речках купаться боятся. Все растет, все изменяется. Вот и кальмар какой-нибудь в год-два — с креветку, а в сто — с корабль. Таких гигантов меньше, конечно. И живут глубже — по причине старости, но что есть — факт.

И вот, я смотрю на все это и не знаю, ехать или уже не стоит. Потом, чихнул на это дело и вниз слез. Не до выступлений. А гигантское животное, понимаете, продолжает корабль своими конечностями опутывать. Пассажиры из кают выбегают, кое-кто уже с судна нырять собирается. Ну, это они рано. Особо отчаянные пытались щупальца руками отвязывать. Балласт тоже инициативу проявил, схватил брушпиль, начал им, как рычагом, кальмара от трубы отжимать. Да куда там! У кальмара, знаете, какая хватка! У него же присоски. Тут иную стрелу с присоской какого-нибудь шалуна отлепить не можешь. А у кальмара их тысячи, присосок-то. Тут хитрее надо было действовать. Малыми силами.

А положение и вовсе становилось критическим. Животное навалилось, понимаете, на корму, к людям подбирается. Корабль вздыбился. Так и до катастрофы недалеко. Ну, я прикинул, где у кальмара подмышки могут быть, и щекотать его начал, шваброй. Иначе он и не почувствовал бы. Секунду-две ничего не происходило. А потом пузыри пускать он начал и трястись. Я понял, что смеются они так, кальмары-то. Ну и отпустил он щупальца. А корабль-то под наклоном, да еще мокрый. И скатился наш кальмар, откуда вылез, наилучшим образом. Мачта только сильно качнулась. Народ увидел, что опасность миновала, начал в себя потихоньку приходить. Подходят все, благодарят. Вот так-то. А представление я в тот день так и не дал. Хотя, оно и к лучшему. А-то еще упал бы, сломал чего-нибудь. Не в себе, так на палубе.

Глава пятая,

в которой боцман Штормтрап рассуждает о географических названиях

и борется с амазонскими хищниками

Через пару суток приплываем в столицу Бразилии — Бразилию. Вы, молодой человек, должно быть, удивитесь такому совпадению. Однако, если знать историю, то ничего удивительного в это нет. Многие государства имеют схожие со столицами названия. А происходит это оттого, что страна эта, из столицы, так сказать, и выросла. Был поселок, Вилюйск какой-нибудь, например. Людей в нем все больше становилось, новые дома строились — расширялся, одним словом. И расширился за сотни лет до размеров страны. Так что теперь? Вилюйск из-за того, что он стал страной, переименовывать? Глупо. А то место, где раньше этот Вилюйск был и теперь, соответственно, столица находится — еще глупее. Вот так и тут. Ну, пришли в Бразилию. Попрощались с нами тепло, одежду кое-какую туристы подарили, еды всучили.

Казалось бы, чего еще? Только график я свой потерял-то. А без него — как без рук. И спросить, когда нужный нам корабль будет, не могу. Португальского не знаю. Есть такой пробел в моем образовании. На английском говорю свободно, грузинским владею, французский — пожалуйста, даже африканский язык сухохилей и то знаю. А вот португальский — нет, как назло. А нам по Амазонке вверх надо. По ней я намеревался пересечь Южную Америку. Пешком сложно и неудобно. А по воде, запросто. Кто не велит? Ты сидишь, а кругосветное путешествие, как говорится, идет. Ладно, думаю, как-нибудь объяснюсь. Уж название самой большой реки все, наверное, знают. Выбрал я человека попроще.

Стоит бразилец в эдакой шляпе-грибе. Я сразу понял, что он каучос — местный пастух. Только вот почему каучосов пастухами называют, я так и не понял. Каучос ведь делают каучук из сока резиновых пальм. Ну, подхожу и с выражением вопроса на лице говорю: «Амазонка?». А, пастух, понимаете ли, кивает и делает жест в сторону каких-то кустиков на берегу. Я, поблагодарил его и с помощником отправился к великой реке. Только зашли за кустики, гляжу: там канал какой-то метра три шириной. Я, признаться, удивился, что величайший в мире речной водоем в таком пространстве помещается. Но потом подумал: мало ли что. Может, засуха?

Тут смотрю, Балласт зовет меня к какой-то посудине у берега. Гляжу, а там надпись во весь борт: «Амазонка». Понял я, что ошибся каучос. Ну, думаю, раз уж все равно здесь, поинтересуюсь у кого-нибудь из команды, как нам до настоящей Амазонки добраться. Зашли. Смотрю: там между трубой грязной и мачтой гамак привязан, а в нем индеец спит в полном облачении. С копьем. Я сначала было побоялся его будить, а-то спросонья пустит еще свое оружие в ход. Потом все же решился, и уже собирался прокашляться погромче, как Балласт проявил некоторую неосмотрительность.

Подошел к индейцу и фамильярно так потряс его за плечо. Неопытность помощника не дала ему предвидеть возможных последствий. А между тем, это могло плохо кончиться. Видите ли, молодой человек, из-за особенностей культур в разных государствах, одни и те же жесты, движения, могут трактоваться по-разному. Вот у нас, например, выставить большой палец — это значит показать, что у тебя все хорошо, а в Иране — не пора ли тебе к праотцам, на небо, то есть. Так и тут. У нас-то по плечу хлопнуть — значит, оказать тебе дружеское расположение, а кто его знает, что это — у индейцев? Может, последнее оскорбление? Ну, я сжался весь, жду неприятных последствий. И они не замедлили себя показать. Индеец вскрикнул страшным образом. Как есть, не разгибаясь, выпрыгнул из гамака, па из какой-то немирной пляски оттанцевал и копье поднял. Тут из каюты вылетело похожих субъектов человек двадцать, только не с копьями, а с дудками, какими-то, волынками. Не по себе мне несколько стало. Лишь бы воспитанника не тронули, думаю, я-то ладно. А Балласт, молод еще.

Хотя в общем-то и мне жить, прямо скажем, не надоело. И хотел я все это объяснить коренным жителям южноамериканского континента, но потом выяснилось, что опять мы впросак попали. Это оказывается, ансамбль местной песни и пляски. Они на этом, с позволения сказать судне, гастролировали, ну и спали, конечно, чтобы с гостиницами не связываться. И у того, что в гамаке спал, не копье было, а что-то вроде флейты, саженной длины. Потом оказалось, они английским владеют не плохо.

Разговорились. Я им объяснил цель нашего похода. Мол, идем в кругосветку, молодежь воспитываем. Ну, они согласились, конечно, что нужное это дело, полезное. Они-то тоже ведь, в некотором смысле, просвещением занимались. А когда узнали, что я — боцман Штормтрап, то сразу загомонили, заспорили и предложили мне свой катерок в помощь. До устья Амазонки добраться.

«Обратно, — говорят, — даже можете не возвращать. Все равно катер старый, а нам завтра в Болгарию улетать с концертом.»

Осмотрел я судно, прикинул его возможности и, знаете ли, согласился. Конечно кое-что поправить придется, ну да столько ходил и еще один раз сплавает, не рассыплется. Да-с. Заодно, думаю, и помощника своего азам морского дела научу. Единственное, ансамбль этот просил гостинцы в их деревню по пути забросить. Я согласился, конечно. Отчего бы людям не помочь? Вынесли они свои инструменты, попрощались с нами сердечно и отправились в аэропорт. А потом, гляжу, штуку, какую-то забыли, вроде волынки. Хотел было я артистов догнать. Да где там! Ну, потом осмотрел ее, играть пробовал даже. Только она звуки какие-то странные издает — будто собака лает. Необычно, конечно, но как-то не очень музыкально. И закинул я ее подальше. А сам принялся за катер.