Боцман Штормтрап (СИ), стр. 1

Востоков Станислав

Боцман Штормтрап

Глава первая,

в которой Сергей Пестряков и читатели знакомятся с боцманом дальнего

плавания Штормтрапом, а боцман рассказывает о методах воспитания

Однажды этим летом, вечером, на нашей даче в Переделкино я сидел на веранде и читал книжку А. Некрасова «Приключения капитана Врунгеля». Обычно книги по внеклассному чтению попадаются скучные, неинтересные. И в них не то что о пиратах, о сабле иной раз и то ни слова, все листья, туманы да леса какие-то — скукотища. Другое дело «Врунгель»! Вот где тебе пираты, похищения, погони и никаких туманов. Сел я прочитать десять страниц, потому что, зная по опыту, что «заданные» книги идут туго, поставил себе условие, прочитывать по десять страниц за вечер. До конца каникул оставалось уже немного, и я рисковал схлопотать пару на первом же уроке. Хорошенькое начало учебного года бы было! И вот теперь я читал девяносто четвертую страницу и не мог оторваться. Хотя вечер уже давно перевалил за одиннадцать. Почему не все книги такие?

Будь у нас похожие учебники, ни одного двоечника не осталось бы, все бы в отличники выбились, честное слово.

И вот я завороженно следил за тем, как отважный капитан в очередной раз уходил от происков кровожадного адмирала Кусаки, как вдруг, услышал за спиной шуршание пакета. Я повернулся и остолбенел. Здоровенная крыса в чем-то очень похожем на крохотную тельняшку ничуть не стесняясь, моего присутствия, доставала из хлебницы мой бутерброд с сыром. Бутерброд, конечно, еще утром был приготовлен, но ничего бутерброд, я бы и сам съесть мог.

И, я думаю, меня она не заметила. Сейчас, увидит, что я повернулся и, сломя голову, под стол кинется. Нормальное поведение для крыс. Во всяком случае, остальные так делают. А эта окинула меня неодобрительным взглядом, развернула бутерброд до конца и жевать принялась. Причем, глядя на меня. Я от такой бесцеремонности даже растерялся и не знал что делать.

А крыса тем временем как-то поморщилась, оглянулась, наклонила мой бокал и отпила моего чая с вареньем — большущий глоток. Ну, понятно, бутерброд в сухомятку есть трудно. А я не знаю, что делать, ну и говорю, причем со страху на «вы»:

— Отдайте мой бутерброд, он же с утра лежит.

То, что он с утра лежит, я говорить не хотел, но почему-то у меня само как-то сказалось — такой у крысы вид был важный.

А крыса проглотила, то, что у нее во рту было, и отвечает:

— Это ничего, молодой человек, бутерброд — это такая вещь, он в любом виде хорош. Даже в засушенном. Хотя, конечно, спасибо за заботу.

— Да чего уж там, — говорю, — может, вам кипяточку долить?

Не собирался я про кипяток говорить. Само сказалось. Ну, раз предложил, пришлось наливать.

— Капните маленько, — согласилась крыса и, не отрываясь от бутерброда, подтолкнула бокал поближе, чтобы мне было удобнее наливать.

Я снял с плиты еще горячий чайник — бабушка недавно пила — и направил исходящую паром струю в «свой» бокал.

— Хватит, молодой человек, — остановила меня крыса, — сильно не разбавляйте. Имейте в виду, что разбавленный чай — не чай, а крашеная вода. Во всяком случае, в Индии такой и предлагать бы никому не стали. Таким чаем оскорбить можно. Хорошо, коли побьют. А то может и хуже быть. Там, молодой человек, чай превыше всего ценится. Вот так-то.

Вот это да, думаю, крыса меня будет учить, как чай заваривать.

— А кто вам это сказал, спрашиваю. — Нам в школе что-то ничего…

Крыса даже фыркнула от возмущения, так, что у меня мои брюки мокрыми стали — от моего же кипятка… в моем же бокале.

— Да вы, батенька, видимо про боцмана Штормтрапа ничего не слышали. Это вам, надо сказать, никак чести не делает. Да! Но в ваши годы простительно. Если вы не слышали о боцмане Штормтрапе, значит вы, извините, и о море ничего не знаете. И полный профан в этом вопросе.

Я хотел обидеться, но испугался, что крыса уйдет, поэтому обиду проглотил и начал оправдываться:

— Почему это не знаю? Я, между прочим уже «Капитана Врунгеля» до девяносто четвертой страницы дочитал. А там полно всяких такелажей и рангоутов, так что…

— А это что? — надменно говорит крыса. — Художественная литература? Так это, извините, молодой человек только у зубного на журнальный столик положить, чтобы больные, пока в очереди ждут, не скучали. А вы вот прочитайте сначала «О прокладке курса большой дуги по ноктаузу» или «О вычислении безопасного количества вир на одну майну при погрузке трюма в грот», а потом и заявляйте претензии. Да-с.

Я открываю словарь морских терминов в конце «Капитана Врунгеля», чтобы выяснить, что такое «ноктауз»: а там написано, во-первых не «ноктауз», а «нактоуз» и говорится, что это «высокий шкафчик вроде тумбочки, на который ставят компас». Я, понятно, и говорю:

— Во-первых, вы неправильно употребили термин «нактоуз», а во-вторых это шкафчик для компаса и по нему прокладывать курс нельзя.

Крыса чуть пятнами не пошла от такой дерзости с моей стороны, хвост ее задергался мелко, глаза уставились на меня. А потом она с собой, видимо, совладала и отвечает.

— Отставить! Это где еще видано, чтобы, извините, сухопутная крыса, моряка языку учла?

(Здесь я хотел заметить, что кто из нас крыса, еще посмотреть надо, но не смог вставить и слова).

— Вот был бы ты у меня юнгой, карасей бы отведал. Заодно и веником драить научился и разбираться, что есть что в море, научился. А ноктауз, молодой человек, — сказала она, остывая, — и нактоуз, — разные вещи. Ноктауз это — тазик для ног — шведское слово, и незнание этой необходимой в морском обиходе вещи, культурному человеку, чести не делает. Даже если он глуп, как морская коза.

На козу я уже не обиделся, привык, по-видимому, меня другое заинтересовало.

— А вы что плавали? — задал я сам собой напрашивающийся вопрос.

— Бревна плавают, — проворчала крыса, которую, как позже оказалось, звали Штормтрапом, а после паузы сердито выпалила: — Я ходил, как батенька Адмирал Ушаков ходил. Так ходил, что вашим врунгелям и не снилось. Весь мир, просыпаясь, каждое утро к газетам да телевизорам бежал, чтобы узнать, как там боцман Штормтрап и матрос Балласт очередную трудность преодолели и очередной опасности избежали. Единственная кругосветка двух матросов на попутных судах. Всемирная слава и тысячи почитателей.

И так интересно мне стало, как это можно в кругосветное плавание без своего судна отправиться, что я решил все стерпеть, но о путешествии Штромтрапа послушать. Да он и сам, судя по всему, ждал от меня такой просьбы — об этом говорил весь его вид. Он сидел ко мне спиной, надувшись, и соскребывал сладкие подтеки с банки клубничного варенья так, как, только, если очень сильно хотеть чего-нибудь рассказать, делают.

— Ой, расскажите, пожалуйста, — попросил я боцмана. — Я очень хочу стать моряком. Даже тельняшку у дяди просил с Дальнего Востока привезти.

— Тельняшку, молодой человек, любой валенок одеть может. Но моряком или матросом от этого не станет. Для этого еще кое-что требуется: смелость, находчивость и, — он многозначительно поднял палец, — упорство. А этого у валенок не имеется. Научно установленный факт. Вот кабы я не сочетал все эти три качества, разве стал бы уважаемым моряком с таким всемирно известным именем? Правда, и среди адмиралов валенки встречаются, но, к счастью, редко, и узнать их легко. В деле. Валенки, видите ли, на воде плохо держаться. Тонут. Потому что к этой стихии не приспособлены совсем. И вот, однажды, попался мне такой вот валенок, вроде вас. В морском деле ни в зуб ногой. Ну, это еще ладно, и на суше не совсем пропащие встречаются. Но этот парень был всем валенкам валенок. Прямо скажем. Без обиняков. Видите ли, к тому моменту я уже не раз и не два, а гораздо больше кругосветок за плечами имел. Три. Все в своем роде первые. Так что, хоть и давно это было, но запас и опыт имелся солидный. Не так, как сейчас, конечно, но все-таки. Года, как-никак, обязывают. Да-с. В вашем возрасте это, конечно, понять сложно. А я, надо сказать, исключением был всегда и уже в довольно юном возрасте бороздил суровые холодные моря и нюхал соленый морской ветер. Да, батенька, все на свой шкуре испытал. Везде поплавал. Вот многие спрашивают, интересуются, как один человек столько успел? А вот так! И восьминог, коли захочет, корабли водить начнет, только ему качества свои развить нужно. Хотя и для этого задатки нужны. А вот в этом-то и сложность. Собственно, с этого-то все и началось. Ко мне, знаете, молодой человек, и раньше частенько обращались. Не так как сейчас, нет. Но поток тоже был солидный. Кто за советом, кто за помощью. Даже книгу просили написать, в наставление потомкам, так сказать. Да не люблю я этого, между нами. Скромность не позволяет. Ну вот, и приводят ко мне, как-то, одного валенка убитые горем родственники и говорят, что пропащий ребенок, безынициативный донельзя, при полном отсутствии задатков к чему-либо. Ну, такого, чтобы совсем-то уж пропащий, не бывает. У всякого свои задатки есть, только у кого на поверхности или сами как цветочки вылезают, а у кого и докапываться приходится. Вот и докапываются разными подручными инструментами, кто ремнем, кто еще чем похлеще. Да таланты-то и ломают. А это, молодой человек, не дело. Запомните. Пригодится. Будете у себя взращивать задатки, обязательно пригодится. А у меня, без хвастовства скажу, на корабле любой пень зацветает. Ведь к человеку с пониманием надо, с обходительностью. Вот почистит он денек «ласточку», сразу в себе способности почувствует и начнет прорастать на благо человечеству. Ну, в этом роде я и родственником его сказал: дескать, случай не безнадежный. И медицина, как говорится, не бессильна. Вылечим, поставим на ноги и научим использовать свои таланты в мирных целях. Успокоил, в общем, родственников и по домам отправил. Перевоспитуемому в таком случае лучше от всего, что с прежним окружением связано, оторваться. И о том, что он дуб, каких мало, забыть.