Четыре сына доктора Марча, стр. 14

Она крикнула мне снизу: «Но объяснитесь же, в конце концов!» — «Извините, мадам, я вспомнила, что нынче день рождения моей матери, и ездила отправить ей телеграмму». — «А вам не кажется, что вы могли бы предупредить меня?» — «Я сказала вам, но, должно быть, из-за радио вы не расслышали, прошу прощения, мадам». — «Ну и находит иногда на этих девиц…» — процедила она сквозь зубы, возвращаясь на кухню. Я спустилась вниз, крикнула: «Сейчас помогу», роясь при этом в карманах пальто цвета морской волны, но там было пусто — никакого письма.

«Я приготовила фрикасе», — сказала Старушка. «Прекрасно, мадам». Голос мой звучал не приятнее, чем у жабы. В дверь позвонили. Я пошла открывать. Со смехом ввалилась раскрасневшаяся Шэрон, за ней — Марк, Джек, Старк и Кларк, промокшие, возбужденные; следом, приглаживая волосы, вошел доктор.

Черт, некогда мне рассказывать, что было дальше, пора вниз. Пропади они пропадом, эти «милые» вечера — сыта ими по горло.

Дневник убийцы

Утром все были заняты. Папа отправился на работу, Марк — в адвокатскую контору, Джек со Старком — на свои несчастные лекции, а Кларк — в больницу на вскрытие.

Некоторое время я находился там, где и положено (на выбор: контора, больница, университет или консерватория), а потом, в перерыве, вернулся в машину. У каждого из нас свой ключ. В прошлом году мы все вместе получили права. Включил зажигание и вернулся сюда. Мне было беспокойно. Понимаешь, дорогой дневник, в данный момент я побаиваюсь Джини. Она, похоже, потеряла голову и может наделать глупостей.

Машину я оставил за домом. В такое время все обычно в городе или, как мама, сидят по домам. Совсем тихонько открыл дверь, услышал радио и мамин голос — она напевала; бесшумно поднялся наверх. Я всегда передвигаюсь бесшумно, как кошка. Дошел до комнаты Джини, повернул дверную ручку — Джини не было слышно. Прислушался повнимательнее — слышно только маму, а времени у меня в обрез.

Вынул нож, открыл дверь — в комнате пусто. На столе — все еще полная бутылка и ничего больше. Джини уехала, это я сразу почувствовал. Дураком меня считает. Как же это ты бросила бедную малютку Шэрон? Я думал, ты порядочнее, Джини, добродетельнее — вечно преподносишь другим уроки… ей-богу, я был разочарован. И ты не попыталась хотя бы как-то предупредить ее о нависшей над ней ужасной опасности? Даже не попыталась обойти меня, Джини?

Ведь попыталась, правда? Но боги, надо сказать, не на твоей стороне, старушка, потому что я завладел твоим письмом и скоро убью Шэрон. Имеющий уши… да слышит!

И я уже знаю как, где и когда.

Дневник Джини

Прежде чем вернуться к себе, зашла посмотреть и прочитала это. Что он нашел мое письмо и собирается ее убить. Днем все они ели с большим аппетитом. Ни на миг у меня не было возможности остаться наедине с Шэрон. Кто-нибудь из них все время отирался поблизости. Они вьются вокруг девушки, как мухи у мясного прилавка. Его утренний приход вызывает во мне беспокойство. Значит, он не боится рисковать, и, кроме того, здесь, выходит, кто хочешь может бродить никем не замеченным, и в тех случаях, когда я считала, что одна, я, может быть, была отнюдь не одна. Мороз по коже пробегает.

Остаюсь. По сути, я не так уж много могу потерять — разве что жизнь; но есть же на свете вещи недопустимые, и потом, не знаю… я влипла. По самые уши.

Может, он пичкает меня наркотиками? Пихает их в еду? Исключено. Когда они дома, я почти не отлучаюсь из кухни. Может, в этой бутылке джина — наркотик? Нужно бы попробовать. Нет.

Открыла бутылку и понюхала.

Пахнет добрым джином. И ничем другим. Глотнула чуток. Сижу и жду.

Ничего. Самый обыкновенный джин. Не понимаю. Дочитала вторую книжку. Уже шесть, сейчас они явятся; ничего нового я не узнала.

Все те же загадки. И усталая старушка Джини.

7. СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ УДАР

Дневник убийцы

Сегодня за ужином Шэрон спросила, не собираемся ли мы покататься на лыжах. Папа сказал: «Конечно, если и дальше будет идти такой снег, в воскресенье поедем». Она улыбнулась.

Она хорошенькая, когда улыбается. Правильно: улыбка — ловушка для простачков, западня для дурачков.

Со мной, малышка, этот номер не пройдет.

Пока ты, Джини, прислуживала нам своими красными руками деревенской девушки, я поглядывал на тебя — ты внимательно за нами наблюдала. Смотрела и на меня — я заметил, как ты смотрела: видела лишь мое лицо, глаза; но за этой парой глаз, в которые ты смотрела, был я — два других устремленных на тебя горящих глаза, которых ты в упор не видела.

Вообще-то ты довольно забавна, бедняжка Джини, но не умеешь ты видеть суть под внешностью.

Вернемся к Шэрон, дорогой дневник; завтра мы все идем в кино — отличный темный зал, наполненный самыми разнообразными звуками: шорох кулечков из-под жареной кукурузы, хлопанье открываемых бутылок, стук падения тела заколотой ножом девушки…

Пока, Джини, пока, дневник; хочу спать, надеваю пижаму и заваливаюсь в постель.

Дневник Джини

16.30. Мне определенно не везет. Утром не смогла подняться наверх, так как Старушка приболела — не то мигрень, не то еще что — и все время сидела у себя.

В полдень не удалось поговорить с Шэрон с глазу на глаз — они все вместе играли в «Скрабл» [2]. Теперь уехали. И к ужину не вернутся, потому что везут Шэрон в кино. И доктор туда же собрался. Не скажешь, чтобы у мальчишек была такая уж привольная жизнь, но вообще-то… тем лучше, если учесть все обстоятельства.

Старушка устроилась внизу перед телевизором; заскочу-ка я наверх.

Черт тебя дери, собачий сын! Мне обязательно нужно быть там сегодня вечером! Но как же он посмеет — под носом у отца? Может, все это блеф? Чтобы запугать меня? Посмотреть, как я, взмыленная, ввалюсь в кинотеатр, вволю посмеяться надо мной своей, как он выразился, «скрытой сутью».

Но я ничем не рискую, отправляясь туда, надо только быть поосторожнее; а она в этом случае рискует еще меньше меня. Отпрошусь на вечер, раз уж их нет. Лишь бы только тут подвоха какого не было!

Дневник убийцы

Дурища! Ну и видок у тебя был, когда ты уселась в сторонке в своем гадком драном пальто. Счастье еще, что никто не знает, что ты — наша служанка, иначе со стыда бы сгорел. Хоть папа и кивнул тебе, я прекрасно видел, что ему это неприятно.

Шэрон уселась в конце ряда, между папой и стеной, так что — вне зависимости от твоего присутствия — этим вечером, девочка моя, ничего бы и не вышло; очень жаль, что побеспокоил тебя попусту. Но фильм-то ведь оказался хорошим, да? Разве что немножко кровавым. В наше время невозможно пойти в кино и не увидеть там пару-тройку хорошеньких, весьма смачных убийств; и знаешь, старушка, в этомто и состоит прогресс, лично меня это вполне устраивает!

Если ты и дальше будешь молчать, мне надоест разговаривать с тобой. Наверное, нужно переложить дневник в другое место.

В воскресенье едем кататься на лыжах. Денек сулит оказаться великолепным. Крутые обрывы, сломавшееся крепление, свернутая шея — тра-ля-ля, Джини, я презираю тебя.