Врата рассвета, стр. 50

Ярость снова вскипела в жилах принца. Он поднял голову и посмотрел на увечного мага с таким выражением, словно тот внезапно сошел с ума.

— Как может гнусность стать благословением? — прохрипел он.

— А вот как. Ты приобрел дар или, точнее говоря, несколько даров. Сейчас они дремлют в твоей крови, и требуется обучение, чтобы они ожили, — ответил Феган. — Как это произошло со способностью Шайлихи мысленно общаться с бабочками. И если, как и у нее, твои дары способно пробудить к жизни какое-то определенное событие, они могут проявиться в любой момент. Уверяю тебя, это наверняка совершенно удивительные дары.

— Или, напротив, невероятно мерзкие, — пробормотал Тристан сквозь стиснутые губы.

Внезапно принц почувствовал дурноту. Стены и потолок архива, казалось, стремительно надвигаются на него. Тристан задрожал — поначалу еле заметно, потом все сильнее. Через несколько мгновений все его тело уже было охвачено конвульсиями, глаза закатились, на губах появилась пена.

Крик Шайлихи донесся до принца откуда-то издалека.

Ужасные, мучительные конвульсии сбросили Тристана из кресла на холодный мраморный пол, и это было последнее, что он запомнил, прежде чем его сознание накрыла тьма.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Ветер яростно трепал волосы Скрунджа, мчащегося верхом на Птице сквозь золотистое сияние предзакатного неба. С того самого момента, как Рагнар поведал ему о плане Николаса, наемный убийца страстно желал наступления этого момента. «Нападение следует произвести поздним вечером, — напутствовал его охотник за кровью. — Это увеличит смятение и ужас в Лендиуме».

Глядя на землю с головокружительной высоты, Скрундж все еще поражался тому, как быстро и без устали могут летать Птицы второго поколения. Он бросил взгляд назад, и его губы растянулись в довольной улыбке: его Птица возглавляла огромный клин себе подобных.

Цели нападения все еще не было видно, и Скрундж позволил себе предаться воспоминаниям о том, как провел последние часы перед вылетом в лагере, который Птицы разбили на равнине Фарплейн, а точнее, на Треугольном поле.

Рагнар занимал самый большой, богато украшенный шатер, установленный на возвышении, откуда открывался вид на весь лагерь. Убранство шатра доставили сюда из подземных апартаментов Рагнара. Опираясь на локоть, на резной, обитой красным бархатом софе возлежала томная синеокая брюнетка. Ее одежда состояла из небольшой полоски тончайшего евтракийского шелка, оставлявшего малый простор воображению. При виде вошедшего Скрунджа она изобразила на лице подобие приветливой улыбки. Сам охотник за кровью восседал на кресле с высокой спинкой, держа в руке бокал, наполненный столь желанной ему желтой жидкостью. Кивком он пригласил Скрунджа подойти поближе.

— Удачно ли прошла операция с девочками? — спросил Рагнар, несмотря на то, что заранее знал ответ.

— Вполне, мой господин.

— Ты готов выполнить следующее задание?

— Готов, мой господин. — Глаза Скрунджа вспыхнули зловещим огнем.

— Прекрасно. Ты, надеюсь, достаточно хорошо понял желание господина Николаса: город должен быть разрушен до основания, большая часть его жителей уничтожена. Как ты это сделаешь, решай сам. Вполне рассчитываю на твою фантазию. Помни одно: Николаса эта операция, прежде всего, интересует в качестве акта устрашения. После того как Лендиум будет подготовлен к приходу других слуг нашего господина, ты его покинешь.

Охотник за кровью взял со стола гроздь винограда и подошел к лежащей на софе брюнетке. Она тут же с готовностью прирученного животного принялась губами обрывать виноград. Рагнар улыбнулся.

— Ей далеко до Селесты, но и в этой распутнице есть своя прелесть, — заметил он. — Не хочешь ли поразвлечься перед делом?

Скрундж посмотрел на пышнотелую красавицу и отрицательно покачал головой.

— Не сейчас, мой господин. По правде говоря, мысль о предстоящей операции действует на меня гораздо более возбуждающе. Однако, может быть, после того, как вернусь…

— Конечно, конечно, — откликнулся охотник за кровью. — Иди и выполняй, что тебе приказано. Да смотри не разочаруй нас…

Щуря глаза от ветра, Скрундж уже мог различить впереди огни обреченного города. «Лендиум, — подумал он. — Один из самых древних и красивейших городов Евтракии. Прекрасное начало для нашего господина!»

Оглянувшись, он крикнул, обращаясь к Птицам:

— Вы знаете, что делать! После того как закончите, несколько сотен уцелевших сгоните на центральную площадь.

Птицы перестроились для атаки, разделившись на группы, каждой из которых была отведена определенная роль. Первыми на Лендиум понеслись те, которые должны были поджечь дома на окраинах и тем самым образовать огненное кольцо, которое не позволит жителем покинуть город. Как только по всему периметру заполыхали пожары и горожане в панике стали покидать свои дома, вторая волна атакующих устремилась вдоль улиц, не щадя ни малых ни старых. В свете пожарищ, используя свои ужасные клювы, когти, а также мечи, сотни Птиц уничтожали обезумевших от страха горожан, которые метались по улицам, пытаясь спастись от неминуемой смерти. Скрундж кружил над городом, наблюдая за тем, как Птицы делают свое дело. Он злобно улыбался, от души наслаждаясь моментом. Потом, не выдержав, сам опустился на одну из улиц и, двигаясь в сторону центра, принялся выискивать прятавшихся среди развалин домов и с наслаждением рубить их на куски, делая это медленно и в такой последовательности, чтобы жертва до последнего взмаха меча продолжала испытывать боль и ужас. Находя очередного беглеца или беглянку, Скрундж пытался следить за количеством отрубленных им частей человеческого тела, пока в несчастных еще теплилась искра жизни.

Добравшись до центральной площади, залитый по самые глаза кровью, донельзя довольный убийца обтер свой меч о подвернувшийся на его пути кусок бывшего занавеса и, чувствуя приятную усталость, окинул взглядом ласкающую его взор картину.

На вымощенной булыжником площади толпились несколько сотен донельзя перепуганных, полураздетых жителей Лендиума. Их окружали Птицы; острыми клювами и уколами мечей они заставляли пленников как можно плотнее прижиматься друг к другу.

— Найдите тех, кому удалось спрятаться! — велел Скрундж.

Исполняя приказ, Птицы, не занятые охраной пленников, взлетели и отправились на поиски уцелевших горожан. Среди крови и трупов стенания собранных на площади жителей Лендиума звучали для Скрунджа лучше всякой музыки.

Возвращавшиеся с трепыхающейся в когтистых лапах добычей Птицы бросали ее в толпу пленников, безнадежно встречающих последний в своей жизни рассвет. Чем светлее становилось небо, тем все более явственным становился отдаленный шум, в котором преобладали скрежещущие звуки. Не только пленники, но и Птицы пытались определить его источник. Однако, казалось, он шел отовсюду, медленно нарастая. Вслушиваясь в него, Скрундж осклабился и, взобравшись на свою Птицу, скомандовал остальным:

— Все в воздух! Посмотрим, что еще способен создать наш господин.

Птицы, послушно захлопав огромными крыльями, выполнили приказ. Сверху было хорошо видно, как новые создания Николаса, более всего походившие на жуков, величиной с человеческую ладонь, черной лавой накрыли то, что еще несколько часов назад было Лендиумом, и подступали к центральной площади.

Наемный убийца, завороженно глядя вниз, приказал своей Птице облететь площадь как можно ниже, дабы насладиться открывшимся ему невероятным зрелищем. Жуки карабкались по ногам пленников, покрывая их тела шевелящимся черным панцирем и вгрызаясь в человеческую плоть.

В еще теплые изъеденные полости умирающих пленников самки жуков откладывали тысячи покрытых осклизлой массой яиц. После того как их жуткая работа была завершена, часть жуков замкнула площадь в кольцо, охраняя яйца и дожидаясь, пока из них вылупятся новые твари.

Скрундж бросил на разрушенный город последний, полный удовлетворения взгляд и, развернувшись спиной к восходящему солнцу, направил стаю крылатых монстров в сторону равнины Фарплейн.