Скиппи умирает, стр. 38
— Пончиков? — От этого слова зажигается синапс в мозгу у Джеффа, который в течение последних нескольких минут был занят подсчетом облаков, проплывающих за окном.
— Почему бы нет? Ну, или какие-то совершенно новые для нас формы…
— Например, форму банана, — предлагает Джефф, который вдруг почувствовал, что слегка проголодался.
— Или форму трассы для “Формулы-1” на “Силверстоне”? — добавляет Виктор.
— Возможно, — говорит Рупрехт, — все возможно.
— А может ли быть такая Вселенная, — вдруг осеняет Джеффа, — которая целиком состоит из пива?
— Ну, теоретически, думаю, да.
— А как же попасть из этой Вселенной, — медленно говорит Джефф, — в ту, что состоит из одного пива?
— Вот это один из вопросов, которые мы надеемся разрешить, — важно сообщает ему Рупрехт. — В пятницу вечером профессор Тамаси проведет круглый стол в режиме онлайн, и там, в числе прочих, будет обсуждаться и этот вопрос.
— М-м-м. Постой, Рупрехт, а в пятницу вечером же дискотека!
— Дискотека? — рассеянно повторяет Рупрехт. — Да, точно, так оно и есть.
— В таком случае, чувствую, этому круглому столу в режиме онлайн придется как-нибудь обойтись без Марио, — кричит с кровати Марио. — Не знаю, как вы, парни, но лично я планирую закадрить кучу телок на этих танцах. Наверно, начну с какой-нибудь знойной красотки. С ней у меня будет просто секс, без всяких излишеств. Потом — “шестьдесят девять”. А потом — самая пора для тройнарика.
— Марио! — Деннис привстает. — Да с чего ты взял, что к тебе вообще хоть одна девушка близко подойдет? Я уж не говорю о пятнадцати девушках подряд.
Марио раздумывает, а потом с заговорщическим видом сообщает:
— У меня есть секретное оружие.
— Да ну?
— Вот те крест! — Он раскрывает свой бумажник. — Читайте и плачьте от зависти, ребята. Вот мой счастливый презик — он никогда не подводит.
Наступает тишина. Марио изящно прячет бумажник обратно в карман. Потом Деннис, прокашлявшись, спрашивает:
— Гм! Марио, а что такого особенно счастливого в этом твоем презике?
— Он никогда не подводит, — повторяет Марио, уже как бы обороняясь.
— Но… — Деннис, наморщив лоб, подносит пальцы к носу, — мне просто интересно: раз это твой счастливый презик, почему ты его до сих пор не использовал, а?
— Сколько он там у тебя лежит, Марио? — спрашивает Джефф.
— Три года, — отвечает Марио.
— Три года?
— И ты его до сих пор не использовал?
— Да, похоже, это несчастливый презик!
Марио несколько встревожен: его несокрушимая вера в удачу, которую должен приносить его счастливый презерватив, начинает давать трещины.
— А для презика-то какое несчастье оказалось — попасть к тебе в бумажник!
— Да, Марио, твой бумажник — это Алькатрас для презиков!
— Это настоящий Бермудский треугольник для презиков!
— Встречаются презики и рассказывают друг другу страшные истории про твой бумажник. “О, он угодил в бумажник к Марио Бьянки, и с тех пор его никто больше не видел!”
— Да, а вот прямо сейчас твой счастливый презик, наверное, насвистывает мелодию из “Великого побега” и роет подкоп из твоего бумажника при помощи пластиковой ложечки для кофе…
— Да что вы в этом понимаете! — накидывается на них Марио. — Ну вы, ботаники злосчастные! Вы только и думаете, что об этой глупой теории про множество измерений! Ну а я вот что вам скажу — про то, что будет происходить в этом измерении: в пятницу я перетрахаю бесчисленное количество телок. И это — я назову это теорией Марио — вы все сможете увидеть собственными глазами, это вам не какие-то там уравнения, в которых только педики разбираются! И не приходите ко мне на карачках, когда вас отошьют все девицы на танцах, не отбивайте моих телок — я там устрою настоящую секс-оргию!
Осень все набирает силу. Переулок, ведущий к школе, каждое утро засыпает свежий ворох желтых листьев, словно ночью тут побывали лесные духи; после школы бредешь обратно сквозь странные, но характерные для этой поры года сумерки — сквозь бледную тьму, призрачную и несуразную, в которой идущие впереди одноклассники, кажется, тают и вовсе лишаются существования. Однако всюду заявляет о себе зловещая тень Хэллоуина. Торговые центры ломятся от тыкв и скелетов; дома закутаны в паутину из ваты; в небе все чаще шипят и трещат запускаемые на пробу фейерверки. Даже учителя не в силах противостоять этим чарам. Уроки часто сбиваются с прямой колеи, привычная рутина медленно испаряется, и вот уже в конце недели строгие предписания, действующие в остальные дни семестра, кажутся не более реальными — или даже чуть-чуть менее реальными, чем флуоресцирующие привидения, сияющие в витринах по соседству с пончиковой “У Эда”…
Скиппи приходит в голову — хоть он и понимает, что это ерунда, ведь другие люди тоже ее видели, — что и сама Девушка с Фрисби может быть ненастоящей: может быть, и она просто эманация Хэллоуина, образ, сгустившийся из дыма и желаний, существующий лишь на другом конце трубы телескопа, — и если он попытается как-то приблизиться к ней, то она начисто исчезнет. И вот, хотя половиной души Скиппи отчаянно ждет пятницы, чувствует, что едва доживет до пятницы, — другая половина втайне надеется, что пятница никогда не наступит.
Однако время не знает подобных оговорок; и вот Скиппи просыпается в кромешной тьме последнего утра учебного семестра.
В последней четверти финальной тренировки команды пловцов тренер убирает разметку на дорожки и ставит сеть, чтобы ребята могли поиграть в водное поло. Мяч с гулкими хлопками взлетает в воздух; белые, золотистые и коричневые тела прыгают и плещутся, крики и гиканье ударяются и отскакивают от желтой крыши, пар клубится над водой, будто ядовитый газ над ядовито-голубым полем битвы. Скиппи плавает в стороне от общей суматохи. Можно тебя на минутку, Дэниел, зовет его тренер.
Он нагибается, и Скиппи подплывает к нему. Тренеру больно так наклоняться — это видно по тому, как он закатывает глаза.
Ты в последнее время много занятий пропустил.
Извините, тренер, я болел. У меня есть справка.
Справки — это очень хорошо, но тебе ведь придется как-то наверстывать упущенное. Соревнования всего через две недели после каникул, помнишь? Там будут выступать всякие хорошие школы. А у тебя в последнее время показатели не очень-то.
Да, тренер.
Мне правда очень хочется взять тебя в команду, Дэниел, но мне нужно будет увидеть заметные успехи, когда ты вернешься.
Хорошо, тренер.
Ты поедешь домой на каникулы?
Да.
Там есть хороший бассейн?.. Эй, ты куда опять, Раш?
Да, там есть бассейн, а еще я плаваю в море.
Понятно. Это хорошо. Что ж, постарайся как можно больше тренироваться во время каникул, договорились?
Договорились, тренер.
Вот и отлично. Тренер поджимает губы. Лицо у него морщинистое, а глаза прозрачно-голубые, будто бассейн, ожидающий, когда кто-нибудь в него нырнет. Дэниел, у тебя все в порядке? В последнее время у меня такое впечатление, что тебя что-то беспокоит.
Нет, тренер, ничего.
Ты уверен? Эта твоя… болезнь — она прошла?
Да, совершенно прошла.
Ладно. Глаза, не моргая, прощупывают его насквозь. Я просто хочу, чтобы ты знал: если тебя что-то тревожит, можешь приходить ко мне — и мы поговорим об этом. Для этого я к вам и приставлен. Можешь мне доверять, все останется между нами.
Спасибо, тренер.
Я же не какой-нибудь старикан. Я твой тренер. И я забочусь о своих мальчишках.
Я знаю, учитель. Но у меня все в порядке.
Хорошо. Ты хочешь поскорее увидеться с родителями, верно?
Конечно.
Как у них дела?
Отлично.
Как твоя мама?
Отлично.
Рука тренера на его плече. Передай им от меня сердечный привет, ладно? Они должны гордиться тобой. Передай им это от меня. Он поднимается.
Хорошо, передам.
И не забудь — тренируйся изо всех сил! Я хочу, чтобы ты попал в этот автобус до Голуэя.