Скиппи умирает, стр. 107
Джанин прищуривается и буравит ее взглядом, голос ее звучит резко и неприязненно:
— Ты в Ирландии, Келли-Энн. Не в Америке!
— Да, я знаю, но ты же понимаешь, что я хочу сказать. — Келли-Энн тянется за салфеткой и вытирает пальцы, один за другим. — Нет, ну я вообще не понимаю, как она могла увлечься таким типом, который вечно на наркотиках, шатается с каким-то сбродом из плохого района, да еще режет себе руку?! Ну ты понимаешь, да? В общем, не принц.
Джанин не отвечает, она мнет вощеную обертку от пончика и скатывает ее в шарик.
— Моя мама говорит, что у девушек, которые связываются с такими парнями, проблемы с самооценкой, — заявляет Келли-Энн. — А с чего вдруг у Лори могут быть проблемы с самооценкой? Да в нее же все парни из Южного Дублина влюблены!
Теперь Джанин проталкивает бумажный комок в прорезь для соломинки в крышке своего пустого стакана.
— Ну она же такая красивая, — продолжает Келли-Энн. — Она могла бы очаровать любого парня, который ей понравится.
Джанин и на это ничего не отвечает.
— Ну ладно, я очень рада, что она наконец нашла кого-то себе по душе. А теперь нам осталось и тебе найти славного парня!
— Можешь не беспокоиться, — отвечает Джанин.
— Ну, Джанин, не сдавайся! — Келли-Энн тянется к ней и гладит ее по руке. — Я знаю, для тебя тоже наверняка кто-нибудь найдется!
— Этого я и боюсь.
Джанин оборачивается на звук открывающейся двери, а потом быстро отворачивается: в кафе входят четверо очередных неудачников с неопрятными волосами.
— Парни такие мерзавцы, — бросает она.
— Титч не мерзавец, — возражает Келли-Энн. — Он хорошо ко мне относится.
— Все они одинаковые, — сладким голоском продолжает Джанин. — Ну а теперь, может, уйдем отсюда? И пойдем туда, где хоть что-нибудь происходит!
Теперь ты в лесной чаще — ищешь замок последнего Демона. Солнце заходит, стволы деревьев отливают серебристым блеском, они опутаны паутиной от корней до самого верха. Ты оставил своего коня в долине, взять его сюда было невозможно. Куда он денется? Какой-нибудь добрый человек позаботится о нем, а потом ты вернешься и заберешь его.
Потом.
Когда ты вернулся от Лори, Рупрехта еще не было, — видимо, его миссия затянулась. Ты положил фрисби в шкаф и достал из-под матраса таблетки. Сквозь окно спальни небо такого же мертвого черного цвета, как и пустой двор, словно и небо тоже заасфальтировали, а на столе, как желтый осенний листок, лежит записка, которую ты нашел на двери: АВТОБУС В БАЛЛИНСЛОУ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В 8.00. ЖДУ ТЕБЯ ТАМ! O
О третьем Демоне почти ничего не известно, даже в интернете трудно найти о нем какие-нибудь сведения. Ты уже три раза пересекал царство, разыскивая этот замок. Теперь ты выходишь из леса и идешь по заболоченной местности, направляясь на север при ярком свете луны. Ты бежишь до тех пор, пока не упираешься в границу царства, и путь тебе преграждает невидимая стена: хотя трава и вода по-прежнему уходят вдаль, твои ноги напрасно движутся: они никуда больше тебя не несут. Ладно, тогда можно попробовать пойти на запад.
Согласно одной из версий М-теории, наша Вселенная — это ГИПЕРСФЕРА, — иными словами, она имеет форму пузыря. А это значит, что если будешь беспрепятственно бежать, например, в течение пятнадцати триллионов световых лет, а именно таковы размеры Вселенной, то в конце концов ты окажешься ровно там, откуда начал свой бег. А как тебе попасть в какое-то другое место? Ну, изнутри пузыря, или гиперпространства, ты можешь попасть куда хочешь. Ну а если двигаться во времени назад? Назад, вперед, в любую точку пространства, не говоря уж о других вселенных — а их, наверное, бесконечное множество.
Джед бежит и бежит, все дальше и дальше на запад, сквозь предрассветную мглу. Вот ты добегаешь до развилки дороги. Кажется, раньше ты здесь не бывал. Дальше обе расходящиеся дороги выглядят одинаково: их окружают деревья и туман. Ты выбираешь дорогу наобум и начинаешь по ней идти. Вскоре ты замечаешь, что туман становится гуще, вот он покрыл уже все вокруг, оставив только призраки деревьев, призрак тропы. Но, если продолжать идти в том же направлении, все равно куда-нибудь со временем придешь. Поэтому ты продолжаешь путь.
Веки тяжелеют. Часы тикают и тикают, подталкивая тебя к завтрашнему дню.
Эпидемия гриппа, лихорадка эбола, чума. Автобус взорвут, произойдет революция, или скелеты динозавров из музея внезапно оживут и начнут все сокрушать. Иноземное вторжение. Смерть.
Туман не рассеивается. Ты продолжаешь путь, а тем временем мысли текут своим чередом, клочки воспоминаний кружатся вокруг тебя и понемногу склеиваются, собираясь, будто привидения из темноты. Соревнование по плаванию — последнее — в Терлсе. Пластиковые сиденья открытой трибуны с набившимися туда взрослыми: провинциальные родители в блузах с рюшами и в узорных свитерах с ромбами, сибрукские родители в солнцезащитных очках, при драгоценностях, с искусственным загаром. У ребят из других команд был жуткий акцент и широченные плечи; в раздевалке они дразнили вас “городскими педиками”, а вы сбились в кучку в углу и не разговаривали с ними, в своих защитных очках напоминая стайку испуганных насекомых. А потом вас позвал тренер. А ну, покажите им, ребята! Они уже вас боятся! Потому что вы лучше, чем они! А потом раздался свисток.
Дальше, дальше, еще глубже, в гущу тумана.
Очутившись в воде, ты сразу же перестал бояться. Вода всюду одинаковая! Твое тело двигалось не думая, ты понимал, что все прежние тренировки были лишь тенью по сравнению с этим разом: а сейчас все такое настоящее, что ты летишь. Ободрительные крики с трибун казались осколками звука, будто всякий раз, выныривая за глотком воздуха, ты слышал тяжкое дыхание какого-то чудовища. Руки у тебя горели, они работали так напряженно, словно ты пахал землю и продирался через нее. Ты не замечал, что происходило вокруг, просто несся вперед и вперед, пока не коснулся пальцами стены. А потом ты увидел, как тренер подпрыгивает и победно трясет кулаком.
Металлический приз “Сделано в Корее” в толстых пальцах судьи. Синяя рубашка тренера, потемневшая оттого, что он нес тебя на плечах. Пустые места на трибунах, среди зрителей, — там должны были сидеть мама с папой, и ты все время глядел туда. Она не может сейчас подойти к телефону, сынок. Ладно, папа, может, попозже. Черная дыра — это такое место, где привычные законы не действуют, где ты никогда не знаешь, почему происходит то, что происходит. Так же и слово “рак” не обозначает какую-то определенную болезнь; скорее ты думаешь о нем как о каком-то названии, которое дают огромному пробелу в наших знаниях, так сказать, белому пятну на карте.
Кто хочет гамбургеров?!! Еда в “Макдоналдсе” в Терлсе отличалась по вкусу от дублинской. Потом — назад в гостиницу, она была зеленой, как мятное мороженое, которое много лет пролежало под дождем. На соседней кровати Энтони Тейлор моментально уснул. Остальные сидели в комнате у Сидхарты и смотрели комедию “Появляется Данстон”. Она еще не проснулась? Она только что легла спать, сынок. Но она тобой гордится, Дэнни, она просила меня передать тебе это.
Ты лежал там в темноте. Храп Энтони напоминал звуки работающей бетономешалки. Ты просто хотел поговорить с ней! Просто хотел, чтобы тебе рассказали, что происходит! А потом ты почувствовал, что твою ногу как будто скручивает изнутри, ты уже не мог лежать спокойно. Ее так скручивало, что боль выгнала тебя из постели! Ты поднялся, стал прыгать. А потом открыл дверь, обои в гостинице тоже были зеленые, казалось, будто и здесь ты под водой, золоченые цифры на дверях вдоль коридора, ты поднял руку, чтобы постучать, а потом —
Сколько ты уже блуждаешь в этом тумане?!! Он такой густой, что сквозь него ничего не видно, все, что ты видишь, — это нескончаемое жемчужно-серое море. Фу ты черт, наверно, когда ты дошел тогда до той развилки, нужно было пойти по другой дороге. А теперь вообще никакой дороги нет. Ты разворачиваешься, идешь назад, в ту сторону, откуда пришел, но это не помогает. На восток, на юго-восток, на юг. Сплошной туман. Ты уже начинаешь сомневаться: а может быть, игра зависла, ты завяз в каком-то углу на краю карты, и ты уже тянешься к кнопке перезагрузки на игровой приставке, но вдруг замечаешь кое-что на некотором расстоянии.