Скиппи умирает, стр. 103
Ничего, ты даже не глядишь на нее
и вдруг она как дикая кошка бросается на тебя и кричит во всю глотку цепляется и царапается пытается отнять телефон но уже поздно ха-ха ты отталкиваешь ее и сам кричишь во всю глотку заткнись сука заткнись на хрен шлюха
— Ого, мне прислали видеосообщение! — кричит Марио, вскочив со скамейки. — Ха-ха, вот видишь, Хоуи, мне прислали видеосообщение! Я же говорил тебе: этот телефон не просто выброшенные деньги!
— А от кого оно, Марио?
— Отправитель не указан, — читает Марио. — Ну, не знаю, кто он, но он прислал мне хорошую штуку. Глядите-ка.
Над телефоном охотно наклоняются четыре головы, стукаясь друг об друга, как неуклюжие луны.
— О-го-го! Вот это да!
— Что там? Я ничего не вижу.
— Да, подвинься, Виктор… черт возьми, Скип, а ну-ка посмотри и ты тоже.
Изображение темное и размытое, но в центре, в воронке из теней, видно крошечное, распадающееся на пиксели лицо, припавшее к анонимному пенису.
— Ого, эта сучка неплохо его обрабатывает!
— Вот такие женщины мне нравятся, — одобрительно говорит Джефф.
— А это не твоя мамаша, Марио?
— Хрен тебе в жопу, Хоуи!
— Себе засунь! На твоем дурацком телефоне ни фига не видно.
— Ну тогда и не смотри и другим не мешай смотреть это порно.
— Клевая телка… Не видно, конечно, но точно говорю: клевая.
— Цыц! Сейчас он кончит… ага… вот оно! Получай, сучка!
Решающий момент — кто-то веселится, а кто-то разочарован:
— Почему он не кончил ей прямо на лицо?
— На лицо тоже кое-что попало.
— Ну а я бы кончил ей только на лицо.
— Не сомневаюсь! Наверное, это случится, когда тебе стукнет сотня лет, ты наконец разобьешь копилку и пойдешь снимешь где-нибудь на углу уличную девку?
— Прокрути еще разок, Марио.
Теперь вокруг телефона собралась целая толпа — все, кто находился в комнате. Они поощряют выкриками крохотное, не больше ноготка, зернистое личико, которое заново принимается за работу.
— Глядите, — кто-то — Лукас Рексрот — тычет пальцем в экран, — а что это там на заднем плане?
— Где?
— Да вот здесь, в углу! Что это такое круглое?
— Не знаю — знак какой-то?
— Похоже на…
Но вот уже снова приближается грязная развязка — и мальчишки радостно улюлюкают, как будто они на матче Кубка старшеклассников по регби и команда Сибрука только что заработала очко.
В этот самый день, ровно одиннадцать лет назад, Гвидо Ламанш, пария из выпускного класса, одетый в рубашку-гавайку, вошел в пончиковую “У Эда” со своим предложением.
— Это называется прыжок с банджи, — сказал он. — В Австралии уже давно так прыгают.
— Зачем? — спросил Фарли.
— Как это — зачем?
— Ну с какой стати прыгать с утеса в пропасть, обвязавшись резиновым канатом, а?
Пончиковая открылась всего за несколько недель до этого; в свете ламп оливковая кожа Гвидо отливает блеском. Он поворачивается к Тому и его компании, сидящей за соседним столиком (это Стив Рис, Пол Морган и три девушки из Сент-Бриджид с мягкими волосами, словно только что вынутые из упаковки), и насмешливым жестом поднимает кверху ладони.
— Затем, что это круто. Затем, чтобы, когда ты станешь седым старым хрычом и будешь капать слюной над плошкой супа, у тебя было что вспомнить о тех временах, когда ты был еще жив. Правда, ты ничего круче не испытывал. Это как секс, только в тысячу раз мощнее. И секс, кстати, очень неплохая штука, — поясняет он для столика Фарли, вызвав взрыв смеха у “качков”.
— Кажется, это очень опасно, — с сомнением говорит одна из девушек в кашемире.
— Ты права, черт возьми! Это опасно. Ты же прыгаешь с высоты тысяча футов — разве это может не быть опасным? Но в то же время это на сто процентов безопасно, потому что ты привязан эластичным канатом и ремнями, понимаешь? Лично я прыгал уже раз пятьдесят, и все срабатывает безотказно. Хотя, пожалуй, это развлечение не для дам. — Тут он бросает еще один лукавый театральный взгляд туда, где сидят Фарли, Говард и Билл О’Мэлли. — Ну, и не для всех мужчин.
Гвидо Ламанш, который проваливал абсолютно все экзамены, был истинным гением во всем, что касалось юношеской психологии: даже когда ты понимал, что он просто манипулирует тобой, сопротивляться было почти невозможно.
— Ну так и где это? — сказал Фарли, со стуком опустив стакан с кока-колой на стол. — Может, покажешь нам это вместо того, чтобы просто сидеть здесь и трепать языком?
Тут Гвидо принимает скромный и серьезный вид и складывает руки, будто капеллан.
— Если кто-то считает, что готов отправиться навстречу приключениям, то я лично доставлю его туда прямо сейчас. Все, о чем я прошу взамен, — это разделить со мной расходы… ну, скажем, по двадцать фунтов с носа.
— Двадцать фунтов?! — фыркнул кто-то, словно не веря своим ушам.
Но Фарли уже вскочил с места.
Говард схватил его за руку:
— Ты куда?
— Хочу поглядеть на это, — ответил Фарли.
— Ты с ума сошел?
— Похоже, тут ничего интересного происходить не будет. Просто просидим тут весь вечер и — давай смотреть правде в глаза — даже ни с какими девушками не поговорим. Ну вы-то, ребята, не обязаны со мной ехать.
Он отвернулся и долго шарил по карманам, пока не нашел двадцатифунтовую бумажку.
— Я готов, — сказал он и вложил банкноту в руку Гвидо.
— Прекрасно! — сказал Гвидо. — По крайней мере один смельчак здесь сегодня нашелся.
Том, Стив Рис и другие ошарашенно переглядываются.
— Может, не сейчас? — умоляюще произнес голос одной из блондинок. — Это все равно что на Северный полюс тащиться.
Но мысль, что тебя затмит какой-то ботаник, кажется чересчур постыдной; все надевают куртки, заматываются в шарфы; и вот уже Говард, едва опомнившись, сидит с двумя блондинками на заднем сиденье “ауди” Тома, которая мчится вслед за мопедом Гвидо по шоссе с двусторонним движением.
Несмотря на свой скептицизм и осторожность, он был не в силах подавить волну восхищения. На той неделе Том принес четыре очка своей команде в матче Кубка ордена Святого Духа в игре против Сент-Стивенса, даже отец Говарда, который вообще редко проявлял интерес к тем областям жизни, которые не имели денежного выражения, и тот вернулся домой в полном восторге от “чудо-мальчика”, о котором все говорили, как и о том, что в следующем месяце он положит конец пятилетию без побед в Сибруке, выиграв в финале Кубка. Даже когда Том, полусонный, сидел в сумрачном классе, он излучал удаль, жизненную силу, от него исходило ощущение, что что-то должно произойти; он двигался широко, размашисто, стремительно проносясь сквозь разные сложности, минуя нерешительные колебания, которые для большинства людей и составляют суть самой жизни. Говарду Том представлялся каким-то анти-Говардом, вспышкой молнии по сравнению с его, Говардовой, стихией вечного тумана. И вот теперь Говард сидел в машине Тома!
Он был бы рад оставаться там хоть до самого утра; там было тепло, он сидел, плотно прижимаясь бедром и коленом к ноге сидевшей рядом блондинки, — кажется, ее звали Тарквин, она была подружкой (или бывшей подружкой) Тома. Но через десять минут красный огонек мопеда свернул с широкого шоссе к темным, узким дорогам; затем миновал какие-то ворота и наконец остановился на неосвещенной автостоянке, окруженной поваленными бурей деревьями. Гвидо, ставший серебристым в свете автомобильных фар, слез с мопеда, снял шлем и принялся гребешком укладывать волосы во всегдашнее гнездо из локонов.
— Все готовы? — жизнерадостно спросил он, когда подъехала вторая машина и все вышли.
Фарли держался непринужденно, курил сигарету, которую стрельнул у Стива Риса. Говард попытался представить себе, как тот прыгает с утеса. Может быть, еще есть шанс отговорить его, надо только подобрать верные доводы. Говард, долгие годы внимательно изучавший себя, усвоил важный урок: почти в любой ситуации остается черный ход, и благоразумный человек умеет незаметно выскользнуть через него.