Солнце мертвых, стр. 48
Дни в июне длятся долго. Было еще светло, когда она пришла на место. Оно было не очень далеко от ее дома – минут сорок ходьбы быстрым шагом. В небольшой низинке среди могучих сосен и редкого чахлого березняка густо рос папоротник. Место было тенистое и сыроватое. Неподалеку лежало небольшое болотце. В этот час заката над ним, несмотря на жаркий день, клубился туман. Было тихо, безветренно и душно.
Татьяна собрала сухие ветки, куски березовой коры, достала принесенную с собой газету для растопки. Спички долго не зажигались, гасли одна за другой. Наконец удалось поджечь бумагу. Слабенькое пламя перебежало с газеты на бересту, и костерок запылал. Затрещали сухие ветки, приятный запах горящей березовой коры наполнил воздух, Татьяна подбросила сушняка. Пламя поднялось выше, осветив медные стволы сосен, заросли папоротника из зеленых стали черными. Костер освещал лишь небольшое пространство, вокруг которого сгустилась тьма. Тишина, казалось, еще усилилась, стала прозрачной и грозной. Потрескивал костер, и только эти звуки нарушали спокойствие ночи.
«Что же дальше делать, – подумала Татьяна, – кажется, надо раздеться и прыгать через костер, а времени-то сколько?» Она посмотрела на часы: было около двенадцати.
«Раздеваться или не раздеваться?» – со страхом думала она. Ей казалось, что на нее из тьмы смотрят чьи-то глаза. Ощущение было настолько ясным, что она физически чувствовала чей-то взгляд на себе. Она в тоске продолжала топтаться возле костра, который постепенно догорал. Татьяна стала лихорадочно собирать хворост, валявшийся кругом в изобилии, и скоро костер вновь заполыхал. Языки пламени рванулись высоко вверх. Через такой костер прыгать было опасно, и она вновь стала ждать, пока огонь ослабнет. Наконец, по ее мнению, пламя стало достаточным, чтобы через него можно было безопасно прыгать. Дрожащими руками Татьяна стала расстегивать платье. Взгляд ее упал на часы: ровно полночь.
В это мгновение заросли папоротника осветились странным голубоватым огнем, совсем рядом раздался треск сучьев, а следом дикий нечеловеческий хохот. Вне себя от страха бросилась Татьяна бежать, не разбирая дороги. Она спотыкалась о корни деревьев, несколько раз падала. Ей казалось, что сзади за платье хватают ее чьи-то руки. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Страх придал ей невиданные силы, минут через пятнадцать она уже была на окраине города. Редкие прохожие с испугом глазели ей вслед, а она неслась, ничего не видя, и остановилась только у своего подъезда.
Так закончился поход в лес. Вспоминала она его со страхом, и никакие силы не заставили бы его повторить.
После этой ночи надела Татьяна себе на шею старухин кипарисовый крестик, который до этого носить стеснялась.
Вскоре она решила навестить бабку. Накупила разных гостинцев и поехала в областной центр одна, оставив сына на попечение гостившей у нее матери. Вот и окраина, знакомый подслеповатый домик. Татьяна стала стучать в деревянные ворота, потом по оконному стеклу, но никто не открывал.
– Вам кого, девушка? – рядом с ней оказался немолодой мужчина.
– Тут бабушка живет, Пелагея Дмитриевна, я к ней.
– А, ворожея, – мужчина грустно усмехнулся, – умерла она, недели две как схоронили.
Так и ушла Татьяна ни с чем. И долго потом размышляла над диковинными советами бабки, терялась в догадках: что же за всем этим кроется? Временами, когда она разглядывала в зеркале пятно в форме паука, ей казалось, что паук этот все больше расправляет скрюченные лапки.
8
Стас Недоспас – сын Татьяны, рос, как мы уже говорили, замкнутым ребенком. В основе такого психического склада, конечно, лежала болезнь, отсутствие мужчины в семье, чрезмерная опека матери. Но была еще одна причина, о которой Татьяна не догадывалась, а если и что-то подозревала, то неосознанно, а следовательно, и не могла помешать ее развитию.
Дело в том, что у мальчика было очень развито воображение. Рано научившись читать, он жил в мире фантазий, сказок, грез. Он был совершенно уверен, что есть огромный невидимый мир, который существует параллельно с реальным миром, постоянно с ним взаимодействуя. Мир этот населен домовыми, ведьмами, лешими, колдунами и волшебниками. Даже на первый взгляд неживые вещи – камни, деревья, вода и огонь – на самом деле активно влияют на жизнь и поступки человека.
Он слышал, что есть бог, но, когда пытался расспросить мать или бабушку, получал маловразумительные ответы людей, воспитанных в стране всеобщего атеизма.
Несомненно, что вера в сверхъестественное существует в той или иной форме в душе любого человека. Большинство даже не осознают, что верят. Для многих вера заключается в исполнении церковных обрядов. Однако и человек, ни разу в жизни не бывший в храме, скептически относящийся к идее о загробной жизни, случается, как бы прозревает, чувствуя, что он хотя и мельчайший винтик в огромной машине мироздания, но эта машина приведена в действие чьей-то непостижимой волей.
У Стаса, несмотря на его двенадцать лет, сложилась стройная, хотя и своеобразная система миропонимания. Видимый и невидимый миры, постоянно взаимодействуя между собой, играли его жизнью, как играет ветер легким перышком.
То особое состояние, какое бывает у эпилептиков накануне приступа, еще больше подтверждало эту мысль. В такую минуту мальчику чудилось, что он стоит на пороге между двух миров. Казалось, шагни – и ты в стране снов.
Интересно, что Стас не чувствовал себя ущербным по отношению к другим детям. Напротив, он считал, что знает и ощущает такое, что им неведомо. Поэтому чувство превосходства над ними, которое он, впрочем, тщательно скрывал, помогало существовать, не чувствуя себя обиженным жизнью.
Его взаимоотношение с окружающим миром строилось на системе покровителей. В отличие от слабых он не искал покровителей среди больших ребят, не задабривал и не угождал им. У него были неизмеримо более сильные защитники.
Случалось, обидят его в школе или на улице. И он идет просить защиты у одного из своих покровителей. Одним из таких заступников была огромная кривая сосна, росшая неподалеку от их дома. Сосна эта случайно уцелела во время строительства города. Подойдет к ней Стас, прижмется к корявому стволу и шепчет о своих несчастьях, называет имена обидчиков и просит дерево наказать их. И бывало, один из обидчиков заболеет свинкой, а другой упадет и разобьет колено.
Стас видел в этом магическую помощь дерева и благодарил его, зарывая под корни конфету или кусочек сахара. Было в этом что-то от обрядов первобытных народов.
Стас был мальчик не злой. Никому просто так вредить он не желал. И если его просьбы наказать врагов оставались без внимания, то он считал, что виноват либо сам, либо покровитель его врага сильнее его собственного покровителя.
Так он и жил в вымышленном мире, воспринимая его как реальность, и, когда потусторонние силы на самом деле вошли в его жизнь, он нисколько не удивился.
В одну из зимних ночей, примерно за год до описываемых нами событий, он лежал в своей кровати и никак не мог заснуть. За окном слышалось завывание ветра, раскачивавшего деревья напротив дома. Тени от этих деревьев создавали на стене игру постоянно меняющихся узоров, и мальчик с интересом следил за их мельканием. Ему нисколько не хотелось спать, было тепло и уютно, тем более что рядом на диван-кровати посапывала мать.
Внезапно среди мечущихся теней ветвей он заметил еще одну тень, напоминающую маленького человечка. Она оставалась неподвижной. Взгляд мальчика перебежал на подоконник, и он увидел, что на подоконнике действительно сидит какое-то существо и, казалось, смотрит на него. Существо по размерам было с большую куклу. Свет с улицы четко очерчивал его состоящий из углов силуэт. Карлик смотрел на мальчика и не двигался.
Ребенок нисколько не испугался. Он был давно подготовлен к такой встрече. Быстро вылез он из-под одеяла и подошел к окну. Теперь странное создание было хорошо различимо. На подоконнике сидел старичок, одетый, как одевались в русской деревне в незапамятные времена. Волосы на голове старика стояли дыбом, глазки поблескивали, точно у кошки. Существо, не мигая, смотрело на Стаса.