Ущелье белых духов, стр. 21
– Анжелика, – сказал Виталька, – ты должна сдать экзамены. Понимаешь, должна.
– Понимаю.
– Собери всю силу воли… Ведь есть же у тебя сила воли?
– Да. От отца.
– Ну я же серьёзно, Анжелика.
– Серьёзно, – кивнула Анжелика. Глаза её быстро скользнули по лицу Витальки. – Вечно все говорят серьёзно.
И Виталька прикусил язык. В его отношениях с Анжеликой что-то изменилось, и перемена эта была и ему и ей неприятна.
Они шли с Анжеликой по узкой глухой улице возле длинного досчатого забора и не видели, как из-за угла быстро вышли Жора и двое его приятелей. Оставалось только свернуть в переулок направо – и школа.
Когда Виталька услышал за спиной знакомый голос Жоры Иванова, он понял, что опять будет драка, и посмотрел на Анжелику.
– Невесту себе завёл – цыплёнка общипанного, – сказал Жора.
Виталька обернулся и встретился глазами с Жорой. Нет, сейчас в них не было обычной ухмылочки, в них застыла злоба. Злоба за целый год Виталькиного брезгливого равнодушия, за зверские побои отца, за унизительную репутацию тупицы, за всё.
– Не извели ещё всех вшивых цыган…
Мысль свою Жора не успел закончить. Виталька, молниеносно повернувшись, ударил Жору пяткой под грудь, как научил его Николай. Витальку самого поразила страшная сила такого удара. Жора отлетел к забору, да так, что забор затрещал. От невыносимой боли Жора не мог кричать, он только захрипел и согнулся. Жорины дружки кинулись на Витальку – и все трое покатились по пыли, царапаясь и кусаясь с неистовым остервенением. Одному Виталька успел захватить руку под локоть, и тот завыл на весь посёлок, но другой поймал Витальку за ногу и начал изо всей силы её выкручивать.
Анжелика огромными недоумевающими глазами смотрела на происходящее. И вдруг глаза её наполнились ужасом: Жора выхватил ножик и пошёл на Витальку. Анжелика бросилась к нему и стала у него на пути.
– Уйди, – бешено прохрипел Жора.
Но Анжелика загородила собой Витальку.
И Жора, размахнувшись, ударил её ножом в лицо.
5
Виталька стоял перед директором школы и смотрел на него. А директор смотрел вниз, прижав кулаки к вискам.
– Ты был прав, когда не хотел садиться с ним. Я весь год мучил тебя, а в нём медленно выращивал злобу.
– А мне всё равно, – ответил Виталька.
– Как так всё равно? – поднял голову директор.
– А вот так. Он изуродовал Анжелику. Какое мне теперь дело, за какой он партой сидел…
– Расскажи, как всё произошло.
– Ничего я вам не буду рассказывать. Вы знали, что он когда-нибудь сделает такое! Знали, знали! Все это знали!
– Подожди, успокойся.
– Да вы хоть видели когда-нибудь, какое было лицо у Анжелики?
– Она была славная девочка, хотя и отставала в развитии…
– Сами вы отстали в развитии! – крикнул Виталька и выбежал из кабинета.
Он не помнил, как прибежал к Семёнову. Профессор сидел во дворе за большим кухонным столом, установленным под старым тополем, и что-то писал. По всему столу были разбросаны исписанные листки и раскрытые книги.
– Иван Пантелеич!
Профессор поднял голову от бумаг, взглянул на Витальку и вскочил:
– Что случилось, Виталик? Тебя просто не узнать. Несчастье, что ли?
– Иван Пантелеич, скажите, у вас много денег?
– Какой странный вопрос… Да что же произошло? Во всяком случае ты можешь располагать всем, что у меня есть…
– Тогда отправьте Анжелику самолетом в Москву. Её ударили ножом в лицо. Там есть какой-то институт, там… Там операции делают, чтобы не видно… Иван Пантелеич.
– Анжелика? Это та маленькая цыганочка, что живёт по соседству с тобой? Боже, как это произошло, кто мог? Я всё сделаю, Виталик. Я всё сделаю, о чём ты просишь, и немедленно.
Виталька заплакал.
– Ну полно, полно. Всё будет хорошо. Успокойся.
В тот же день Анжелику увезли на аэродром. Всё лицо у неё было забинтовано. Она плакала и не хотела уезжать. Вместе с нею самолётом полетел Сергей, муж Лены, давно уже собиравшийся навестить жившую в Москве мать. Он взялся доставить девочку в больницу.
Самолёт провожали Лена и Виталька. Возвращались они вместе.
– Всё будет в порядке, Виталик, – сказала Лена. – Я спрашивала у хирурга. Он говорит, что не было необходимости отправлять её в Москву. Шрам будет совсем маленький и незаметный. От этого твоя Анжелика станет только красивее. Но ты, конечно, прав, как всегда. Друг должен поступать именно так, как ты, и так, как она. И так, как твой учитель профессор Семёнов.
– Сергею пришлось взять отпуск…
– Ничего, он уже третий год собирается съездить к матери.
Когда Виталька пришёл домой, за столом сидел отец и ел щи. Увидев сына, он встал.
– Проводил?
Виталька, полуотвернувшись, равнодушно посмотрел на него.
– Ну что ты? Я уже не помню зла. Прощения вот у матери попросил… Будем опять жить по-старому. Я конечно погорячился, сознаю.
Ничего не ответив, Виталька ушёл в другую комнату. Накануне несчастья с Анжеликой мать сказала Витальке каким-то странным шёпотом:
– Отец переживает, Виталик. Помирись с ним. Ты не знаешь своего отца, а я знаю.
– Я тоже знаю, – сказал Виталька.
– Нет, не знаешь. – Мать это произнесла так, что Виталька умолк. Она ни слова больше не добавила. И Виталька впервые обратил внимание на то, что мать стала совсем старухой, а она была на два года моложе Анжеликиной матери.
6
Невидимая и непреодолимая стена стояла между Виталькой и отцом. И разрушить её не могло ничто и никогда. Впрочем, стена эта существовала между ними и раньше, но Виталька тогда был мал и, по существу, отца ему заменял дед. Теперь Виталька часто вспоминал какие-нибудь мелочи. Вот дедушка возит его совсем маленького на своей широкой спине, Виталька крепко держит его ручонками за уши и хохочет от восторга. Вот дед учит его плести из конского волоса лески, завязывать мёртвые узлы, учит стрелять, обтягивать шкурой охотничьи лыжи, различать голоса птиц и следы зверей. Дед был настоящим другом. Это он зажёг в сердце Витальки огонь исследователя и путешественника. И может быть, поэтому Виталька теперь так привязался к профессору Семёнову.
Профессор с детьми уже два раза пытался пробиться через Ущелье белых духов к озеру и два раза возвращался, не пройдя и половины страшной дороги. Теперь он готовился к третьему, решающему походу.
Дети уже не похвалялись перед Виталькой тем, что они альпинисты. Дважды ткнувшись в снега Ущелья белых духов, дети поняли, что этот орешек им не по зубам. Будто и впрямь злые духи хранили тайну горного озера.
В школе закончились экзамены, и ребят отпустили на каникулы.
Однажды, придя домой, Виталька застал Иванова. Вместе с отцом они сидели на крыльце и курили.
Виталька, не поздоровавшись, прошёл в дом, и отец не вернул его, даже не поднял головы.
Рэм лежал на траве возле своей будки, отвернув в сторону узкую морду.
Виталька невольно прислушался к разговору.
– И что он ей сделал? – жаловался Иванов. – Царапина, пустяк. Жоржик ещё ребёнок, да и ножик был не такой, каким можно убить. И вот теперь его отправили в колонию, а меня судил общественный суд. Из-за какой-то козявки! Прожить сорок лет честным трудом, и вот на тебе – общественный суд… Всё-таки нет справедливости, не-ет. И козявка эта чёрная сама полезла, Жоржик и не думал её трогать…
Виталька не выдержал и крикнул:
– Рэм, ко мне!
Собака вскочила и бросилась в дверь прямо через Иванова. Тот шарахнулся в сторону, зацепился за что-то и упал.
Отряхивая пыль с одежды, сказал:
– Распустил ты своего мальца. К добру это не приведёт.
– Молчи уж, воспитатель, – зло ответил отец.
– Надо было тогда настоять и продать собаку. Давали такие деньги! Я бы не упустил случая. А сейчас она – один расход.
– Ты бы, ты бы! Мой сын не кидался ещё ни на кого с ножом и никогда не кинется, будь спокоен. А седьмой класс он закончил на одни пятёрки. Это тебе понятно? И не тебе меня учить, как воспитывать детей.